Джон Райт - Феникс Побеждающий (ЛП)

В ответ Фаэтон предложил:

— Я позволю избежать наказания за грабёж, позволю избежать наказания за порчу дома, который, насколько могу судить, действительно мой как дар, позволю избежать наказания за враньё и мошенничество, я даже согласен работать на любом назначении, если договоримся о честной оплате и условиях труда. Я — усердный и сообразительный работник, и не собираюсь уменьшать продуктивность поддельными воспоминаниями и вредными снами. Я могу починить больные мозги домов, могу возродить умершие здания, могу протянуть несложную энергосеть, могу проложить сеть коммуникационную. Могу перепрограммировать магазин мыслей на поддержку операций как минимум первой протяжённости, что более чем удвоит производительность. Могу всё это, и сделаю, но только если немедленно восстановишь и вернёшь броню.

— Костюм — безделица, пережиток потерянной жизни. Он не нужен. Договор ясен.

— Он необходим для управления кораблём.

— Нет у тебя судна, оно не существует, оно выдумка. Мечта.

— Мой корабль не "оно". И он… действительно мечта, мечта наяву. Возвращай доспех. Даю последний шанс. [7] В оригинале немного иначе. В английском практически всё неодушевлённое именуются "оно", it, но моряки в кораблях, похоже, видят душу и именуют их "она", she. Правда, даже не все носители о таком исключении знают. Так что в оригинале Ironjoy говорит — оно, мол, выдумка, а Phaethon на повышенных возражает — не "оно", мол, а "она". Пришлось менять "she, ship" на пару "он, корабль", а "it, ship" — на "судно, оно", надеясь на некоторую оскорбительность, которую русскоязычное ухо улавливает в слове "оно", и неприятные ассоциации с больничным судном. Впрочем, такой же разговор, но с другим персонажем, был и в первом томе, но перевода не выдержал — просто незаметно пропал.

Йронджо, не дрогнув, продолжал глядеть.

Фаэтон громко обратился:

— Констебль Пурсивант, вы нас слышите?

От кружащего роя спустился один из дронов, подвешенный на восьми гудящих гондолках. Из тела размером с палец раздался тот же голос, которым раньше говорил манекен:

— Я не могу совершать арест до согласия на свидетельские показания. Суду необходимо ознакомиться с воспоминаниями обеих сторон и определить, добровольным ли было опьянение, и был ли в действиях Йронджо злой умысел.

Фаэтон в упор смотрел в Йронджо. Наступил переломный момент — Йронджо не мог знать, что Фаэтон не согласится на ноэтическую проверку, что он боялся глубокой связи с Ментальностью. Сработает ли блеф на существе, которое встречалось с обманом на каждом шагу, как древний человек?

Йронджо точно распознает ложь…

Но он не заметил.

Не меняя выражения лица, Йронджо набрал на планшете команду, и одежды всех спящих проснулись, превратившись из тихих сине-серых полотен в сверкающие и орущие плакаты. Вслед за рекламными объявлениями с трудом просыпались носившие их люди.

После извещения Йронджо люди понуро понесли части доспеха назад к владельцу, особо недовольные добавляли к возвращённым поножам или наручам презрительный плевок. К соседним домам разослали лодки, ведомые подводной лозой. Собиралось всё больше людей, и доспех собирался дальше — нашлось и адамантиновое запястье, и налокотник.

Начались препирательства насчёт уже превращённого, но ещё не потреблённого наноматериала. Йронджо пресёк недовольство одним приказом. Понесли банки, горшки и мешки, угрюмые люди вываливали наноподкладку, чёрная лужа у ног Фаэтона росла. С Ошенкьё вышла заминка — свой изрядный запас он проглотил и хранил в желудке, в инертном виде, намереваясь впитывать его понемногу, по грамму за раз. Ему пришлось все выблевать, под сопровождение из шуточек и чертыханий. Опустошённый, он свалился кучей на палубу и зарыдал — его лишили недельного запаса галлюциногена, неслыханного богатства.

Управились меньше чем за час. Под кристаллиновыми шатрами на барже собрались все местные жители и смотрели на Фаэтона недобро. Чёрная масса под его ногами шла рябью — проходил процесс самоочистки, восстановления цепей памяти и командных строк. Где-то четверть материала всё-таки съели, но памяти в остатке хватало на все необходимые функции костюма. Ущерб был восполним.

С большим от радости сердцем Фаэтон наступил в чёрную массу. Подкладка узнала его клеточную структуру, и, как верная гончая после разлуки с хозяином, признала Фаэтона. Жидкость резко потекла вверх по телу, обволокла кожу, провела соединения с нервными клетками и мышцами, вслед на свои места поплыли золотистые пластины доспеха, стыкуясь между собой с приятным уху лязгом. Тело переполнило чувство благополучия и здоровья.

Йронджо подал знак своим:

— Теперь здесь твоей харе не рады, пришелец. Убирайся, и не возвращайся никогда!

Одним рывком толпа сгрудилась вокруг и спихнула Фаэтона в залив. Констебли не вмешались. Фаэтон с плеском грохнулся и камнем пошёл на дно, но под забралом он улыбался.

Чем глубже погружался Фаэтон, тем больше осознавал всю глубину своей ошибки. Улыбка таяла.

Снизу баржа выглядела квадратной тенью, окружённой рябью взволнованного света, по краям плыли тени поменьше — паукообразные формы мёртвых домов и раздутые под ними поплавки, оплетённые буксирной лозой, сетями и ламинарией.

Он совершил ошибку. Преследуя броню, забыл о жизни.

Ведь что оставалось делать?

Неизбежное препятствие в любом новом плане Фаэтона — боязнь перед Ментальностью. Нельзя было ни накопить новое богатство, ни купить билет на Меркурий, ни связаться с кораблём, ни поднять протест против решения Наставников. Все возможности пресекал поджидавший в Ментальности вражеский вирус.

Забавно — если Фаэтон купил бы перед ссылкой любой планшет, или любое другое средство опосредованной связи с Ментальностью — сгодилась бы даже пара дрянных перчаток, какими пользовались некоторые отчаявшиеся Сухие с Талайманнара — он бы сумел связаться с чёрными рынками, выполнять их заказы. Пресечь такие сделки Наставники, видимо, были не в силах.

Что ещё хуже, нужные устройства продавались даже в лавке Йронджо. Фаэтон мог бы долгим и мучительным трудом восстановить жизнь и добраться до корабля, не стань он изгоем среди изгоев.

Теперь даже эта возможность пропала.

Всё глубже он тонул.

Дно залива чередой уступов переходило в ложе океана. Сквозь заросли ламинарии и морской травы, пересекая ил и наносы, протягивались биоформации — нервные волокна Старицы Моря. Фаэтон заметил просеку среди водорослей, их словно смял исполинский каток. Из любопытства (и нежелания пока что всплывать) Фаэтон проследовал по пути разрушения.

Он брёл через взвесь грязи, размышляя, порой спотыкаясь. Фаэтон не спал так долго, так изнашивал нервную систему, что его кустарные средства уже не смогли бы исправить весь ущерб. Проверка систем костюма выявила новую беду. Он мог построить перерабатывающую среду, которая позволила бы выжить на дне. Он мог произвести нейретические ткани и восстановить самодельные цепи самоанализа, которыми он восполнял нехватку сна. Вот только наноматерии хватило бы на что-то одно. Более того, некоторые воспоминания о прошлых сновидениях, ассоциативных цепочках были утеряны, как и ментальное равновесие. Времени восстанавливать эти данные не было.