Питер Уоттс - Бетагемот [сборник litres]

Ей больно от этого незаслуженного отпущения грехов. В нем чудится нечто отталкивающее. Но ей не хватает духа поправить подружку. Она выдавливает из себя лишь бледную неуверенную поправку.

– Они не нарочно, детка. – Кларк грустно хмыкает – звук выходит, как от трения наждачной бумаги. – Никто-никто тогда не делал ничего нарочно, просто все так сложилось.

Океан вокруг нее стонет.

Этот звук – нечто среднее между призывом горбатого кита и предсмертным криком гигантского корабельного корпуса, лопающегося под напором воды. Он наполняет океан и частично проникает в переговорное устройство. Алекс недовольно морщится.

– Терпеть не могу этого звука.

Кларк пожимает плечами, в душе радуясь, что разговор прервался:

– Ну, у вас, корпов, свои средства связи, у нас свои.

– Я не о том. Я про эти гаплоидные звенелки. Говорю тебе, Лени, он просто ужасный тип. Нельзя доверять тому, кто способен издавать такие звуки.

– Твоя мама ему вполне доверяет. И я тоже. Мне пора.

– Он убивает людей, Лени. И я не только про папу говорю. Он многих убил. – Тихое фырканье. – Об этом мама тоже никогда не говорит.

Кларк подплывает к иллюминатору, прощально распластывает ладонь по освещенному плексигласу.

– Он дилетант, – говорит она и шевелит ластами, отплывая в темноту. Голос вопит из рваной пасти в морском дне, из древнего базальтового тоннеля, набитого механизмами. В юности эта пасть извергала непрерывный раскаленный поток воды и минералов – теперь лишь изредка рыгает. Мягкие выдохи покачивают механизмы в глотке, раскручивают лопасти, свистят в трубы, заставляют металлические обломки биться о каменные. Голос настойчивый, но ненадежный, поэтому Лабин, когда устанавливал колокола, предусмотрел способ запускать их вручную. Он раздобыл резервуар от негодного опреснителя и добавил к нему тепловой насос из той части «Атлантиды», которая не пережила восстания корпов. Открой клапан, и горячая вода хлынет в отверстие, проколотое в гортани гейзера. И машинка Лабина, терзаемая кипящим потоком, завопит во всю глотку.

Призывный звон похож на скрежет ржавых жерновов. Он настигает плавающих, беседующих и спящих рифтеров в черном, как тепловая смерть, океане. Отдается в самодельных пузырях, разбросанных по склону – в металлических трущобах, освещенных до того тускло, что даже в линзах они кажутся серыми тенями. Звук бьет в блестящую биосталь «Атлантиды», и девятьсот ее заключенных немного повышают голос или увеличивают громкость или нервно мычат себе под нос – лишь бы его не замечать.

Часть рифтеров – те, что не спали, оказались поблизости и еще остались людьми – собирается на звук колокола. Зрелище почти шекспировское: круг левитирующих ведьм на проклятой темной пустоши: глаза горят холодным светом, тела не столько освещены, сколько обозначены голубыми угольками механизмов на дне.

Все они согнуты, но не сломлены. Все ненадежно балансируют в серой зоне между адаптацией и дисфункцией, порог стресса у них за годы страданий поднялся так высоко, что хроническая опасность стала просто свойством среды, не стоящим упоминания. Их отбирали для работы в таких условиях, но их создатели вовсе не ожидали, что им будет здесь хорошо. Так или иначе, они здесь, вместе со всеми знаками отличия: Джелейн Чен с ее розовыми пальцами без ногтей, саламандрой воспрянувшая после перенесенных в детстве ампутаций. Дмитрий Александр, священник-наживка из той постыдной закатной эпохи, когда папа еще не бежал в изгнание. Кевин Уолш, необъяснимо возбуждающийся при виде кроссовок. Собрание декоративных уродцев, не способных выносить телесный контакт, психи, уродовавшие себя, поедатели стекла. Все раны и дефекты надежно укрыты подводной кожей, все патологии скрыты за единообразием шифров.

И они тоже обязаны даром речи несовершенному механизму.

Кларк призывает собрание к порядку вопросом:

– Джулия здесь?

– Она присматривает за Джином, – жужжит сверху Нолан. – Я ей все передам.

– Как он?

– Стабилен. Все еще без сознания. На мой взгляд, слишком долго.

– Его за двадцать кэмэ волокли с кишками наружу – чудо, что еще жив, – вклинивается Йегер.

– Да, – соглашается Нолан, – или Седжер специально держит его под наркозом. Джулия сказала…

Кларк перебивает:

– Нам разве не поступает телеметрия с той линии?

– Уже нет.

– Что вообще Джин делает на территории корпов? – удивляется Чен. – Ему там жутко не нравится, а у нас есть свой лазарет.

– Он под карантином, – объясняет Нолан. – Седжер подозревает Бетагемот.

При этих словах тени шевелятся. Очевидно, не все собравшиеся в курсе последних событий.

– Зараза. – Чарли Гарсиа отплывает в полумрак. – Разве такое возможно? Я думал…

– Ничего пока не известно наверняка, – жужжит Кларк.

– Наверняка? – Один из силуэтов пересекает круг теней, затмевая сапфировые огоньки на дне. Кларк узнает Дейла Кризи: она не видела его несколько дней и решила уже, что он отуземился.

– То есть вероятность существует, – продолжает Дейл. – Черт, это же Бетагемот…

Кларк предпочитает срезать его на взлете:

– Что – Бетагемот?

Стайка бледных глаз обращается в их сторону.

– Ты не забыл, что у нас иммунитет? – напоминает ему Кларк. – Тут разве кто-то не прошел обработку?

Колокола Лабина тихо стонут. Остальные молчат.

– Так какое нам дело? – спрашивает Кларк.

– А такое, что обработка всего лишь помешает Бетагемоту превратить наши внутренности в кашу. Но не помешает превратить маленьких безобидных рыбок в мерзких охреневших чудовищ, которые жрут все, что шевелится.

– На Джина напали в двадцати километрах отсюда.

– Лени, мы же туда переезжаем. Он окажется прямо у нас на задворках.

– Какое еще «туда»? Кто сказал, что он и сюда уже не добрался? – встревает Александр.

– Здесь у нас никто не пострадал, – говорит Кризи.

– Мы потеряли несколько туземцев.

– Туземцы… – Кризи пренебрежительно шевелит рукой. – Это ничего не значит.

– Может, не стоит пока спать снаружи.

– Вот это на фиг. В вонючих пузырях…

– Отлично, пусть тебя сожрут.

– Лени? – Снова Чен. – Ты уже имела дело с морскими чудовищами.

– Того, что добралось до Джина, я не видела, – отзывается Кларк, – но рыбы на Чэннере были… хлипкими. Большими и мерзкими, но зубы у них иногда ломались от первого же укуса. Каких-то микроэлементов им не хватало, что ли. Иногда их можно было разорвать пополам голыми руками.

– Эта Джина чуть не разорвала, – произносит голос, который Кларк не удается опознать.

– Я сказала – иногда, – подчеркивает она. – Но… да, они могут быть опасны.

– Опасны, мать-перемать, – металлически рычит Кризи. – Ну а с Джином такой номер мог пройти?