Виктор Положий - Игра в миражи

— Кое-какая информация по проблеме в ваш отдел уже передана, — сообщил Шеф-1.

— Ваши предварительные соображения, сеньор Луна? — заторопил Шеф-2.

— К сожалению, их у меня пока нет.

В том, что мир тесен, он убедился через два часа после той конфиденциальной встречи, когда ему передали аккуратно заклеенный, без единой надписи, белый конвертик. Посмотрев конверт на свет, он отрезал ножницами один край; на личном бланке начальника столичной полиции было напечатано:

«Уважаемый! Вечером на правом углу (если идти от центра) улиц Флорес и Фуэнте вас будет ждать молодой человек с галстуком-бабочкой. Приглашаю вас в одно веселенькое место на чашку кофе. Само собой, наши жены не должны ни о чем догадываться».

Внизу вместо подписи — закорючка. Луно она была знакома.

«Конспираторы, — беззлобно ругнул он Бастоса, — в стране восстановлены демократические свобода, а все ударились в конспирацию».

От конспирации Луно успел отвыкнуть. Ничего, синюю синтетическую куртку в сумку-портмоне — и вперед.

Из офиса, в котором размещались руководящие органы партии, он вышел через черный ход, немного попетлял дворами и скоро смешался с уличной толпой.

Сделав парочку только ему известных и им же отработанных трюков, так что увяжись за ним «хвост», он все ровно отстал бы, Луно в глухом переулке накинул на плечи синюю синтетическую куртку, а сумку спрятал в карман и, изменив прическу, оказался на пересечении улиц Флорес и Фуэнте.

На условленном месте прогуливался «молодой человек». Канареечного цвета костюм, лакированные ботинки, белая рубашка, галстук-бабочка, приколотый похожим на бриллиант фальшивым камнем. Щеки выбриты до синевы, в усики словно приклеены — издали видно, что за птица. Заметив Луно, он лениво отвернулся и пошел в сторону. Луно последовал за ним — чтобы вскоре свернуть в подъезд, пересечь двор, оказаться, словно в туннеле, между глухими стенами двух домов, потом протиснуться в пролом, спуститься по разбитым, густо заросшим с обеих сторон кустами роз ступенькам, остановиться опять перед старой деревянной лестницей, ведущей в какую-то покосившуюся пристройку, — большой голубятник, да и только.

— Наверх и по коридору, — не оглядываясь, тихо сказал проводник, но так, чтобы Луно услышал, и исчез, словно растворился в воздухе. В закоулке уже сгустились сумерки.

Коридорчик оказался низеньким и узким. В глубине светило маленькое бра. «Где же здесь дверь?» — подумал Луно. Но дверь открылась сама, в проеме стоял Бастос, как будто поджидал Луно — видно, услышал скрип половиц или получил другой какой-то сигнал.

— Здравствуйте, коллега, — любезно, даже весело сказал шеф столичной полиции, плотно закрывая обтянутую изнутри дерматином дверь, А комнатка — два на два — еще и без окон, свет, правда, горел поярче, чем в коридоре. Вдоль очной стены стояли диван, журнальный столик и старый стул. — Знаете, где вы сейчас оказались? Но сперва садитесь на этого скакуна — поверьте, он выдерживал людей потяжелей вас, — а я устроюсь на диванчике. И прошу извинить, я немного надымил. Ведь вы не курите до сих пор, насколько мне известно.

— Какие от «коллеги» секреты, — хмыкнул Луно.

— Именно! Видите, как повернула жизнь? Было время, выслеживал вас, а теперь мы оба — на страже порядка и демократии. А вы, Луно, изменились.

— Зато вы, сеньор Бастос, как всегда, выглядите неплохо.

— Ха-ха. В мои годы не стареют и не молодеют. Последняя метаморфоза, когда кладут в гроб. Так знаете, куда я вас пригласил? Здесь находится полулегальный профилакторий некоей мадам Агухеро, где поддерживают тонус уставшие от семейной жизни мужья. Кабинеты, разумеется, находятся в другом места, в которое вход с улицы, а в этой каморке клиенты пережидают, если опасаются нежелательных встреч.

— Вполне приличное место, — согласился Луно.

— Только беда — отсутствует вентиляция. Чувствуете?

— Ничего страшного: я непривередлив.

— А меня в последнее время постоянно преследует запах горелого. Видно, пора и честь знать. До выборов еще как-то лямку дотяну, а дальше — баста. Всех воров и бандитов не переловишь.

— А что, очень пахнет жареным?

— Очень, — серьезно ответил Бастос. — И пусть вес на склоне лет святой Франциск убережет от того, до чего докатился я. Пусть вам не приведется воевать с сумасшедшими, как пришлось мне. Нет, на пенсию! Аль Капоне. Вельвет… Сумасшедшие и раньше попадались: одни и в самом деле спятили, в другие только прикидывались. А эти… На предварительном допросе террористы корчили из себя черт знает что, и нам стало ясно, что без экспертизы не обойтись. Записывающая аппаратура выключается, все расходятся, чтобы быстро организовать экспертизу, с теми недоумками остается один охранник. Ну, и я, дело ясное, сижу и от нечего делать пытаюсь вызвать их на откровенность. Аль Капоне молчит, вступать в болтовню с полицейской ищейкой ему не позволяет гордость — такому, как он, аристократу от рождения, сразу подавай генерального прокурора и дюжину адвокатов. А у Вельвета начинается словесное недержание, похоже, вскоре «поплывет». Ребята, говорю, а вы ничего лишнего не покурили? Э-э, говорит Вельвет, я не дурак, идя на дело, баловаться травкой. Вот они — Аль Капоне со Шнурком — не отказались от подсунутых пилюль, а я только вид сделал, что глотнул, а сам пилюли положил за воротник, чтобы заняться ими после «дела», но потерял, когда нас брали; вот почему они уснули, а я только прикидывался спящим, а сам все видел и слышал. Кто же вам давал пилюли, спрашиваю, и где это было? Ха-ха, там открытое небо, на плантации растет кофе и работают психи, вокруг колючая проволока, — я не такой дурак, чтобы ничего не помнить! Конечно, вы большой умница, это ясно, может, помните, что было дальше? Еще бы! Нас положили в закрытый фургон на матрацы и повезли. Потом мы долго летели на вертолете. Солнце светило мне прямо в левый глаз, но я даже не жмурился — делал вид, будто сплю. Когда сели, я увидел: самолетики стоят, такие маленькие, под брезентом, и вертолеты, похожие на наш; я временами украдкой поглядывал, ведь интересно же. Нас на носилках перенесли в белый самолет — на крыльях у него по две голубые полоски, — мы опять полетели, Я прислонил голову к круглому окошку и одним глазом смотрел вниз, чтобы незаметно было, а внизу — сельва, одна только сельва. Приземлились в сумерках, нас перенесли в какую-то легковушку и всех троих затолкали на заднее сиденье. Когда привезли на какой-то аэродром, большой самолет шел на посадку, и я обрадовался, потому что мне на таком летать не приходилось, однако на этом все закончилось: нам дали что-то понюхать, и мы проснулись. То есть они проснулись. Мы направились в аэровокзал, сели в рейсовый автобус и прикатили в гостиницу. Дальше Вельвет понес совершенную галиматью. И почему я, старый дурак, не включил запись?!