Алексей Бессонов - Концепция лжи

– Была? – так же глухо спросил Коровин, и Макрицкий, судорожно оглядевшись по сторонам, вдруг с ужасом понял, что остался один – все его спутники, очевидно, уже проникли внутрь корабля.

– Так после того, как мы живых вынесли, он тут же разгерметизировался, – ответили Коровину.

– А вам не кажется, что система самоликвидации подразумевает не только уничтожение компьютера?.. – зловеще поинтересовался генерал, и Леону почудилось, что он слышит, как тяжело задышали все, находящиеся внутри звездолета.

– Почему тогда они не взорвались раньше? – возразил ему кто-то другой. – К тому же из слов командира ясно, что они понимали, что ошиблись и сели не туда, но все же он пытался говорить с нами. Правда, его английский, конечно слишком далек от идеала, плюс некоторые различия в речевом аппарате…

– Вы их хоть не вскрывали? – рявкнул Коровин, и Леон понял, что он немного напуган.

– Нет, конечно, что вы!

– Смотрите мне… так, а где здесь проход к двигателям?… Да, и где там мой хохол подевался? Майор Макрицкий, где вас носит?

– Я остался снаружи, господин генерал, – бодро отрапортовал Леон.

– Так не стой там – или тебе что, не интересно? Лезь внутрь. Макогоненко, примите своего соотечественника.

Леон подпрыгнул – что было, разумеется, вовсе нетрудно, – и вцепился руками в нижний край треугольного входа шлюзокамеры. Лестниц здесь почему-то не было. То ли не вышли при аварийном открытии, то ли массин-ру предпочитали какой-то иной способ спуска на грунт. Подтянувшись, он почти влетел в темное помещение шлюза и сразу же услышал низкий голос с сильным слобожанским выговором:

– Залазьте, майор. Капитан Макогоненко, разрешите представиться. Вы особо не переживайте, тут скорее странно, чем противно. Все проходы у них до того низкие, что диву даешься – как они тут лазят?

– Экономия объемов, – сквозь зубы ответил Леон. – Это же истребитель, а не «купец».

Внутри связь работала превосходно – очевидно, бронекорпус корабля затруднял прохождение волн. А может…

– Где рубка управления?

– Сюда, – показал рукой Макогоненко, – только тут на карачках придется.

Глаза Леона не сразу адаптировались к непривычному, довольно тусклому серо-голубому свету, льющемуся из овальных плафонов, вделанных в низкий потолок. Посмотрев, куда указывал рукой капитан, он заметил прямоугольное отверстие высотой не более метра. Даже учитывая, что самые рослые представители массин-ру редко дорастали до ста семидесяти, подобная скупость казалась довольно странной. Впрочем, небольшую дверь легче сделать прочной… Он встал на четвереньки и протиснулся в этот лаз. Рубка оказалась неожиданно просторным помещением со сводчатым потолком высотой не менее двух с половиной метров, плотно нашпигованной различными приборами. И, что сразу же бросилось в глаза Леону – узких кресел с сильно профилированными подголовниками, было не три, а целых семь!

– Вот так-так, пробормотал Леон, ища на поясе клавишу включения налобного прожектора, – ребята, а вы мертвяков добре шукали?

– Ш-шо? – удивился Макогоненко, пролезший в рубку вслед за Леоном. – Мертвяков? Не, пан майор, их было трое. Пол-корабля – это моторы, генераторы антимата и батареи. Пушки у них не много места занимали. Мы тут уже все облазили, время было.

– Тогда – зачем?..

Леон обвел рубку мощным белым лучом прожектора и разглядел то, что не заметил раньше из-за слабости штатного освещения – бурые кляксы, там и сям покрывавшие панели и стойки с аппаратурой. Подойдя к главному пульту, он увидел большое пятно заледенелой крови на спинке и сидении второго слева кресла. Многие дисплеи были разбиты и сорваны со своих креплений.

«Что-то похожее происходило, когда в танк попадал снаряд, не способный пробить его броню, – вспомнил вдруг Макрицкий. – Пробить-то он не пробивал, но сталь разлеталась изнутри, убивая и калеча экипаж. Потом ее додумались обклеивать толстым слоем резины…»

Именно это и произошло в рубке, хотя и выглядело довольно странно – не фугасами же по кораблю садили! И тем не менее другого объяснения происшедшему не существовало: звездолет подвергся некоему настолько мощному воздействию, что корпус, выдержав его, все же не смог спасти экипаж, погибший от ран, полученных в разлетающейся на куски рубке.

«Словно чеканом по нему били, – подумал Леон, пытаясь хоть что-нибудь понять в хаосе мертвых панелей, усеянных чужими символами, – дырки в корпусе ровненькие… но удары при этом были такие, что не просто бронекорпус пробивали, а еще и внутри все разваливали. Лазером так не получится, это что-то совершенно другое, более жуткое.»

– А почему вы решили, что тот, кто с вами разговаривал – именно командир? – спросил Леон.

– Я с ним не говорил, – фыркнул Макогоненко. – Этих чундриков сразу же спеленали в спасательные мешки и привезли на базу. Но говорят, он успел даже представиться. К френчам шли, сволочи… как тогда.

– Где у них жилые помещения?

– Дальше к хвосту, – ответил капитан. – Правда, там такая каша, аж трудно понять, где что. Пойдемте, я покажу.

Сдавленно матерясь, Леон встал на четвереньки и снова пролез через узкое отверстие, ведущее в коридор. Теперь только он заметил, что из десятка плафонов, освещающих тесный коридор, уцелели лишь четыре, остальные были разбиты, как и панели управления в рубке.

– Идите вперед, – скомандовал из-за его спины Макогоненко, – там дальше дверь почти нормального размера, и сразу за ней лесенка. В скафандре пройти трудно, но можно.

«Черт, а почему я не слышу Коровина и остальных? – с тревогой подумал Леон. – Они что, сменили волну? Или там, дальше, все же работает какой-то излучатель?»

Беспокоить своего провожатого он не стал. Миновав короткий коридор с гладкими светлыми стенами, Макрицкий оказался у слабо различимого в сером сумраке овального отверстия, за которым начиналась кромешная тьма. Просунув в дверь голову, он осветил прожектором пространство перед собой и сразу же увидел идущий вверх вертикальный колодец, на стенках которого серебрились тоненькие скобы, расположенные почему-то по спирали. В лунном скафандре с ранцем системы жизнеобеспечения он походил на медведя, застрявшего в разворошенном улье – сзади тяжко сопел и возился Макогоненко, но другого пути, очевидно, и впрямь не было. Через минуту, а может, и больше, луч его прожектора наконец вырвался на свободу. Леон облегченно вздохнул и высунулся из лаза по плечи.

– Вылазьте уже, – пробурчал Макогоненко, – я вам в боты уперся.

Прожектор метнулся вверх-вниз.

– Ого, – выдохнул Леон.

Очевидно, недавно здесь бушевало пламя – он стоял посреди круглого помещения, в которое выходили восемь одинаковых прямоугольных дверей, три из них были выбиты и висели на решетчатых рычагах приводов открытия, на полу там и сям пузырилась некая серая масса, очевидно, последствия работы системы пожаротушения. На низком потолке не уцелело ни единого светильника, более того, в двух местах вылетели листы отделки, и в темных дырах виднелись несущие балки следующей палубы. Леон посторонился, давая вылезти своему товарищу, и подошел к одной из разбитых дверей. Ее уже сдвинули в сторону настолько, что можно было пролезть в каюту – он мазнул во тьме лучом фонаря, но не увидел абсолютно ничего интересного: лишь узкую подвесную койку, вычурно гнутое кресло и маленький столик напротив входа.