Радмило Анджелкович - В тени Сфинкса

Он еще некоторое время тяжело дышал, и глаза его горели необыкновенной энергией. Потом неожиданно обмяк и спрятал лицо в ладони.

— Эрнест… — прошептала она.

— Что? — буркнул он, не поднимая головы.

— Ты так странно говоришь…

— Потому что хочу сказать наконец, — голос у него дрожал. — Я устал держать это в себе. Ведь ты всегда была умнее многих других женщин, ты должна понять. Они существуют независимо от того, нравится ли это нам. Возможно, они не люди в нашем понимании, но именно им принадлежит решающее слово в судьбе нашего вида, вершиной которого некогда были мы, люди.

— Они уже не люди, — упрямо сказала она.

— Стереотип рассуждений. Что такое человек? А если то, что совершил Ральф и его сподвижники, было не раковой опухолью вырождающейся науки или удачным, хотя и сумасшедшим, экспериментом?

— А чем же тогда еще?

— Эволюционной необходимостью.

— Не понимаю, — призналась она.

— Видишь ли, в том виде, в каком сейчас существуем мы с тобой, человек уже пребывает десятки тысяч лет, со времен кроманьонцев. Между ранним же и поздним палеолитом homo sapiens претерпел огромные изменения, пройдя путь от питекантропа до современного человека. Но начиная с позднего палеолита физическая эволюция человека прекратилась! Значит ли это, что тот человек, которого мы привыкли видеть, являет собой вершину эволюции, что он нечто окончательное, неизменное, застывшее? Ерунда! Было бы величайшей ошибкой так считать. Откуда же взялось торможение, длящееся уже десятки тысяч лет?

— Не знаю, — сказала Елена так, словно думала уже о чем-то совершенно другом. Спицы в ее руках быстро мелькали.

— А я знаю! — воскликнул он.

— Эрнест…

— Погоди. Я тебе скажу, почему мы перестали развиваться. Исчерпались возможности природы. Она была не в состоянии дальше двигать нашу эволюцию. Род homo sapiens ждал. И не думаю, что мы затащили нашу цивилизацию на неверный путь. Это лишь качественный прыжок. Предвиденная и глубоко укрытая в возможностях эволюции метаморфоза. От homo sapiens до homo creator — в полном значении этого слова. Не сумасшествие, а необходимость высшего порядка!

— Эрнест, — укоризненно сказала она. — А ведь совсем недавно мы думали одинаково.

— Мы и сейчас ближе, чем когда-либо, — быстро сказал он. — Пойми, мы оказались на обочине главной ветви эволюции. Словно динозавры. Словно неандертальцы.

Старуха перестала вывязывать петли и внимательно взглянула на мужа.

— Эрнест. Я мало что понимаю. Прости. Я больше слушала как ты говоришь. Вы с Ральфом очень похожи.

Наступила тишина. Они сидели, глядя друг на друга из разных углов маленькой комнатки. Сундук, диван, кресло и стул, на стене снимок в золоченой рамке — тех времен, когда они были молоды, рядом — стенные часы — даже не слышно, как они тикают, наверно, остановились ночью, а может, вчера или и того раньше. Тишину разорвал громкий лай. Он замер на высокой ноте, а потом послышался жалобный удаляющийся вой, словно собака убегала, поджав хвост.

Резкий звук звонка.

— Ax! — вскрикнула Елена. Клубок шерсти упал у нее с коленей и покатился к столу.

— Кто там еще? — удивился старик.

— Не отворяй, — шепнула она.

Он встал, снисходительно улыбаясь, и, шаркая шлепанцами, направился в прихожую. Сначала скрипнул засов, потом дверь.

— Добрый вечер, — раздался молодой женский голос.

Старуха сидела, прислушиваясь.

— А-а, добрый…

— Я разыскиваю мать Ральфа Боита.

— Да? Моя… жена в комнате.

— Ваша жена?

— Меня зовут Эрнест Боит.

— Но ведь… Я думала, вы…

— Проходите, пожалуйста, налево.

В комнату вошла высокая темноволосая девушка в красном платье. Стройная и тоненькая. На ногах розовые чулки и туфельки, как из перламутра. Через плечо — сумочка.

— Добрый вечер, — сказала она и взглянула на старуху огромными печальными глазами.

— Добрый вечер, — ответила та.

— Не буду мешать, — буркнул старик. — Пойду в сад. Взгляну. Что-то хмурится, будет дождь.

— Нет-нет, — словно испугавшись чего-то, запротестовала старуха. — Останься.

— Как хочешь.

Он подошел к креслу и скрылся за раскрытой газетой.

— Да… Значит, это вы… — старуха беспомощно стиснула в руках неоконченное вязанье. — Cадитесь… — она указала на диван.

Девушка присела на краешек.

— Значит… Вы ищете мать Ральфа? Я его мать, могу вам чем-то помочь?

— Вы должны знать, где он, — ответила девушка.

— Я? — удивленно взглянула на нее старуха.

— Конечно.

Старуха беспокойно заерзала на стуле.

— Видите ли, Ральф давно не был здесь, — неуверенно сказала она. — Вам, вероятно, лучше спросить кого-нибудь из его друзей. А я даже не знаю, кто они и где живут. Вы должны знать. Спросите их.

— Я спрашивала.

— Ну и что?

— Возможно, они не хотят сказать.

— А почему бы им не хотеть? Да… А, собственно, зачем он вам?

— Я скоро стану матерью.

— Ох, — смутилась старуха. — Я не заметила…

— Но я еще не знаю, решусь ли рожать, — сказала девушка.

— Минутку, — старуха насупила брови. — Почему не знаете?

— Если Ральф не вернется… Это зависит от него…

— Значит, это он?!

— Да.

— Он знает?

— Нет, он неожиданно исчез.

— Странно, — задумалась старуха.

— А вы не пытались его разыскать? — спросила девушка.

— Дом и сад — вот весь мой мир. Я давно не выходила за его пределы. Муж был в лечебнице, а я…

Девушка опустила свои огромные глаза.

— А я искала. Но напрасно. Пока он сам не захочет, никто его не найдет. Никогда.

— Вы думаете… он… — с тревогой спросила старуха.

— Ваш дом — последнее место, где я спрашиваю о нем. Завтра я тоже уйду.

— Куда?

— Если он решился, то и я стану кем-нибудь другим. Жаль, когда-то я думала, что мы сможем быть вместе…

— А ребенок?

— Из-за него я и откладывала. Может, мне легче было бы найти Ральфа, если бы я не была похожа на себя. Но это бы означало конец для ребенка. Но ничего, завтра я стану другой женщиной. Возможно, более красивой, от которой такой человек, как Ральф, не ушел бы. Или мужчиной, и постараюсь завоевать сердце какой-нибудь другой женщины… Жизнь в любом случае впереди… Не та, так другая.

Ее глаза стали еще больше от набежавших слез. Она даже не открыла сумочку, чтобы поискать платочек и вытереть щеку, и медленно поднялась с дивана.

— Ну, я пойду.

— Постойте! — воскликнула старуха. — Так же нельзя!

— А что мне остается? До свидания. Точнее — прощайте, мы, вероятно, больше не увидимся.

Направляясь к двери, она задержалась около старика, поглощенного изучением газеты.

— С вами я тоже прощаюсь, — сказала она. — Хорошо, что вы живы. Помнится, Ральф как-то говорил, что у вас неважное здоровье. Но, надеюсь, теперь все в порядке. Это хорошо. Вместе всегда лучше…