Радмило Анджелкович - В тени Сфинкса

— Не советую. Чтобы вас снова пересадили?

Я лихорадочно размышлял: как узнать, галлюцинация это или нет.

— А если бы… — сказал я, вставая.

— Что?

— Если бы я на вас прокатился? А? Что вы скажете?

— Про… что? Вы, верно, спятили?!

Я смерил его взглядом, весь подобрался, прыгнул и… свалился в канал. И хотя я чуть не захлебнулся черной вонючей жижей — какое же это было облегчение! Я вылез на берег; крыс поубавилось — видно, разбрелись кто куда. Остались всего четыре. Они играли в бридж у самых ног спящего крепким сном Троттельрайнера и его картами. Я ужаснулся. Даже если учесть небывалую концентрацию галлюциногенов, возможно ли, чтобы крысы в самом деле играли в бридж? Я заглянул в карты самой жирной из них. Она метала их без ладу и складу. Какой уж там бридж! Ну и слава богу… Я облегченно вздохнул.

На всякий случай я твердо решил ни на шаг не отходить от канала: всевозможные варианты спасения успели мне надоесть, во всяком случае на ближайшее время. Сперва пусть дадут гарантии, иначе опять привидится невесть что. Я ощупал лицо. Ни бороды, ни маски. Куда она подевалась?

— Если речь обо мне, — произнес профессор, не открывая глаз, — то я порядочная девушка и надеюсь, вы будете вести себя соответственно.

Он приложил руку к уху, как бы выслушивая ответ, после чего добавил:

— Нет, это не уловка с моей стороны, не демонстрация мнимой невинности с целью разжечь пресыщенное сладострастие, а чистая правда. Не прикасайтесь ко мне, иначе я буду вынуждена лишить себя жизни.

«Ага, — догадался я, — похоже, и этот не прочь искупаться в канале!»

Я слушал дальше, несколько успокоившись, — галлюцинации профессора, как мне казалось, доказывали, что я-то, по крайней мере, в полном сознании.

— Спеть я могу — отчего бы не спеть, — произнес между тем профессор, — скромная песенка еще ни к чему не обязывает. Вы мне будете аккомпанировать?

Но, может быть, он просто разговаривает во сне; в таком случае снова ничего не известно. Оседлать его ради пробы? Но прыгнуть в канал я вообще-то мог и без его помощи.

— Я сегодня не в голосе. Да и мама меня заждалась. Не провожайте меня! — категорически заявил Троттельрайнер.

Я встал и посветил фонариком по сторонам. Крысы исчезли. Группа швейцарских футурологов храпела вповалку у самой стены. Рядом, на надувных креслах, лежали репортеры вперемежку с администрацией «Хилтона». Вокруг валялись обгрызенные куриные косточки и банки из-под пива. «Если это галлюцинация, то удивительно реалистическая», — сказал я себе. И все же мне хотелось убедиться в обратном. Право, лучше вернуться в окончательную, бесповоротную явь. Интересно, как там теперь наверху?

Взрывы бомб, или бумб, раздавались нечасто и приглушенно. Где-то рядом послышался громкий всплеск. Над черной водой канала показалось перекосившееся лицо Троттельрайнера. Я подал ему руку. Он вылез на берег и отряхнулся.

— Ну и сон мне приснился…

— Девичий, да? — нехотя бросил я.

— Черт побери! Значит, я все еще галлюцинирую?!

— Почему вы так думаете?

— Только в галлюцинациях другие знают, что нам снится.

— Просто вы говорили во сне, — объяснил я. — Профессор, вы ведь специалист по этой части — нет ли надежного способа отличить явь от галлюцинации?

— Я всегда ношу при себе отрезвин. Упаковка, правда, промокла, но это ничего. Он прерывает любые состояния помрачения, а также бредовые, призрачные и кошмарные видения. Хотите?

— Возможно, ваш препарат так и действует, — хмыкнул я, — но вряд ли так действует призрак вашего препарата.

— Если мы галлюцинируем, то очнемся, если же нет, решительно ничего не случится, — заверил меня профессор и положил себе в рот бледно-розовую пастилку.

Я тоже извлек пастилку из мокрого пакета и проглотил ее. Над нами грохнула крышка люка, и голова в шлеме десантника рявкнула:

— Живо наверх! Давай, торопись, подымайся!

— Вертолеты или миниракеты? — понимающе спросил я. — Что касается меня, господин сержант, идите куда подальше.

И я уселся под стеной со скрещенными на груди руками.

— Тронулся? — деловито спросил сержант Троттельрайнера, который уже начал взбираться по лесенке. Люди в подвале зашевелились. Стэнтор попытался приподнять меня за плечи, но я оттолкнул его руку.

— Предпочитаете остаться? Ради бога…

— Нет, не так: «Бог в помощь»! — поправил я его.

Один за другим они исчезали в открытом люке; я видел вспышки, слышал команды десантников, по приглушенному свисту догадывался о запуске очередной миниракеты. «Странно, — размышлял я. — Что это, собственно, значит? А может, я галлюцинирую за них? Per procura? [28] По доверенности (лат.) . И что, теперь мне торчать здесь до судного дня?»

Тем не менее я не двигался с места. Люк захлопнулся, я остался один. Фонарик тускло освещал подвал. Прошли две крысы со сплетенными хвостами. «Это что-нибудь значит, — сказал я себе, — но все-таки лучше не ломать голову попусту».

В канале послышались всплески. Ну-ну, чья же теперь очередь? Клеистая поверхность воды расступилась, и из нее вынырнули пять отливающих чернотой силуэтов — водолазы в очках, кислородных масках и с автоматами. Один за другим они выскакивали на бетон и направлялись ко мне, хлюпая ластами.

— Habla usted español? — обратился ко мне первый из них, стягивая с головы маску. Лицо у него было смуглое, с усиками.

— Нет, — ответил я. — Зато вы, наверно, говорите по-английски?

— Какой-то нахальный гринго, — бросил тот, с усиками, второму.

Все, как по приказу, сдернули маски и взяли меня на мушку.

— Что, в канал? — спросил я с готовностью.

— К стенке! Руки вверх, да повыше!

Дуло уперлось мне под ребро. Ну, до чего же подробная галлюцинация, подумал я; даже автоматы обернуты в полиэтиленовые мешки, чтоб не промокли.

— Их тут больше пряталось, — заметил водолаз с усиками, обращаясь к соседу, плотному и черноволосому, который пытался зажечь сигарету. Видно, он-то и был у них главный. Они осветили наше кочевье, с грохотом пиная банки из-под консервов и опрокидывая надувные кресла; наконец офицер спросил:

— Оружие?

— Обыскал, господин капитан. Нету.

— Можно опустить руки? — спросил я, по-прежнему стоя у стены. — А то затекли уже.

— Сейчас навсегда опустишь. Прикончить?

— Мгм, — кивнул офицер, выпуская дым из ноздрей.

— Нет! Отставить! — скомандовал он.

Покачивая бедрами, он подошел ко мне. На ремне у него болталась связка золотых колец. «Удивительно реалистично!» — подумал я.

— Где остальные? — спросил офицер.

— Вы меня спрашиваете? Выгаллюцинировали через люк. Да вы и так знаете.

— Чокнутый, господин капитан. Пусть уж лучше не мучается, — сказал тот, с усиками, и взвел спусковой крючок через полиэтиленовую оболочку.