Ян Вайсс - Фантастика чехословацких писателей

– Итак, остаются два варианта: несчастный случай или самоубийство?

– Несчастный случай я бы исключил, – сказал Гольберг. – Его не могло быть. Не забывайте, что некоторые рефлексы благодаря постоянному повторению приобретают безусловный характер, они становятся как бы динамическими стереотипами, инстинктивной реакцией на определенные комплексы раздражении. Например, в каком бы расположении духа вы ни были, если внезапно загорится свет, вы автоматически зажмуритесь. А у членов экипажа базы в Радужном заливе все манипуляции с пистолетом относятся также к автоматическим реакциям.

Шмидта долго тренировали выхватывать пистолет из кобуры и стрелять. Вверх, только вверх и никогда – в плечо или в сердце. . В любом случае, даже если бы его способность рассуждать была ослаблена или ограничена, он целился бы только вверх. Разве что внезапные судороги. .

Нет. – Доктор энергично тряхнул головой – Шмидт не мог застрелиться нечаянно.

– Не забудьте, – добавил директор, – что человеку,

одетому в скафандр, довольно трудно прицелиться в сердце. Следовательно, Шмидт действовал сознательно. Первый раз он ранил себя в плечо и поэтому вынужден был повторить попытку.

Майор задумчиво покачал головой.

– Итак, несчастный случай исключается. . Скажите, из какого положения были произведены выстрелы?

– Спереди, чуть-чуть справа и сверху вниз. – Гольберг отвечал так, будто его только что разбудили. – Видимо, он держал оружие в правой руке...

– И еще один вопрос: как скоро после первого выстрела Шмидт потерял сознание?

– Через две-три десятых секунды после того, как был пробит скафандр. . – Врач почти шептал, и директор был вынужден наклониться, чтобы услышать, что он говорит.

– Кое-что начинает проясняться. . Дальше!

– Подождите... дальше... – директор ладонью потер лоб. – Мне начинает казаться. .

– Предчувствие вас не обманывает. Судя по всему, в

Радужном заливе не могло произойти самоубийства или несчастного случая. Шмидт был застрелен, точнее, преднамеренно убит.

– Убит?!

– Да. Факты неопровержимо свидетельствуют об этом.

Не так ли? – Майор взглянул на доктора.

– Выходит, что так, – согласился Гольберг. – Это же ясно. Одного не могу понять. . как мы не догадались об этом сразу?.

– Убийство... – Взгляд директора остановился на лунном глобусе. – Убийство на Луне! Преступление в Радужном заливе! Но ведь это парадоксально, бессмысленно! В

наши дни! Кто мог решиться, кто только...

– Это покажет следствие. – Майор Родин сухо прервал поток его восклицаний. – Но я сомневаюсь, чтобы это удалось определить отсюда, с Земли.

– Сегодня же ночью вы отправитесь на Луну. Завтра после обеда вы будете в Радужном заливе. – Директор щелкнул пальцем по глобусу. – Я все устрою. Вы получите сопровождающего. Но кого же? – Он потянулся к телефону, но в последний момент раздумал и посмотрел на

Гольберга. – А как вы бы к этому отнеслись, доктор?

– Я собирался завтра на рыбалку, – не очень уверенно начал Гольберг, – но, если майор считает, что я хоть чемто могу быть ему полезен, я не возражаю.

Оставшуюся часть дня Родин провел в медицинских кабинетах, в баро- и термокамерах, на центрифуге. Когда перегрузки достигли восьми «g», он решил, что убийца –

сам директор института, который стремится любыми средствами заставить его отказаться от полета на Луну.

Врачам не понравилось его слишком низкое кровяное давление, но протокол они все же подписали и около полуночи следователь начал собираться в дорогу.

НЕДОРАБОТАННЫЙ СЦЕНАРИЙ

Ракета специальной службы, оставив в небе оранжевый след, исчезла где-то над Морем Дождей. За окном была тихая, загадочная ночь. Тихая, как мысль, и загадочная, как сфинкс...

– Меня чем-то влечет к себе этот пейзаж.

Молчание. Родин оглянулся: он был один. Ну, конечно, кого же интересуют впечатления новичка, впервые очутившегося на Луне и таращащего глаза на мир кратеров и равнин, покрытых валами крутых гор, окаймленных необозримыми лунными морями, над которыми навис низкий, темный небосвод!

Майор отошел от окна, пересек кабину и неслышно, словно следопыт из старинных детских книжек, зашагал назад, туда, где находился командный пост.

– Насмотрелись? – Улыбка покрыла морщинками лицо командира экспедиции Глаца. – Сначала вам все будет в новинку, потом пообвыкнете, но не берусь утверждать, что полностью.

Раздался негромкий стук в дверь, и вошла стройная брюнетка лет под тридцать. Родин встал и неловко поклонился – он еще не привык к скафандру.

– Майор Родин, – представил его командир экипажа, –

следователь. Он прилетел, чтобы выяснить причину, которая толкнула Шмидта на этот... неожиданный шаг.

– Врач базы Рея Сантос… Следователь на Луне... –

Врач подала майору руку. Маленькую смуглую руку с тонкими пальцами хирурга. – Кто бы мог подумать! Вероятно, для вас самого это неожиданность!

– Признаться, такое даже не снилось.

Родин заметил, как Рея Сантос пригладила непослушную прядь и оправила белый халат. Женщины везде одинаковы – и на Земле, и на Луне. Так почему бы здесь не возникать таким же конфликтам, как на родной планете?

– Я вам мешаю? – вдруг спохватилась она.

– Ну что вы. – Голос Глаца звучал не очень убедительно. – Майор лишь хочет узнать кое-какие подробности об этом печальном происшествии. Ничего больше. .

– Ну что ж, тогда до свидания. Увидимся за ужином.

Глац поднял на майора глаза.

– Пожалуй, можно приступать к делу.

– Вы правы. О том, что произошло в ту субботу, я уже в общих чертах информирован. Если разрешите, несколько дополнительных вопросов.

– Пожалуйста.

– Не могли бы вы нам подробнее рассказать о членах вашего экипажа? Чем каждый из них занимается и тому подобное. .

– Хорошо. По-видимому, скромнее было бы рассказать о себе в конце, но для вашего удобства я поступлю наоборот. Как вам уже известно, я командир экипажа.

Родин кивнул.

– В случае необходимости меня заменяет Уго Нейман.

Ему около сорока. Это опытный пилот, человек очень выдержанный, даже флегматик.

– Скорее стоик, – заметил Гольберг.

– Стоик так стоик. Затем инженер Борис Мельхиад, тридцати четырех лет, самый молодой мужчина в Радужном заливе. По характеру – прямая противоположность

Нейману. Несколько вспыльчив, все хочет иметь сразу, но превосходный специалист, феномен в своей области. Затем..

– Извините, что я вас перебиваю, – вмешался Гольберг,

– но вспыльчивость эта весьма относительна. Вы же понимаете, майор, настоящих холериков мы сюда не посылаем.

– Верно, – согласился Глац. – Затем радистка Ирма

Дари. Недавно ей исполнилось двадцать девять лет. Ну, что сказать о ней? Интересная блондинка. Надежный работник. . Перейдем к научным сотрудникам. У нас прямо филиал Академии наук.