Анна Семироль - Офелия

- Как думаешь, она может есть не только это? – спросил мальчишка.

- Я не уверен. Но полагаю, что русалки едят то, что могут найти в воде.

Они спустились по дорожке к пруду. Сиреневые мягкие сумерки придавали воде неповторимый тёмный цвет и какое-то особенное, едва различимое свечение в глубине.

- Я тут подумал… Офелия же речная русалка. А по берегам растут деревья. Может, она ест яблоки, когда те падают в воду?

Отец присел на корточки у ограждения, пожал плечами.

- Я не знаю, растут ли вообще яблони в её мире. Пусть ест рыбу. Это надёжнее.

Офелия приплыла, когда её позвали. Нехотя, медленно, поникнув головой и опустив тряпочками уши.

- Привет, - окликнул её Питер. – Ты чего прячешься? Я волнуюсь. Ты не заболела?

Отец сказал, что русалки не понимают человеческой речи, что Офелия выглядит нормально, что скорее всего, она так протестует против занятий с миссис Донован. Потом кинул ей рыбёшку – Офелия её поймала и съела. Без аппетита, без радости. Мистер Палмер хлопнул сына по плечу, заявил, что раз она ест, значит, здорова, и увёл в дом.

И когда в четверг после завтрака Питер размышлял над тем, может ли кто-то есть, когда у него что-то болит, в его комнату заглянула Агата.

- Пирожок, там тебя Йонас у ворот высвистывает, - сообщила она. - Выйди уже к другу.

Питер охнул, подскочил на месте, бросился к тумбочке у кровати и зашарил там в поисках коробки с карманными деньгами.

- Агата, мы с друзьями в кафе сегодня! – крикнул он сестре, пробегая мимо неё к выходу из дома. – Маме передай, что я к ужину вернусь!

- Только не тресни! – съязвила Агата ему вслед.

Красная бейсболка Йонаса маячила среди кустов жасмина у ворот. Питер так торопился к нему навстречу, что дважды едва не упал, споткнувшись об собственный велосипед. Перед другом он предстал взъерошенным и пыхтящим.

- Привет, Пит-Сегодня-Тормозит, - усмехнулся Йонас. – Всё отменяется?

- Нет, конечно! – поспешно откликнулся Питер. – Привет. Поехали? Если успеем раньше Кевина, нам достанется самое вкусное!

Йонас крутанул бейсболку на пальце, надел её козырьком назад и запрыгнул на велосипед. Питеру что-то в нём показалось странным. Сегодняшний Йонас не был похож на себя прежнего. Вроде, те же шутки и приподнятое настроение, но что-то в нём было не так.

- Пит, ты едешь? – крикнул он, постепенно разгоняясь.

- Подожди! – воскликнул Питер и поднажал на педали, догоняя друга.

Поравняться им удалось только за деревней. Йонас оглянулся, сбросил скорость, и Питер быстро догнал его.

- Ты чего сегодня такой? – пропыхтел Питер, морщась от тяжести в мышцах.

- Какой? – приподнял брови Йон.

- Странный. Умотал вперёд, будто ты не со мной. А перед этим два дня где-то болтался. И ушёл перед этим, ничего не сказав. Йон, что не так?

Йонас опустил голову, покосился куда-то в сторону, где за обочиной колыхалась спеющая пшеница.

- Пит, ты не при чём, - глухо ответил он. – А последние два дня я работал в автомастерской. Мне деньги нужны были. Хотя бы на то, чтобы с тобой в кафе сходить.

И тут Питеру стало чудовищно стыдно. Ему-то родители чуть ли не каждый день дают деньги на карманные расходы, а Йонас на себя зарабатывает сам. Ещё и тётка у него деньги отнимает регулярно. А он, Питер, что за друг, если этого не помнит?

- Прости, Йон, - покаянно произнёс Питер. – Я дурак. Я забыл, что ты сам за себя…

- Ах-ха. Всё нормально. Давай наперегонки до поворота?

И словно исчезло что-то злое и тяжёлое, висящее над макушкой Питера и давящее. Йонас улыбнулся, и сразу всё стало как раньше. И мальчишки понеслись по дороге к Дувру, горланя песни, обгоняя друг друга и балансируя на железных конях, раскинув руки в стороны.

Остались за спиной три мелкие речушки, бархатные зелёные холмы по правую сторону от дороги, развалины заброшенной фермы. Ребята дважды останавливались попить из ручья и один раз – чтобы пропустить переходящее дорогу стадо медлительных чёрно-белых коров. Пастух – мальчишка чуть старше Йонаса – гордо проскакал перед друзьями верхом на пегой лошади, бросил на них высокомерный взгляд.

- Классно он – без седла верхом, - со сдержанным восхищением сказал Питер, глядя пастушку вслед.

- Ничего классного, - фыркнул Йон. – Жопу отобьёт. А будет так нос задирать – ещё и навернётся.

Он проехался по дороге обратно, выписывая «змейку» и рисуя в пыли на обочине зигзаги, повернул назад, разогнался, и в нескольких метрах от Питера поднял велосипед на дыбы.

- Этот конь ничем не хуже! – прокричал Йонас и взмахнул кепкой. – Ах-ха!

Последняя корова пересекла дорогу, косясь на мальчишек тёмным влажным глазом и позвякивая медным колокольцем, и ребята покатили дальше, распевая «Я поднимусь на крышу»:

- Я поднимусь туда, где воздух чист и свеж! Я уйду от бестолковой толпы и уличного шума и буду смотреть всю ночь на звёздное шоу! И ты, милая, можешь разделить это богатство со мной! Можешь со-о мно-ой! На крышу, ввысь! Идём, детка, идём на крышу за мной! Давай, детка, пойдём на крышу со мной!

Дувр встретил их мелким дождём, и в кафе ребята прибыли мокрыми и слегка охрипшими.

- О, а вон Кевин, - Питер углядел у окошка за столиком знакомую шапку буйных кудрей и помахал рукой: - Хэй-хо, Кев!

- Опозданцы, - с укоризной произнёс Кевин и отложил в сторону журнал, когда Йонас и Питер уселись напротив него. – Я думал, усну.

- Что читаешь? – полюбопытствовал Йон, кивнув на яркую обложку.

- «Нью сайенцист».

Кевин хмуро покосился на белобрысого мальчишку и недружелюбно произнёс:

- Это ты, что ли, беглый нацист?

- Это Йонас Гертнер, мой друг, - спохватился Питер. – А это Кевин Блюм, тоже мой друг.

- И еврей, - широко ухмыльнулся Йон, глядя на кудрявого в упор.

- Я сейчас встану и тебе двину, - мрачно пообещал Кевин.

Йонас расслабленно откинулся на спинку стула.

- Если я встану, когда ты соберёшься двинуть, ты не допрыгнешь, - развязно произнёс он.

- Давайте уже поедим, а потом пойдём подерёмся на улице? – с наигранным весельем предложил Питер.

Повисла тишина. Йонас и Кевин буровили друг друга недобрыми взглядами, и Питер ощущал себя меж двух огней. «Познакомил друзей на свою голову, - думал он. – И что теперь делать?»

- Ах-ха, - первым нарушил молчание Йонас. – Чур, стыкаться будем вон на том газоне. Там бархатцы, в них валяться приятнее. И я бью первым – как и положено нацистскому агрессору. Только сразу наповал. Идёт, очкарик?

- Да иди ты, - огрызнулся Кевин и надулся.

- Как дети малые, - с укоризной сказал Питер и пошёл к прилавку выбирать себе напиток и сладкое.

Когда он вернулся, таща поднос с пончиками, любимым мороженым Кева, яблочным штруделем для Йонаса и тремя позвякивающими бутылочками кока-колы, ребята уже передумали драться и перешли на следующий уровень выяснения отношений.