Джон Райт - Феникс Побеждающий (ЛП)

— Странно. Гляди, там корабль какой-то.

Он указал за стекло, будто надеясь, что Дафна разглядит своими обычными глазами, без увеличительных линз и отслеживающих надстроек нервной системы.

— Я и ты… Ты тогда не закончил. Дорогой?

— Прости, милая. Что такое?

— Да ничего. (Ладно. Хорошо. Пусть будет так. Сбегу с Аткинсом, а ты можешь искать ласки у жены в морозилке [19] Тут "жена-сосулька", сочетание ещё более сомнительной остроумности в пословном переводе. .) На что ты там таращишься? На другой корабль? Феникс не приревнует?

— Видишь? Там точка.

— (Разумеется не вижу, болван.) Точка и точка. Что в ней такого? (И может ли какая-то точка стоить больше нашего последнего свидания?)

— На опознавательном радиогербе — крылатая пылающая колесница.

— (Ну ладно, мне чуточку интересно.) Это же личная яхта Гелия.

— Он стыкуется с Вулканом, Солнечной батисферой. Смотри. Выстраиваются топливные ячейки, готовятся к встрече. Вот прилетели ещё.

— (Какого дьявола тут забыл Гелий?) Какого чёрта тут забыл Гелий? (Бьюсь об заклад, ты, дорогой, тоже понятия не имеешь…)

— Не знаю.

— (Так и знала.) До Трансцендентальности всего тринадцать дней. Почему он не с Пэрами, не на Земле?

— Не знаю.

(Ты повторяешься. Так что насчёт поцелуя на прощание? И как бы намекнуть, не спугнув?)

Дафна шагнула вперёд.

— Знаешь, любимый, мне казалось, что вот спасу тебя — и всё станет проще. Но всё оказалось хуже, чем я думала!

Он приблизился и почти её обнял, но прервал вернувшийся в комнату Сиглювафнир.

— Объявляю, что Вафнир согласен увидеть изгоя, именованного Фаэтоном, исключительно преследуя цель прояснить некоторые юридические вопросы.

— Боюсь, дорогая, это прощание. Не знаю, дадут ли увидеться с тобою до того, как переправят на мой корабль. То есть… В прошлом мой корабль. Столько хочется сказать…

— Эй! Некогда медлить! Если хотите увидеть Вафнира, идите сейчас! Потом будет поздно!

— Нам нужно решить некоторые вопросы. Дафна, запусти контейнер на экономную орбиту и включи маяк. Если смогу, отправлю шлюпку с Феникса. Надеюсь, Радамант и Вечерняя Звезда что-нибудь придумают. Не представляю что.

Дафна улыбнулась.

— Я найду, чем заняться. Со мной всё будет хорошо. Лети, одолевай чудовищ, а обо мне не волнуйся. Я только что поняла, что имеются, как бы сказать, нерешённые правовые вопросы. Тебе от Гелия кое-что нужно, и я, кажется, придумала, как это получить.

Удивление Фаэтона было видно и сквозь броню. Дафна же презирала Гелия? А теперь побеседовать хочет?

— Он тебя не примет.

— Примет, примет. Не беспокойся. До Трансцендентальности — тринадцать дней. Маскарад пока в силе.

Сиглювафнир предупредил в последний раз. Время для слов уходило.

Фаэтон протянул руку.

(Рукопожатие?!! Да за такое я тебе руку из сустава вырву и ей же насмерть исколочу!)

— Удачи, — сказал он.

Дафна улыбнулась в ответ. (Как же повезло тебе, потрох послеоперационный, что неуязвимый доспех защищает от побоев и контузий! От собственной же кровавящей конечности!) Покладисто вложила изящные пальцы в бронированную ладонь.

— Очень мило с вашей стороны, уважаемый сэр, что вы уделили мне внимание, несмотря на свою занятость. Я бесконечно благодарна за всё время, что вы можете на меня потратить.

Он притянул к себе, обнял. Даже сквозь броню чувствовалось тепло, Дафна растаяла и прижалась настолько близко, насколько позволили скафандры. В ушах горел его шёпот:

— Я вернусь.

И он ушёл.

Дафна смотрела ему в спину влюблённым взглядом, прощая всё.

А вот Фаэтон висит в невесомости — около сердцевины станции, в додекаэдре для посетителей. Со всех сторон белели, окружая, крупные пятиугольные панели. Одна из панелей транслировала окно. За ним на бархатно-чёрном фоне простирался его — его — Побеждающий Феникс.

То ли из уважения к эстетике Серебристо-Серых, то ли (что вероятнее) из желания поддеть, одну из панелей нарекли "полом", а противоположную — "потолком". С "потолка", вопреки всем космическим традициям, лил естественный, прямой солнечный свет. Он был куда ярче принятых в космосе ламп. Настолько ярче, что Фаэтону пришлось перестроить зрение.

А вот ещё шуточка — Викторианские кресла и козетки, совершенно бесполезные в невесомости, прикрутили прямо к полу, сквозь роскошный ковёр. Кружевные салфетки не удерживались на мебели и парили над спинками диванов. Рядом висел пузырь чая, удерживаемый поверхностным натяжением. Серебряный чайник окружали чайные капельки. Фарфоровый сервиз разметало по вентиляционным потокам. Хорошо хоть в сахарнице — не песок, а рафинад.

Прочие грани были обставлены в духе непривычных эстетик. Вещи непонятного смысла — подобия свечных огарков, вращающиеся стеклянные формы, мерцающие паутины лазерного света, от которых к центру комнаты тянулись струи тумана.

А в центре додекаэдра, недалеко от Фаэтона, гудел, вращался и бился пульсом столп пламени. Вафнир. Огонь простирался от одной стены до противоположной.

Рядом висели два других существа, по сравнению с Вафниром — совсем крохотные. Сфера тоскливого болотного цвета — Объективная Эстетика, уполномоченный суда по банкротствам. Парящее на магнитной подвеске хранилище разума, из которого тетраэдром торчали четыре чёрных манипулятора — представитель Коллегии Наставников. Нео-Орфей, или его парциал.

В руке Фаэтон сжимал кредитное кольцо. Камень кольца хранил номера времявалютных билетов — миллионы ссылок. В точку на сфере из кольца ударил луч. Платёж совершён.

К деньгам прилагалось соглашение с Нептунцами, настоящими хозяевами звездолёта. Фаэтон, наёмный капитан Феникса, представлял их сторону и, после ремонта и осмотра корабля, был обязан встать за штурвал и переправить корабль в Юпитерианскую точку Лагранжа, к посольству Нептуна.

Броня заметила, что Вафнир, Нео-Орфей и уполномоченный суда пересылали между собой немалые импульсы данных. Можно подслушать их сигналы, но зачем? И так всё понятно. Вафнир лихорадочно, Нео-Орфей последовательно — оба искали какую-нибудь лазейку, отсрочку — любой изъян в стальном монолите изначального договора Фаэтона с Вафниром, но в договоре не было привычного пункта об освобождении от ответственности, если вдруг одна из сторон подвергнется изгнанию. Ещё два века назад Фаэтон, собиравшийся покинуть Золотую Ойкумену, решил, что такая оговорка не нужна и настоял на её исключении.

Фаэтон обратился во весь голос:

— Теперь, господа, кто-то из вас по закону обязан объявить мне, что долг перед Вафниром считается выплаченным, и теперь его очередь исполнить свою часть обязательств. К счастью, его орбитальные фабрики и хранилища совсем недалеко от Феникса, а пару мастерских, помнится мне, разместили прямо внутри корабля — для упрощения стройки. Думаю, на дозаправку корабля и восстановление снятой обшивки уйдёт не больше ста часов, и я требую, чтобы Феникс вернули в изначальном виде — без отметин и грязи, чистым и отполированным. А теперь решайте, кто из вас отправится в ссылку за разговор с изгоем, а кого арестуют за неисполнение требования закона?