Александра Давыдова - Мю Цефея. Повод для подвига / Бремя предательства

Внезапно сквозь прозрачную панель кабины он увидел громаду черного цеппелина. Он был очень близко, а радар так ни разу и не пискнул предупреждением.

Старик мгновенно соскочил с койки и заученным годами движением нырнул в истертое до дыр и блеска на металлических частях пилотское кресло.

Этот цеппелин странно себя вел. Настоящий буджум. Серый. Большой — раза в три больше его самого большого улова. Может, такие умнее, чем желтые?

— Они хорошие, безобидные, — сказал он сам себе под нос, успокаивая. — Резвятся тут в небесах столетиями, играют, и все им нипочем. Они нам не родня, мы-то везде ищем, чем поживиться… Нажива двигатель нашей цивилизации…

Он таких больших еще никогда не видел. Или все же видел? Тогда, в самом начале, перед, как ему казалось, последним прыжком вверх?

Коротконаправленный радиосигнал засиял на старом 3Д кубе в рубке. Гость что-то передавал. Сложное. Узконаправленное. Именно он был тем или чем-то похожим на то, что они искали. Теперь-то Бьёрн довел свою работу и работу упавших с обиты в мутные облака друзей до конца. Их экспедицию запомнят не как предателей и пешек в очередном витке войны, а как первооткрывателей новой, разумной жизни. Значит, всё было не зря…

Огромная темная туша висела прямо у него на пути, словно запрещая ему двигаться дальше. Сотни щупалец, словно сухая трава на ветру, струились повсюду вокруг него. Старика обдало холодом предположение — он наблюдал за ним давно, этот буджум. И если б он полетел со сцепкой молодых цеппелинов в такелаже, то наверняка исчез бы, как все до этого, кто отваживался отправиться сюда.

— Так значит, цеппелин и есть буджум, а значит, наша работа и история не исчезнут из этого мира навсегда, — тихо пробормотал он себе под нос, а затем повторил фразу, прочитанную в информатории:

— «Я без слуху и без духу тогда пропаду, и в природе встречаться не буду.» Ибо цеппелин это и есть буджум, увы и ах. И homo нужно решать в который раз, что теперь делать: дальше охотиться на них или попытаться установить контакт со старшими особями.

Он и так знал результат наперед — человеческую природу не изменило время. Тела — да, а природу, жажду наживы, к сожалению, нет. Хотя тут он вспомнил своего юнгу и, улыбнувшись, понял, что еще не всё потеряно, и он слишком категоричен.

Он покачал своим разномастным такелажем, меняя тягу, и стал подниматься, удаляясь в сторону экватора. Он всё понял и не пойдет дальше.

Старик-Бьёрн не торопясь поднялся к вершинам облаков, где уже в отсветах меркнущего северного сияния попытался наладить связь со службой навигации Града. Радиочастоты хрипели и нестерпимо резали слух, но понять уже друг друга можно было.

— «Веселый камикадзе» вызывает Град. Прием.

— Град на связи, — раздался сквозь сильные помехи гортанный говор старшего штурмана Града Лео — уроженца Титана.

— Принимайте пакет файлов. Леонид, тебе понравится. Вот только решение принимайте без меня…

Где-то на экваторе, переданное через множество ретрансляционных буев, до него донеслось тактичное покашливание:

— Старик, там вверху перемирие, и у нас есть сообщение для тебя. От твоей дотир, — сказал он, медленно выговаривая слово чужого для него языка.

Прошло всего два сатурнианских месяца или три земных года. Он стоял на верхней площадке посадочного стола для шаттлов и ждал, дрожа всем телом, волнуясь, как не волновался ни разу в самых бурных нижних течениях газового Океана. Он стоял и ждал свое так надолго отсроченное счастье. Держа букет красных гвоздик из недавно созданных гидроплантаций — гордости всего Града и подарок от него старику. Все меняется в этой быстрой жизни — остаются только вечные человеческие ценности. И пока они живы — живо и человечество, как бы оно физически и ментально ни изменилось.

Бэнни подошел, положил ему на плечо уже сформировавшуюся крепкую мужскую ладонь и поддерживающе сжал. Старик оглянулся, улыбнувшись своему приемному сыну россыпью морщин в ответ, и тут он отчетливо понял, что всё будет хорошо.

Дэгни — новый день, новая жизнь и смысл для него… Их дочь нашла его и прилетела — добившись места в новой исследовательско-посольской миссии.

Шаттл странной формы приземлился, сверкая вспышками ионных горелок. Старик замер, как соляная статуя, до того момента, когда из шлюзовой появилась копна непослушных рыжих волос и курносый, такой родной, непослушный носик, усыпанный веснушками, и бездонные озера ее зеленых глаз. Ее. Глаза ее матери. Глаза в обрамлении хрусталя из слез, в которые он сразу окунулся.

Мне было одиннадцать, когда в систему Денеб пришла война.

Мы не сразу поняли, что случилось. Мама и папа убирали посуду после ужина, Ави строил башню из пластиковых кубиков, Сара спала в колыбели, а дедушка читал одну из своих толстенных книг на иврите, низко склонившись над страницами и щурясь при свете свечи. Я дулась — на следующий день мне, единственной из всех девчонок класса, предстояло пропустить день рождения Карен.

Я не могла чатиться или играть в видеоигры в тот вечер и ещё сутки — никакого электричества в Шаббат. Такой порядок вещей нелегко принять, когда окружающий мир живёт по иным правилам. Но в тот раз мне было тяжелее, чем обычно: в Шаббат папа не мог вести машину, а значит, я не могла попасть на день рождения Карен. Соберутся остальные девчонки, родители Карен привезут фокусника из города; неделями в школе будут говорить только об этом. В общем, я дулась и пыталась понять, почему Господь не хочет, чтобы мне было весело.

За неимением лучших дел, я пялилась в окно и первой увидела полосу белого цвета, рассёкшую ночное небо. Я смотрела, как свет несётся к земле по широкой дуге. Но до того, как свет завершил своё нисхождение, появилась ещё одна полоса, и ещё одна, и ещё.

— Смотри, пап, смотри! Метеоритный дождь! — Я махнула ему и снова прилипла лицом к стеклу. Папа отставил салатницу, подошёл ко мне и выглянул в окно, за которым был настоящий ливень из падающих звёзд.

— Это не метеоры, — сказал он. — Это космические корабли. Ривка, будь добра, принеси свиток.

Я пробралась между игрушками Ави в отцовский кабинет. В доме был всего один источник слабого света — свечи в гостиной, но я нашла свиток мгновенно.

Папа развернул гибкий пластик на столе и активировал, проведя по нему рукой. Дедушка не сказал ничего, но посмотрел неодобрительно и драматично вздохнул. Мама замерла, и даже Ави выглянул из-за своих кубиков, чувствуя, что происходит что-то необычное.

Папа нахмурился, читая новости.

— Всё плохо, — сказал он, не отрывая взгляд от экрана. — Олигархия нарушила договор и атаковала несколько колоний Союза. Причём бомбардировками они не ограничились, высаживают десант. В городах уже идут перестрелки.