Джон Райт - Феникс Побеждающий (ЛП)

Любопытство Фаэтона было сильнее скорби. Он глухо спросил:

— И зачем он?

Она элегантно указала на брошенную сумку, напомнив официантку, подающую на стол особо изысканный десерт.

— Ты же инженер, любовь моя. Разберёшься.

Он бережно отложил шкатулку и вытянул из рюкзака золотую пластину. От изумления выпрямился, встал на ноги. Планшет в руках сверкал золотом, кроме одной стороны — её заполняла мозаика мыслепортов и читающих головок, подогнанная так, что их разнообразные формы складывались вместе, без промежутков. Подняв голову, он сказал:

— Это же устройство для ноэтической проверки.

Дафна с триумфом добавила:

— Отсоединённое от Ментальности. Независимое устройство, изолированное, стерильное, безопасное. Даже ты не сможешь поверить, что в нём сидели инопланетяне. Видишь? Чтобы доказать, что Наставники видели брехню, нет нужды выходить в Ментальность. Кто-то влез в твой мозг. Устройство позволит это доказать — всему миру. И себе.

С улыбкой она окончила:

— Проверься, и мы сможем поехать домой и жить вечно и счастливо.

Он посмотрел на шкатулку у её ног, поднял взгляд на Дафну, прищурился.

Алые губы Дафны раздражённо сжались:

— И да, разумеется. Нельзя вернуть её, не вернувшись.

Фаэтон осторожно заметил:

— Ты не очень обеспокоена перспективой (как бы выразиться поделикатнее..?) остаться одинокой в пользу настоящей себя.

В глазах у неё заискрилось немного надменное озорство, полуулыбка вернулась на губы. Голос оживился показной беспечностью.

— А. Ты про ту, устаревшую…? Могу сказать так — пусть победит лучшая.

Фаэтон, к своему удивлению, был рад увидеть бесстрашный, чувственный, заботливый взгляд в глазах копии своей жены. Она стояла в золоте огоньков свечей, положив руки на бёдра, чуть откинув голову и улыбаясь солнечной улыбкой. От её фигуры исходило тепло. Фаэтон притворился, что занят планшетом.

(Копия была неточной. Она, в отличие от настоящей, его не покинула, она его не ненавидела, она предпочла бросить себя в ссылку, лишь бы не потерять его…)

Фаэтон хмуро сверлил взглядом ноэтическое устройство. Решил — расплету чувства позже.

Он поднял прибор, замялся.

— Что не так? — спросила Дафна.

— Ничто мне мешает.

Она приподняла бровь. В зелёных глазах проскочила недоуменная искорка.

— Ничто тебе не мешает, ты хотел сказать?

— Софотек Ничто, то есть. Тот, про которого Скарамуш рассказал.

— Тот "злой" Софотек, построенный призраками на развалинах Второй Ойкумены?

— Он существует, — жёстко сказал Фаэтон, — я уверен.

Дафна откинулась на кушетке и расхохоталась, с облегчением, но и подтрунивая.

— О, дорогой! И ты воротил нос от всяких "дрянных детективов", "боевиков" и "благографомании"? Там тоже Вторую Ойкумену главным злодеем делают, причём у них истории позанимательнее твоих.

— Ты что, Наставникам веришь?! Думаешь, я подделал себе память?

— Нет, любимый, нет, конечно же. Я верю тебе, дорогой. Пришла бы я иначе?

После этих слов Дафна распрямилась и продолжила серьёзно:

— Я тебя знаю. Ты бы так не сделал. А если бы и сделал, по какой-либо причине, то сочинил бы что-нибудь получше! Ты же с писательницей живёшь. Серьёзно тебе говорю, история этого наваждения состряпана неумело. Сам посуди: Вторая Ойкумена так ненавидела Софотехнологию, что даже запретила её, приравняв к убийству. И они, после этого, построили нового Софотека?

— Скарамуш сказал, что Ничто создал я. Но он солгал, чтобы я открыл воспоминания.

— Так почему ты уверен, что этот Софотек вообще есть? Может, это всё — ложь? Почему твои враги не могут быть обычными, глупыми людьми?

Фаэтон молчал.

— А может ты себе льстишь? Считаешь, что тебя провести по силам только искусственному сверхразуму…?

Фаэтон ответил резко:

— Истина не зависит от моих мнений. Как и от мнений остальных, стоит добавить. Я мог бы обвинить Наставников в слепом самоцентризме, поскольку они не видят угрозу, мог бы обвинить Аткинса в трусости, за то, что он счёл врага воображаемым — я с лёгкостью могу обвинять каждого, кто не разделяет мои взгляды. Но иногда и слепцы с трусами правы, пусть даже и по случайности. А порой прав человек, на которого охотится враждебный, чуждый Софотек, построенный мёртвой цивилизацией! Рассматривая человека, мы не узнаем, правду ли он говорит. Нужно рассматривать факты. Итак, мисс — какими фактами вы подкрепите заявление?

Дафна встала в полный рост, голос её звенел то ли от злости, то ли от азарта:

— Факт! Показания Аткинса. Снова факт! Признание Вечерней Звезды, что на крыльце её мавзолея ни Скарамуш, ни какой-либо ещё манекен ни на кого не нападал. Третий факт — Ганнис пытался отсудить Феникса и распилить на металлолом ещё до всего этого дурдома! Он хотел тебя разорить — зачем же ещё ему помогать Гелию в деле против тебя?

Фаэтон прищурился, наклонил голову к плечу:

— Ганнис…?

— Ганнис с Юпитера! Представляешь? Композиция из сотни одинаковых мозгов, Софотек которой думает точно так же? По пути от Аткинса я почитала всякие сводки из кольца, и я не думаю, что Анмойкотеп работал один. Последнюю тысячу лет Ганнис стабильно теряет деньги. В молодости, в одиночку, Ганнис действовал смело. Но заработав побольше, он решил размножить себя в комитет — видимо, чтобы больше успевать. Но группы всегда придерживаются более безопасных стратегий. Всегда! (Тебе стоит почитать работы Колеса Жизни о экологии принятия решений внутри иерархической структуры.) А Гелий вёл себя иначе, и поэтому стал Пэром. Он действовал всё более смело, предпринимал больше рисков, а когда ему показалось, что и этого мало — родил сына, Фаэтона, который любит риск ещё больше отца.

Фаэтон обдумал новую мысль.

— Ганнис, значит? Думаешь, он с Благотворительной Композицией совершил насилие над памятью, пока я лежал в общественной капсуле?

— Это всё объясняет. Почему же ещё у мавзолея не было следов Нептунца? Почему же ещё нет доказательств тому, что на ступенях напал манекен? Вся эта драка — ложь. Записанная в рассудок ложь.

Наяву ли он сражался со Скарамушем? Благотворительная Композиция в своём приюте проводила все сигналы, считывала все движения и команды Фаэтона. Могли ли ему показать фальшивку?

Поверить сложно. Сама суть Композиций не разрешала уединения разума — командная структура Благотворительного масс-сознания выкладывала все свои мысли в общий доступ. Как же совершить преступление? Или даже задуматься о нём?

Но Ганнис, наоборот, хоть и состоял из сотен своих копий, был лицом частным, и мог прятать мысли и от публики, и от других себя.

Фаэтон сказал:

— Не представляю, как Благотворительная могла участвовать в заговоре, и я не вижу способа (с нашим уровнем технологий) подделать сигналы в общественном контейнере незаметно для хозяев.