Николай Басов - Закон военного счастья

– Не выдумывай, – отозвался Боец.

– А я не выдумываю, – отозвалась хохлушка и попыталась еще что-то сказать. Но Рост остановил ее жестом.

– Боец, слушай, а я ведь не знаю твоего имени.

– Денис… – Он подумал, добавил: – Денис Пушкарев. А вот эта «трындычиха» – моя жена и одновременно сменщица.

– Сонечка Пушкарева, – протянула девушка руку и улыбнулась слегка обветренным и конопатым лицом, словно ни на миг в своей жизни не сомневалась, что она не Соня и уж, конечно, не Сонька, а именно Сонечка.

– Я рад, ребята, вас видеть. – Рост оглянулся на люк.

Сонечка, догадавшись о его душевных и телесных муках, опустила крышку люка и даже наступила на нее ногой. Рост покачал головой и подумал, что никогда не решится спуститься, и тут же понял, что спускаться придется скоро, может быть, через пару часов.

– Ладно, я в порядке. Показывайте, что у вас тут?

– Вы не знаете задания? – удивился Боец, то есть Денис. – Ну, тогда, наверное, вам следует показать это марево.

Рост оглянулся. В южном углу гондолы находился довольно сложный аппарат с манометрами, большими, еще с Земли, стальными белыми баллонами, одним голубым баллоном и какими-то дюралевыми ящиками, составленными так, чтобы служить кроватью. Сбоку от этого устройства находился откидной столик, который уже так давно не закрывали, что он даже немного покривился, и его, скорее всего, довольно скоро необходимо будет серьезно ремонтировать. Потом шла лебедка, с помощью которой Ростика и других «гостей» сюда втаскивали или спускали на землю, и все остальное, необходимое для жизнедеятельности экипажа, включая воду, пищу, светильное масло для готовки горячей пищи и ночной подсветки.

А вот около северного борта гондолы находился… Ростик даже хмыкнул от удивления, потому что там стоял невысокий, но очень мощный любительский телескоп. Таким телескопом на Земле можно было изучать Луну и всякие звезды, а тут, без сомнения, посредством этого инструмента велось наблюдение за «соседями».

– Телескоп, – Рост произнес это слово вслух, словно наслаждался им, как музыкой. – В самом деле, все довольно просто. – Его сделал Перегуда, – начал объяснять Боец. – У него тут неплохо оптические приборы стали получаться, он даже пятерых людей пригласил для механической работы, вот они и работают. Впрочем, сразу скажу – это не телескоп. Тот дает перевернутое изображение. А это, по сути, большая, очень сильная подзорная труба. Она позволяет видеть в неизмененном виде такие детали, просто дух захватывает.

– Ты, я вижу, как начал, так и остался наблюдателем, – сказал Ростик.

– Выходит, что так, – без улыбки согласился Боец.

Все-таки он был Бойцом, хотя сейчас и засел в тылу, а не на передовой. Но то, что он делал, было необходимо, Рост ни на мгновение не подумал, что парень отбывает тут номер, прячется от фронта.

– И что ты хочешь мне показать? – спросил Рост.

– Давайте я наведу, – отозвался Боец и сел на какой-то пуф вместо скамейки, чтобы не продавливать ее ножками не слишком прочное днище гондолы.

– Ты градусное деление не забыл? – спросила Сонечка. Она подошла к столу, достала кипу каких-то журналов, многие из которых были уже забытого Ростиком формата амбарной книги, и принялась ими шуршать. – Командир, посмотри.

Ростик подошел. Это был рисунок, сделанный не слишком искушенным художником, но все-таки какое-то представление об увиденном он давал. Вот похожая на столовую гору возвышенность, довольно высокая, раз в пять выше всех окружающих деревьев, вот другая, чуть дальше, вот… Рост подумал, что он бы нарисовал схематичнее, но и понятнее – это было, скорее всего, море. А между морем и дальней горой вверх поднимались какие-то извилистые линии.

– Что это?

– Это – сорок два градуса двадцать секунд, расстояние около трехсот километров, – доложила девушка. – Мы разбили весь окоем на градусные сектора и дальностные полосы – для ориентировки. И изучаем, изучаем… – Она горестно вздохнула. – Глаза – горят. Но в последнее время даже ночью пытаемся наблюдать.

Ростик не заметил бы этой фразы, пропустил ее, засмотревшись на другие рисунки, среди которых попадались даже гнездовья пернатых, чего он прежде никогда не видел, если бы Боец не оторвался от окуляров, сделанных так, чтобы не напрягать один глаз, а работать сразу двумя, и не бросил чересчур уж выразительный взгляд в сторону жены.

– Ну, чего ты, чего? – отозвалась Сонечка. – Это же не начальство, а Гринев. Ему можно.

– Можно – что? – спросил Рост.

– Болтунья она, – отозвался Боец. – Болтушка, болтологический феномен. – Он вздохнул. – В общем, я не знаю, как это определить. Не знаю, что вообще имею в виду, но что-то в последнее время стало не так.

– Неспокойно как-то стало, нездорово, – пояснила Сонечка.

– В каком плане?

– Если бы знал – объяснил бы. А так… – Боец махнул рукой. – В общем, надо смотреть, думать, а лишь когда что-то прояснится, тогда говорить.

– Правильно, – согласился Ростик, – только мне, как сказала Сонечка, можно и нужно говорить, даже когда непонятно. Я и сам попадался на этом, что-то чувствую, а что – неясно. И не раз оказывался прав.

– Да, – согласился Боец, – я слышал.

– Тогда чего темнишь?

– Не темню я. – Он уступил место у подзорной трубы.

Ростик сел и стал смотреть. Вот первая столовая гора. В «живом» виде она оказалась еще выше, наверное, метров за двести перевалила. И еще она поросла плотным кустарником, довольно высоким – если ставить неприметный пост, то непременно следовало занять эту верхушку. Разумеется, если наверх можно было вообще подняться без гравилета… Хотя, хороший пост можно обслуживать и гравилетом. Вторая гора была еще более высокой, но ее верхушка обвалилась и никакими укрытиями не располагала. Должно быть, поэтому стало видно, что в ее складках что-то шевелится… Вот это да, подумал Ростик. На горе, как на насесте, сидел летающий страус бегимлеси и, изгибая длинную шею, смотрел вниз, под гору. Вдруг изображение дрогнуло, потом ощутимо отъехало вниз и вбок.

– Да, такое бывает, – отозвался Боец. – Это кто-то внизу приехал в обсерваторию. Мы находимся на гибкой связи с основанием, а все равно иногда так дергает… Или когда ветерок поднимается – редко, но пять-семь дней в месяц бывает. Тогда даже близкие объекты вроде Одессы наблюдать невозможно.

– А Одесса отсюда видна?

– Отсюда все видно, – отозвалась Сонечка. – Кроме Водяного мира. Там горный хребет не дает, все-таки он выше.

– А выше хребта вы подняться можете?

– Можем, – отозвался Боец. – Только тогда приходится использовать кислородные маски и водород из шара улетучивается быстрее – все-таки его клеили в Полдневье, вручную, швы не слишком плотные. Вот и приходится раза два-три в день подкачивать.