Михаил Бураш - Лампочка [СИ]

Почему почти? В основном, из-за Бекки. Нет, ей конечно нравилась его новая работа, пополнявшийся постепенно банковский счет, и возможность не экономит средства, но ее угнетала жизнь в таком захолустье. Ближайший городок был в 10 милях от их дома, да и городом эту россыпь домов по обе стороны от дороги можно было назвать лишь с большой натяжкой. Один продуктовый магазин, магазин бытовых товаров через дорогу, две заправки, парикмахерская, небольшой бар, да кинотеатр, вот и все центры культуры, которые городок мог представить окрестным жителям. Милях в шестидесяти, правда, находился Барлингтон, насчитывавший аж сорок пять тысяч жителей, но в сравнении с сияющим Сан Франциско, он был не более, чем сонной и захолустной деревней. Бекки скучала по сияющим ночным улицам, маленьким кофейням с предупредительными официантами, роскошным машинам и модным концертам. Том видел все это, и не мог не понимать, что пройдет не так уж и много времени, и ему придется искать новую работу, возможно, в Бостоне, а может и в Нью-Йорке, если он хочет сохранить семью. Кризис ведь не может длиться вечно, утешал он себя, ну еще четыре-пять лет, рынок пойдет на подъем, и можно будет начинать искать новое место. А пока, пока, они прекрасно переседят эти несколько лет в уютном и теплом доме, спрятавшемся в тени высоких деревьев.

Август уже перевалил через середину и катился к сентябрю, а дни становились все короче. Том любил посидеть вечером на заднем дворе, наблюдая за тем, как голубизна неба наливается лиловым вечерним светом, а в вышине загораются первые яркие звездочки. В это время в воздухе разливалась необычайная тишина, природа готовилась ко сну, и был слышен только шум ветра в ветвях деревьев, вплотную подходивших с двух сторон к дому. Пару раз Том предлагал Биллу присоединиться с нему и встретить ночь вместе с бутылочкой холодного пива, но к его удивлению, Билл отказался, а после второго приглашения отвел взгляд в сторону, и как-то помявшись, промямлил, что в этих местах не принято гулять в лесу в темноте. Тома очень удивило это заявление, ведь несмотря на объемное брюхо, Билл обладал просто чудовищной силой, однажды он, не особо напрягаясь, в одиночку загрузил свой тяжеленный гриль в кузов пикапа, чтобы овезти его в городок, подварить обломившуюся петлю крышки. Том пробовал потом приподнять эту массивную стальную конструкцию, но смог только оторвать от земли одну сторону. В ответ на расспросы о причине такой нелюбви к темноте, Билл пробормотал что-то неубедительное про медведей, ну или волков, в том духе, что лучше не стоит по ночам шататься на улице, так оно спокойней. Не сказать, что Тому стало страшно, он никогда не боялся темноты, но после слов Билла ему стало неуютно. Он даже подумал, не купить ли ему ружье, так, на всякий случай, но Бекки, едва услышав об этом, закатила ему настоящую истерику, со слезами, визгливым криком и битьем посуды. Да и сам он не очень хотел связываться с оружием, к которому в семье его родителей, калифорнийских учителей, всегда было крайне негативное отношение. Его отец всегда любил повторять, что только глупцу может прийти в голову идея купить оружие, ведь умный человек всегда найдет выход из любой ситуации не прибегая к насилию. Если отец Тома видел кого-то с винтовкой или пистолетом, губы его всегда кривились в брезгливой гримасе. Как-то раз он даже привел юного Тома в оружейный магазин, провел его вдоль длинных прилавков с оружием, и громко, чтобы все находившиеся в магазине могли его слышать, сказал, обращаясь к сыну:

— Вот, Томми, посмотри вокруг, тут ты не увидишь ни вещей, созданных людьми, обладающими разумом, на таковых людей! Запомни это на всю жизнь, то что ты видишь вокруг, это царство глупости и трусости! Будь выше этого и держись от всего этого подальше, сын!

Том видел, как несколько людей повернулись в их сторону, кто-то поинтересовался возмущенно, какого черта отцу Тома было здесь нужно. Из-за прилавка вышел крепкого сложения продавец, на поясе которого висела кобура с пистолетом:

— Мистер, нам тут неприятности не нужны, шли бы вы отсюда по-доброму.

Отец Тома, выглядевший на фоне продавца подростком, гордо задрал голову и процедил сквозь зубы:

— Это свободная страна, фашист, и я могу быть там, где захочу!

— Страна-то свободная, но этот магазин является частной собственностью, и нам не нужно, чтобы кто-то оскорблял наших посетителей. Я настаиваю, чтобы вы покинули магазин.

— А то что? — пренебрежительно бросил отец Тома.

— Ничего, кроме вызова полиции и обвинения в нарушении общественного порядка, мистер. Правда, вам лучше уйти.

Отец Тома сплюнул на пол, потом посмотрел на своего сына:

— Пойдем Томми, здесь воняет.

Потом, уже на улице, отец говорил Тому:

— Вот видишь, эти люди совершенно трусливы, он был намного сильнее меня, вооружен до зубов, но он боялся даже того, что я просто говорил правду им в лицо. И он ничего не мог мне сделать, был вынужден угрожать мне полицией, такими же трусливыми глупцами, но обладающими властью, которой они недостойны.

Том помнил, как он гордился своим отцом, каким героем тот выглядел тогда в его глазах. Этот образ героя, правда, несколько померк в тот вечер, когда в их дом вломились через незапертую заднюю дверь четверо афроамериканцев, совершенно очумевших от наркотиков. Один из них схватил левой рукой за волосы мать Тома и с размаху ударил ее лицом о кухонный стол. Второй очень больно сжал огромной ручищей шею одиннадцатилетнего Тома, так сжал, что в шее что-то хрустнуло, а из глаз градом покатились слезы. Отец вскочил из-за стола, заорал на хулиганов, потребовал немедленно убраться, и тогда его пнули ногой в живот, а потом еще несколько раз, когда он скрючился на полу. Здоровенные парни орали на отца Тома и его мать, требуя деньги, драгоценности, банковские карточки, угрожая свернуть шею Тому и убить его родителей. Мать визжала, пока ее снова не ударили головой о стол. Тому было так страшно, что даже язык отнялся, и он обмочился. Отца снова били, а потом он в сопровождении двоих нападавших пошел наверх, в спальню, где хранились все ценные вещи и деньги. Потом грабители сбежали вниз по лестнице, и все четверо выскочили в заднюю дверь, как и вошли, а Том вдруг потерял сознание. Отец смог тогда вызвать скорую и полицию, но этого Том уже не видел, очнувшись только в больничной постели. Он долго болел, по ночам его терзали кошмары, и он целый год мочил по ночам постель. Только один раз он попробовал сказать отцу, что если бы у отца было оружие, тот бы смог прогнать хулиганов. Тот взглянул на сына с презрением и сказал, что тогда бы их всех троих убили. Оружия в доме так никогда и не появилось.

Так что неудивительно, что Том решил, что обойдется и теперь без ружья, хоть и не перестал засиживаться дотемна на улице, глядя на звезды и мечтая о ночных огнях больших городов. Как-то раз, уже в начале сентября, в один из очень тихих и теплых вечеров, Том не заметил, как задремал на лужайке. Что разбудило его, он и сам не понял, то ли шорох, то ли какое-то внутренне чувство опасности. Ночь уже вступила в полные права, последний луч солнца давно угас, а все небо было густо усеяно мириадами звезд. От луны остался лишь неширокий серпик, едва-едва разгонявший мрак. Том поежился от ночной сырости и наклонился в кресле, чтобы поднять выпавшую из рук банку из-под пива, а когда он поднял глаза, ему показалось, что где-то на грани восприятия он заметил мелькнувшую в лунном свете длинную тень. Что-то проскользнуло по кромке леса слева от дома в сторону дороги. Сонливость Тома как рукой сняло. Он вскочил с кресла, пулей влетел на веранду и захлопнул за собой сетчатую дверь. Оглянулся снова в сторону близкой стены леса и ему на мгновение показалось, что он видит две горящие точки. Но было ли это на самом деле, или ему примерещилось со страху, он не мог сказать. Том прошел в дом и тщательно запер заднюю дверь. Потом сходил проверить, закрыты ли подвальные окна и передняя дверь дома. Все было в порядке, но он никак не мог успокоиться, его била дрожь, а руки похолодели. Он прошел на кухню, плеснул себе в стакан на полпальца виски, отхлебнул, и с наслаждением ощущая, как по телу побежала теплая волна, прошел обратно, к задней двери, представлявшей из себя сплошное толстое двойное стекло в сдвижной деревянной раме. Не зажигая света, он долго стоял у двери, вглядываясь в темноту лужайки и грея в руках стакан с виски. Он не мог сказать, сколько времени он так провел, может пять минут, может двадцать. Глаза совершенно адаптировались к темноте, и лужайка была хорошо видна в слабом лунном свете. Ничто не двигалось в ночи, не было ни теней, ни огней. Том допил виски одним глотком, и ругая себя за трусость, а заодно и Билла, с его страхами, направился в спальню. Ну что там могло страшного бегать в темноте? Да хоть бы и шакал или волк, чем они могли ему угрожать? Том читал, что зимой волки могут быть опасны для человека, если им не везет с добычей, но он ни разу не слышал, чтобы такие нападения случались на восточном побережье. В Монтане, Вайоминге, еще куда ни шло. Но там совсем дикие места, и полно зверья, не то что тут. Да и видел ли он на самом деле хоть что-то? Чем больше он думал об этом, тем меньше ему верилось. И в постель он лег уже почти убедив себя, что ему все померещилось. Почти.

Читать дальше