Юрий Тупицын - На восходе солнца [Авторский сборник]

Клим тряхнул головой и энергично растер ладонями лицо. Предстояли важные наблюдения, для которых нужна свежая голова. Конечно, можно было принять тонизирующее, но Клим предпочитал обходиться без этого. Протянув руку, он включил обзорный экран, вспыхнувший точками звезд и пятнами галактик. Укрупнил масштаб изображения и… услышал сзади странный звук, больше всего напоминающий звук лопнувшей басовой струны. Клим недоуменно обернулся и в дальнем углу рубки увидел неподвижно висевший молочно-белый шар диаметром около дециметра. Клим оторопел. Ему пришла в голову довольно нелепая мысль о шаровой молнии, но шар не светился и не сыпал искрами. Клим наблюдал за ним, ничего не предпринимая, совершенно ошарашенный. С минуту шар пребывал в состоянии полного покоя, словно отдыхал, а потом плавно и бесшумно поплыл к навигационному столу. Там шар повис неподвижно, по его поверхности, как от ветра, прошла рябь, он стал вытягиваться и превратился в параллелепипед. Уплощаясь все больше и больше, параллелепипед выпустил из себя какие-то отростки, протянувшиеся вниз, и вдруг превратился в точную копию навигационного стола. Настолько точную, что ее было невозможно отличить от оригинала. Пробыв неподвижным столом несколько секунд, он быстро смялся и превратился в рабочее кресло инженера. Кресло несколько раз шевельнулось, точно устраиваясь поудобнее, и стало абсолютным двойником стоящего неподалеку от стола. Не доверяя себе, Клим на секунду прикрыл глаза и тряхнул головой, а когда открыл глаза снова — кресло-двойник исчезло, а матово-белый шар, слегка пульсируя, медленно плыл прямо к нему. Первым побуждением Клима было вскочить и бежать куда глаза глядят. Он и выполнил это намерение, но только наполовину. Вскочив на ноги и сделав движение к двери, он вспомнил, что здесь святая святых корабля — ходовая рубка, а сам он — единственный бодрствующий член экипажа. Он не имел права уйти. И, стиснув зубы, Клим остался на месте.

Шар остановился неподалеку, продолжая слабо пульсировать. Постепенно эти пульсации увеличивали свою амплитуду, на них, туманя контуры шара, начали накладываться обертоны — более высокие ритмы пульсаций. Шар медленно, значительно медленнее, чем прежде, начал деформироваться. Некоторое время форма, в которую с таким трудом отливался шар, казалась Климу непонятной, но затем с внезапным ужасом он заметил в ней отдаленное сходство с человеческой фигурой. Сходство становилось все более и более заметным — обрисовались голова, конечности, основные черты лица. Но лицо было чудовищным! Оно растягивалось, как резиновое, морщилось, гримасничало, с мучительным трудом приобретая сходство с каким-то очень знакомым Климу лицом. Он успел заметить появившуюся акварельную окраску лица и рук, придававшую призраку вид оживающей фарфоровой куклы, — рот без зубов, нос без ноздрей, слепые глаза, — как вдруг точно молния мелькнула в его сознании: Клим понял, что это копия его самого. Машинально, точно защищаясь от яркого света, Клим прикрыл лицо ладонью… И услышал голос. Это было сухое шелестящее бормотание, исполнявшееся — да, именно это слово приходило в голову прежде всего — на самые разные лады. Пораженный Клим опустил поднятую было руку и увидел, как призрак, нелепо растягивая и сжимая рот, силился что-то сказать. Слова формировались у него независимо от артикуляции губ, казалось, они рождались в самой глубине груди. Из-за этого, а еще больше из-за нервного потрясения и растерянности, Клим никак не мог разобрать смысла быстро и невнятно произносимых слов, хотя ему и чудилась родная речь. На какое-то мгновение лицо Клима-призрака прояснилось, свет разумности лег на его масковидный, кукольный облик. Неумело, шипя и квакая, он довольно ясно произнес несколько слов. Будь Клим в нормальном состоянии, он непременно разобрал бы их смысл, а так он понял всего два слова: «не надо», повторенные раза три, то быстро, то медленно. Миг просветления, если об этом можно так говорить, длился у чудища считанные секунды, а потом его лицо сломалось, скорченное бредовыми гримасами, а речь сбилась на бессвязное булькающее бормотанье. Бормотанье все ускорялось, тело начало вздрагивать, теряя определенность форм, фарфоровая рука, сделав конвульсивное движение, уцепилась за рукав куртки Клима. Совсем рядом Клим увидел свое лицо со слепыми, как у древней мраморной статуи, глазами. В этих глазах начала медленно рисоваться радужница, а потом прорезался и запульсировал, то сжимаясь в точку, то распахиваясь круглым черным окошком, живой зрачок. Этого Клим выдержать уже не мог. Он закричал, стряхнул с себя бледно-розовую руку без ногтей и пулей вылетел в коридор. Пробежав шага три, он так стукнулся на повороте головой о стену, что на мгновение потерял сознание. Упасть он не успел и очнулся в полусидячем положении, сползая на пол. Коридор был тих и пустынен. Никого.

Клим с трудом выпрямил колени и прислонился к стене. Часто билось сердце, путались мысли. Все происшедшее он запомнил в виде неправдоподобно ярких, но отрывочных и не связанных между собою кадров. Что это было — действительность, бред, галлюцинация, — Клим не мог дать себе ясного отчета. Однако чем больше он думал о происшедшем, тем больше убеждался, что перенес приступ какой-то неизвестной астральной болезни. А если не приступ? Если «это», прогнав его из ходовой рубки, начнет командовать кораблем?

Клим был мужественным человеком, а поэтому, кое-как приведя себя в порядок, он пошел обратно в ходовую рубку. Идти было трудно и страшно, но другого выхода не было. Уже у самой двери он вспомнил о лучевом пистолете. Сколько раз он смеялся над этой древней, уже изжившей себя, как он считал, традицией — нести вахту с оружием! Вынув из кармана пистолет, Клим направил его раструб вперед и ногой распахнул дверь, ведущую в ходовую рубку. Там было тихо, ни движения, ни звука. Держа пистолет наготове, Клим вошел в рубку и обшарил все, даже самые укромные уголки. Никого! Тогда он подошел к пульту управления, свалился в рабочее кресло и задумался, не выпуская пистолета из правой руки. Что же это было? Что? И вдруг его озарило — фантомия! Клим облегченно вздохнул и нажал кнопку общего сбора. Через минуту на экране видеофона появилось заспанное и встревоженное лицо Лобова.

— Что случилось? — коротко спросил он.

— Фантомия, — сказал Клим, — у меня был приступ фантомии.

Клим полулежал в кресле, расслабленно бросив руки на подлокотники.

— Молодчина, Клим, — негромко сказал Лобов, кладя ему руку на плечо, — ты все сделал как полагается.

Клим повернул к нему голову.

— Не столько я, сколько все само сделалось. Неизвестно еще, что бы я натворил, если бы пораньше вспомнил о лучевом пистолете.