Джеймс Типтри-младший - Счастье - это теплый звездолет (Сборник)

Глаза Аарона лезут на лоб, в желудке что-то переворачивается. На фото Мейлинь — ее короткие волосы треплет ветер.

Лю Эньдо отвернулся, смотрит на гряду холмов, инкрустированную огромными цветами-замками. И «маленький» Ку широко улыбается в объектив. За спиной у них — склон, покрытый чем-то вроде пунцовой кружевной тесьмы, колеблемой ветром.

Воздух! Свободно движущийся воздух! Аарон словно чувствует этот сладостный ветер. Он жаждет броситься в кадр и оказаться на планете, ходить по этим лугам, подниматься в горы. Рай. Наверно, вскоре после того, как был сделан этот снимок, люди сорвали опостылевшие скафандры и отказались возвращаться на корабль.

И разве можно их за это винить, думает Аарон. Он, во всяком случае, не посмеет. Господи, какой у них счастливый вид!

Уже не вспомнишь, когда мы жили — жили по-настоящему. Краешком мозга он вспоминает Брюса Янга и надеется, что тот не задержится у этой фотографии.

Аарон уже прошел вместе с людским потоком примерно половину длины кольца; он входит в широкую секцию, где стоят столы с терминалами для индивидуальной работы. Обычно это помещение используется как библиотека. Но изредка перегородки между рабочими местами опускают для проведения общих собраний. Трибуна — посередине, чтобы оратор был виден в полный рост всем слушателям. Сейчас на трибуне никого нет. За ней — экран, на который проецируется изображение звездного неба по курсу корабля; год за годом Аарон и его товарищи по экспедиции видели на экране солнца Центавра, они росли, разделялись на двойные и дважды двойные. Сейчас на экране — одно-единственное солнце. Огромный, пылающий шар в составе альфы Центавра. Звезда, вокруг которой обращается планета Лори.

Несколько человек коротают время просмотром. Аарон присаживается рядом с женской спиной — это лейтенант Паули, навигатор из команды Тима Брона. Ее голова спрятана под колпаком проектора. На консоли надпись: «Экспедиция к гамме Центавра. Устный отчет д-ра Лори Кей, отрывки». Это, видимо, запись первоначального отчета, думает Аарон. Никаких следов «спора» там не будет.

Паули выключает проектор и складывает колпак. Аарон ловит ее взгляд — она мечтательно улыбается в пустоту. Прямо за ними как раз садится Ольстрем; невероятно, но она тоже улыбается. Аарон пристально вглядывается в ряды лиц. Я сидел взаперти три недели, думает он, и понятия не имел, что делает с ними эта планета. С ними? Он понимает, что у него намертво свело мышцу смеха.

К трибуне пробирается капитан Йелластон — его то и дело останавливают вопросами. Аарон уже много лет не слышал столько разговоров зараз. Кажется, в помещении становится жарко: слишком много тел сюда набилось. Аарон отвык от толпы. Все они отвыкли. А ведь на корабле всего шестьдесят человек. Боже милостивый, а если нам придется лететь обратно на Землю? Сама мысль ужасает. Аарон вспоминает, как в первый год полета рядом с экраном был другой — он показывал желтое земное Солнце за кормой звездолета, которое постепенно уменьшалось. Но это была чрезвычайно неудачная идея, и скоро от нее отказались. Что, если планета на самом деле не годится для жизни — ядовитая, например, или еще что-нибудь? Что, если им придется повернуть и еще десять лет смотреть, как растет впереди Солнце? Невыносимо даже думать. Это его убьет. Это их всех убьет. Аарон понимает, что другие тоже об этом думают. Доктор, у вас могут быть проблемы. Очень большие проблемы. Но с этой планетой должно быть все в порядке. На вид с ней все в порядке. На вид она прекрасна.

Аудитория затихает, готовая к речи капитана. Аарон замечает на другом конце зала Соли — рядом с ней Коби, между ними Тиге. А вон у другой стены — Лори с Доном и Тимом. Она горбится, плотно обхватив себя руками, — словно жертва изнасилования, дающая показания в суде. Наверно, ей мучительно думать, что запись ее рассказа сейчас просматривают несколько человек сразу. Аарон привычно ругает себя за чрезмерную чувствительность к переживаниям сестры и понимает, что пропустил начало речи капитана.

— …Надежда, которую мы теперь можем питать. — Йелластон говорит сдержанно, но в голосе чувствуется теплота. Вообще, его голос редко слышен на «Центавре» — капитан не оратор. — Я хочу поделиться с вами одной мыслью. Без сомнения, она приходила в голову и другим участникам экспедиции, Я коротал избыточный досуг последних лет, — здесь капитан делает паузу, чтобы слушатели заулыбались, — изучая историю земных географических открытий и переселения народов. Конечно, большая часть истории человечества не записана в книгах. Но в истории новых колоний постоянно повторяется одно и то же явление. Это — лишения и массовая гибель переселенцев даже в самых благоприятных климатических зонах нашей родной планеты… Возьмем, например, попытки европейцев заселить северо-восточное побережье Америки. Ранние скандинавские поселенцы, вероятно, продержались всего несколько поколений, а затем исчезли. Первая колония англичан — в плодородной Виргинии с ее умеренным климатом — кончилась крахом; оставшихся в живых вывезли на родину. Колония в Плимуте в конце концов выжила, но лишь благодаря снабжению из Европы и помощи со стороны туземного индейского населения. Катастрофа, постигшая колонистов, чрезвычайно заинтересовала меня… Эти люди приехали из северной Европы — примерно с пятидесятого градуса широты. Зимы в их родных местах были теплыми благодаря Гольфстриму, но тогда об этом явлении никто не знал. Переселенцы плыли на юго-запад и, по всем расчетам, должны были оказаться в более теплом климате. Массачусетс тогда покрывали густые леса — словно парк, если можно вообразить себе такой огромный парк. Высадка произошла летом, когда было в самом деле тепло. Но зима принесла с собой лютый холод, какого переселенцы в жизни не испытывали. Все потому, что это побережье не согревается Гольфстримом. Нам с вами все понятно. Но в круг познаний переселенцев это не входило, и ресурсы, которыми они располагали, оказались неадекватными. К морозам добавились болезни и голод. Смертность была огромной. К примеру, в колонии было семнадцать замужних женщин и за первую зиму из них умерло пятнадцать.

Иелластон делает паузу, глядя поверх голов.

— Такова же была судьба бесчисленных других колоний — люди гибли от непредвиденной жары, засухи, болезней, хищников. Это относится и к переселенцам в мою родную Новую Зеландию, в Австралию, и к колонизаторам на тихоокеанских островах. Археологическая летопись Земли полна свидетельств о людях, которые перебрались в другое место, а затем попросту исчезли. Удивительнее всего, что это происходило в местах, которые мы сейчас считаем весьма благоприятными для жизни. Поселенцы перебрались всего лишь в другую климатическую зону — на Земле, на знакомой планете, где род человеческий, собственно, и возник. У них над головами было знакомое солнце, их окружала все та же атмосфера, гравитация и прочие геофизические условия. Лишь с небольшими вариациями. Но эти вариации их убили.