Ян Вайсс - Фантастика чехословацких писателей

мал красную печать, развернул сложенный вдвое лист бумаги и прочитал:

Ниже другой рукой было приписано:

Наконец-то Петр Брок понял, в чем его сила! В порыве радости он подхватил старика и закружился с ним в бешеном танце.

Старик тронул пальцем поверхность зеркала и тотчас в испуге отдернул руку.

– О, я боюсь зеркала под своими ладонями! Оно отвечает и незрячему. . Зеркало никогда не ослепнет.

– Бросьте, старина! – вскричал Брок. – Ведь меня вы бы не увидели, даже будь у вас тысяча глаз! Никто меня не увидит...

Брок упивался своей невидимостью. Он приплясывал перед зеркалом, стучал, дышал на него, кокетничал с ним

– все тщетно! Зеркало устало принимать и возвращать человеческие образы! Вернее, оно вдруг взбунтовалось и перестало действовать: отказалось отражать Петра Брока! Но

Брок не сердился: я могуществен, как бог! Я могу все! Я

сотворю чудеса, какие даже Христу не снились. Перетряхну проклятый мир этого высоченного домища! Ну, Муллер-дом, держись!

Он быстро простился с молодым стариком и вошел в клеть. Как только захлопнулась железная решетка, он почувствовал дрожь. Пол как бы начал проваливаться – Броку почудилось, что он летит в пропасть. Он зажмурился.

От резкого падения голова закружилась, едва не лопаясь от боли. Петр Брок потерял сознание.

VII

И снова снится желтый огонек. Окна и люди. Трактир «На краю

света». Продавец снов

Падая, он вновь увидел тот же тягостный, жуткий сон.

Желтый огонек в черепе мерцает неверным светом. Освещает огонек только себя да золотистый ореол пыли вокруг. Броку мерещится, будто он, сверявшись клубком, спрятав голову в коленях, лежит в сыром, промозглом бараке. Он откидывает с лица серый балахон, глаза привыкают к темноте: словно сквозь дымку видны перекрещивающиеся над головой, покрытые трещинами балки. А на висячей площадке, тесно прижавшись друг к другу, чтобы согреться, на правом боку лежат люди. Но он – уже не звено этой цепи, он лежит напротив, у разбитого окна, подернутого бельмом инея. Ему холодно. Поэтому он снова натягивает балахон, снова сворачивается клубком, кутаясь в темноту, которая может означать и ночь, и день...

Петр Брок очнулся от резкого толчка, открыл глаза – и в ту же секунду мучительное видение исчезло. Как долго он спал? Он встал с пола и, сразу же вспомнил вчерашний день, судорожно ухватился за железную решетку клети словно желая в этой реальности спастись от страшного сна с желтым огоньком в пустом черепе. Будущее – вот что отчаянно его влекло, он еще раз поздравил себя с тем, что невидим, и выскочил из клети.

Пройдя коридор, Брок поднялся по лестнице, открыл железную калитку и. . очутился на улице. Два ряда домов, магазины, тротуары. Недоставало лишь одной весьма существенной детали, даром что на нее, как правило, не обращают внимания, – неба. Вместо неба высоко над головой виднелся романский свод, отлитый из цельного стекла. Под ним, как солнце в зените, ослепительно снял огромный белый шар.

Окна и люди. Бесконечные вереницы окон и людей. .

Окна безмолвные и орущие, перепуганные и плачущие, таинственные и зевающие от скуки – окна, окна, окна. Они подмигивают, манят, хохочут, грустят. А под ними толпа.

Яркая, бурлящая, суматошная толпа. Все племена и народы смешались в этом круговороте, меняются цвета одежды, лиц, глаз, волос, тысячеустый гомон гулко разносится вокруг, словно разом играют все трубы органа.

Броку мнится, что эти суетливые и кричащие люди, как фальшивое небо и солнце над головой, неправдопо-

добны, нереальны, призрачны. Щеки мужчин либо гладко выбриты, либо украшены бородами самых причудливых форм, но Брок не может отделаться от впечатления, что бороды большей частью не настоящие, а приклеенные.

Одни слишком уж нарочито веселятся и бессмысленно хохочут. Другие куда-то торопятся, озабоченные и испуганные. Вон китаец крадется под окнами, кого-то выслеживая. Чуть дальше мелькает физиономия преступника с черной повязкой на глазу. За прикрытой дверью прозвучал выстрел, но никто даже не обернулся. Пошатываясь, бредет матрос в черно-желтой безрукавке, с лицом, изъеденным оспой, горланит пьяную песню. Три полуголых типа в черных масках и с ножами за поясом нагло вышагивают посередине улицы. Прохожие шарахаются в стороны, уступая им дорогу. Тянется гуськом процессия фиолетовых балахонов с круглыми дырами в капюшонах. Щерятся в ухмылке желтые окна дансинга. «Ля-ла-ло-лу», – рассуждает о чем-то японка. Волосы ее сколоты шпилькой в виде пронзенного кинжалом черного сердца. Она семенит рядом с апашем и смеется, когда он подставляет ножку слепым старикам. Губы у нее ярко накрашены. Вот ее дружок пнул безногого нищего, и тот свалился в канаву.

Черная реклама кричит:

Сипло надрывается торгаш:

Таблетки «ОВА» – лучшие в мире!

Черно-зеленый вымпел:

Открывается окошко:

Сизые маски пудры на женских лицах. Белый высверк зубов, черные квадраты окон. На углу, под кровавой каплей-лампочкой, женщина вкрадчивыми словами и бесстыдными жестами дает понять, что она и продавец, и лавка, и товар в одном лице:

Спешите, юноши и старцы!

Прежде чем пройти мимо,

Бросьте взгляд на мое лицо!

Обратите внимание на мои волосы,

Оцените цвет моих глаз!

Попробуйте, как упруги мои груди, –

за это я денег не беру...

Коснитесь моих ног

– они тверды, как рельсы,

по которым мчится страсть!

Я вся горю,

За восемь аргентов

я замучаю вас своей любовью!

А напротив, возле шаткого столика с массой коробочек, крикун с раздвоенной рыжей бородкой надсаживается перед зеваками:

Купите сны – полная гарантия на всю ночь!

Золотые сны. На одну ночь вы станете миллионером!

Купите мой «Златосон», он охраняется законом!

Один порошок «АГА» перед сном гарантирует ночь

любви с поцелуями и объятиями. Способ употребления. .

Фирменный товар – розовые сны. Однажды попро-

буете – придете снова! Безвредность гарантируется.

Хотите побывать в заморских краях? Увидеть паль-

мы, караваны, дикарей, тигров и обезьян?

Купите порошок «Экзотик»!

Если уснете с таблеткой «Аро» на языке – аэроплан

помчит вас к Солнцу.