Юрий Тупицын - На восходе солнца [Авторский сборник]

Он вздохнул и пожаловался:

— Вот чертовщина, до сих пор колени так дрожат, что и на ногах не устоишь!

— Ничего удивительного, — с самым серьезным видом сказал Кронин, — нам непростительно редко приходится беседовать с призраками. Говорят, предки были куда счастливее в этом отношении.

Клим слабо улыбнулся инженеру.

— Да-да, — продолжал тот с прежней серьезностью, — не знаю, как в других местах, а в доброй старой Англии призраки водились повсеместно. Каждый порядочный замок непременно имел собственного призрака. Это было что-то вроде обязательного дополнения к фамильному гербу.

Клим с улыбкой смотрел на рыжеватого флегматичного Кронина. Он был благодарен ему за болтовню, которая незаметно смягчала драматизм происшедшего.

— Впрочем, — продолжал Кронин свои размышления, — вполне возможно, что никакого призрака и не было. Видишь ли, призраки всегда селились в подземельях вместе с крысами и летучими мышами. Без подземелий они хирели и быстро погибали. А какие на «Торнадо» подземелья? Так что скорее всего ты наблюдал мираж.

Клим засмеялся:

— Мираж?

— Да, самый обыкновенный мираж, которым так славятся пустыни. Разве вокруг нас не самая пустынная из пустынь? До ближайшей звезды — белого карлика, которого еле-еле можно разглядеть невооруженным глазом, — десяток световых лет. И ближе — ничего: ни астероидов, ни комет, ни метеорных потоков, ни хотя бы самых заурядных пылевых облаков. По сравнению с такой пустыней всякие Сахары — сущий рай. Ну и миражи тут такие, что коленки трясутся!

— А все-таки странная болезнь — фантомия, — задумчиво сказал командир корабля, думавший о чем-то своем и вряд ли слышавший болтовню Кронина.

Клим повернулся к нему, улыбка сошла с лица.

— Да, Иван, — согласился он, — очень странная.

Среди других астральных заболеваний — космических токсикозов, сурдоистерии, космофобии и так далее — фантомия стояла особняком. Она встречалась так редко и была так плохо исследована, что даже среди специалистов астральной медицины о ней не было единого мнения. Одни считали ее самостоятельным, чисто психическим заболеванием, другие — некой разновидностью токсикоза. Лоренцо Пьятти, восходящая звезда астральной медицины, убедительно показал, что по меньшей мере половина случаев заболевания фантомией имеет много общего с давно забытой психической болезнью, с алкогольным токсикозом, который носил загадочное название — белая горячка.

— Все болезни по-своему странны, — философски заметил инженер.

— А ты знаешь особое мнение группы старых космонавтов о фантомии? — спросил его Лобов.

Кронин обнял длинными руками свои плечи.

— Слышал. Но никогда не относился к нему серьезно. Некто ищет с нами контактов, а поэтому предпринимает такие странные шаги, как искусное моделирование материальных вещей. Неправдоподобно! Есть тысячи других, куда более эффективных способов для первых контактов. И потом должны же они понять, что, в конце концов, моделирование нас просто пугает!

— Ты думаешь, это просто — понять чужой разум?

— Трудно, Иван. Но посмотри, вокруг нас пустыня. Ни шороха, ни звука, ни сигнала. Где же скрываются разумные, идущие на такие нелепые контакты? Вспомни, Земля, да что Земля, вся солнечная система дымится от нашей деятельности! Ее следы можно обнаружить за десятки и даже сотни световых лет. Покажи мне такие следы здесь, и тогда я соглашусь на серьезный разговор о другом подходе к фантомии.

— А если они идут другим путем созидания, который не так шумен, как наш? — упрямо спросил Лобов.

Кронин улыбнулся.

— Путь один. Голова, руки и труд. Другого нет.

— А если есть?

— Да, если есть? — поддержал Лобова Клим.

— Какой же он, этот путь? — спросил Кронин.

Клим пожал плечами, а Лобов, глядя на искры звезд и пятна галактик, горевших на обзорном экране, задумчиво сказал:

— Кто знает? Мир велик, а мы знаем так мало.

Линд гнал машину на большой скорости. Густой синеватый воздух с сердитым жужжанием обтекал каплевидный корпус тейнера. На свинцовом небе тускло сиял серебряный диск Риолы.

Возле института Линд плавно затормозил, вышел из машины и окунулся во влажный теплый воздух. «Днем будет просто душно», — подумал Линд, окидывая взглядом знакомые деревья с тяжелой красной листвой. Обернувшись к тейнеру, Линд обежал его взглядом и привычно сосредоточился. Корпус машины затуманился, по нему пробежала рябь, мгновение — и машина превратилась в матовый белый шар, неподвижно повисший над плотной бурой травой. Еще мгновение — шар смялся, вытянулся, выпустил многочисленные отростки и, мелко дрожа, превратился в нежно-розовую развесистую цимму. Легким усилием воли Линд стимулировал обмен веществ, и цимма ожила. Для Линда, главного модельера республики, это было простой забавой. Окинув цимму критическим взглядом, Линд удалил лишнюю ветвь, нарушавшую эстетическую целостность творения, украсил дерево крупными кремовыми цветами и торопливо зашагал к институту. Как Линд ни торопился, он все-таки заметил среди других деревьев аллеи низкорослое деревце с пышной малиновой листвой, среди которой, словно светлячки нуи, мерцали овальные янтарные дииды. Улыбнувшись, Линд протянул руку и сорвал свой любимый плод. Он был так нежен, что заметно приплюснулся, когда лег на ладонь. Сквозь прозрачную кожицу была хорошо видна волокнистая структура зеленоватой мякоти. Линд поднес плод ко рту, прокусил кожицу и, смакуя каждый глоток, выпил содержимое. Оно было восхитительным, но, хм, несколько сладковатым. Конечно, это сюрприз Зикки! Славная девушка, способный модельер, но… Молодость, молодость! Она всегда переслащивает, даже собственные творения.

Остановившись перед розоватой стеной институтского здания, Линд представил кодовую фигуру — гиперболический параболоид, проткнутый конусом. Розоватая стена послушно растаяла, образовав изящный проем, сквозь который Линд и прошел в вестибюль. Воздух здесь был свеж и отливал золотом, он был совсем не похож на парной синеватый студень наружной атмосферы. С наслаждением вдыхая этот живительный воздух, Линд поднялся на второй этаж и оказался в зале собраний. Сотрудники института, лучшие модельеры республики, встали, приветствуя его. Линд уточнил дневные задания, распределил сроки консультаций и закрыл утреннее совещание. Когда модельеры стали расходиться, он взглядом остановил Зикку.

— Диида — ваше творение? — спросил он с улыбкой.

— Да, — ответила она, голубея от смущения. — А как вы догадались?

Линд усмехнулся.

— Когда станете главным модельером, сами будете догадываться о многом таком, что сейчас вам и в голову не приходит.