Анна Семироль - Офелия

А ещё он боялся Офелии. Неделю он вообще не подходил к пруду и не спускался в нижнюю гостиную. Лишь изредка смотрел на водоём из окна оранжереи. Русалка или плавала у решётки, или не показывалась совсем. Но однажды Питер пришёл на любимое место среди цветочных кадок и бесчисленных лиан в то время, в которое обычно приходил играть с Офелией, и увидел её у бортика. На дорожке лежал позабытый мячик, и русалка покачивалась в воде вверх-вниз как раз напротив него. Она думала, что Питер придёт играть. Она ждала его. А он не пришёл. Просидел два часа с раскрытой на коленях книгой, но не прочёл ни строчки: смотрел на Офелию. Она то ныряла, то снова появлялась на том же месте. Все два часа. Потом Питер не выдержал и ушёл в свою комнату.

Он ворошил рисунки, изображающие девочку-цветок. Такую красивую, что трудно было вообразить себе что-то более прекрасное. Рассматривал картинки и невольно обращался к памяти ощущений.

Глубина – тёмная, заполняющая всё пространство, стирающая любые понятия о расстоянии. Тишина такая плотная, что кажется, будто Питера завернули в толстый слой ваты. Прикосновение, холодное и мягкое, как ил на дне реки. Волосы, словно развевающиеся на ветру – белые-белые. И запрокинутое вверх лицо с огромными распахнутыми глазами, в которых живёт глубина.

Опасная. Йонас прав, она такая опасная…

«Она убила бы меня, - думал Питер, глядя на проплывающие над старой ивой стада лёгких облаков. – Она обняла меня, чтобы утопить. Она обнюхивала меня, как рыбу, которую собирается съесть. Я хотел ей только добра, я никогда не пугал её, а она убила бы меня. Если бы Йонас не распорол ногу секатором и не отвлёк её на свою кровь, меня бы уже не было»

Вчера ночью Питеру снилось, как маленький Лу присасывается к ране на ноге его лучшего друга и отвратительно чавкает. У пикси надувалось брюшко, становясь всё больше и больше, приобретая багрово-синюшный цвет, а кровь не унималась. И Йонас ничего не делал, просто смотрел, как маленький оттудыш пьёт его жизнь. Питер проснулся мокрым, с колотящимся сердцем, и долго сидел на кровати, глядя в окно на спящий под тихо шепчущим дождём сад.

С Йонасом нужно было поговорить, но Питер всё не решался. Всё же как обычно. Это его друг, с ним всегда интересно, весело, он мастер на всякие выдумки и о футболе может рассказывать бесконечно, и про оттудышей всякие истории… Про оттудышей.

Питер приподнялся на локтях и поглядел в сторону, где Кевин и Йонас распутывали зацепившиеся друг за друга снасти. Мальчишка подумал: «Хорошо, что они всё-таки подружились. Хоть и зовут друг друга немчурой и евреем, но сдружились же. Жаль только, что мне ради этого пришлось тонуть. И что разговор с Кевином был тот. Который никак не забывается».

«Спроси его, зачем он врёт?» - всплыло в памяти.

В то, что Йонас был с ним нечестен, не верилось. Ну не таким человеком был Йонас Гертнер, чтобы врать. Он мог фантазировать, выдумывать истории, подшучивать, но не лгать. Потому Питер верил и в грабли, и в безымянный научный городок возле «пятна междумирья». Он верил, потому что хотел. Потому что так ему было удобно. Но то, что наговорил Кевин, всё портило. Да, у граблей толстые зубцы, Питер специально сходил в сарай и поглядел. Может, Йона поцарапал Лу? Вряд ли бы он при Кевине сказал, что это сделал беглый пикси.

«Вот и вариант, - с облегчением подумал Питер, но тут же снова нахмурился: - Стоп. А нога-то у Йонаса зажила как быстро! Он же не хромал уже на следующий день! Я точно помню, что он лазил на яблоню замазать варом сломанную ветку, спрыгивал оттуда… И ему не было больно. А вот это уже по-настоящему странно».

- Пит, иди к нам! – позвал Йонас. – Если будешь столько валяться под этой ивой – корни пустишь!

Мальчишка встал, отряхнул от соринок и травы шорты и пошёл к друзьям. День хороший, они рыбачат, всё замечательно – так зачем зацикливаться на плохом?

Йон и Кевин сидели на любимой ветке Питера – мощной, перекинутой над водой, словно мостик. Оба в одних трусах, смотанные удочки лежали рядом с одеждой на прибрежных камнях.

- Питер, этот мучитель уговаривает меня спрыгнуть в ручей, - Кевин вроде как жаловался, но лицо у него было очень довольное. – Он хочет, чтобы я утонул!

- Дурак, что ли? – возмутился Йонас. – Да там всего по грудь!

- Так вода ледяная! Меня сведёт и…

- И не разведёт, - усмехнулся Питер. – Я туда уже прыгал, Кев. Всё нормально.

Йонас встал на ветке во весь рост, крикнул: «А лучше вот так!» и сиганул в ручей, в полёте обхватив согнутые в коленях ноги. Бомбануло безупречно, окатило всех, ручей едва не вышел из берегов. Мальчишка вынырнул, поднял ещё тучу сияющих в солнечном свете брызг:

- Подойдите ко мне, бандерлоги! Я выучу вас на морских волков! – прокричал он с завыванием.

Ребята рассмеялись, Кевин снял очки и протянул их Питеру:

- Подержи. Я тоже хочу так! – и с воплем прыгнул с ветки.

Плеск, брызги, хохот. Кудри Кевина намокли, распрямились, делая его похожим на девчонку.

- Кев, шапку смыло, - рассмеялся Питер, глядя на него.

- Иди сюда! – дуэтом завопили «морские волки», молотя по воде руками. – Иди сюда, мы дадим тебе тумаков!

- Нет уж! – возмутился Питер, пятясь. – Я не хочу домой ехать в мокрых трусах! А будете брызгаться – кину в вас вашими же штанами! Блюм, я твои очки утоплю, перестань! Йон, там моя снасть, уйди!

Он боязливо вытащил свою удочку, смотал, положил к двум другим и уселся рядом с ведром, в котором лениво шевелили хвостами шесть плотвиц и пескарь. Подумал было попросить улов для Офелии, но махнул рукой: пусть Кевин домой отвезёт, похвалится. В конце концов, он четыре рыбёшки сам выудил. А русалку папа вечером сам покормит.

- Питер, - окликнул его Кевин, выбираясь на берег. – А когда выставка в Бирмингеме? Ты поедешь туда с Офелией?

И как будто солнце погасло. Питеру показалось, что весь этот прекрасный день с рыбалкой, свежей книжкой комиксов, купленными вскладчину конфетами и колыбельной старой ивы кто-то смял, как рисунок. И бросил на пол, под ноги.

- Через две недели, - ответил он равнодушно. – Офелия поедет с папой и Ларри. И тренером.

Йонас тоже выбрался из воды, подошёл к Питеру. Заглянул ему в лицо и спросил:

- А ты?

- А я не поеду.

Питеру захотелось отвернуться, но цепкий взгляд друга не отпускал его. Йонас смотрел на него с горькой усмешкой. Как будто ответ Питера его настолько разочаровал, что хочется плюнуть.

- - А чего так? – удивился Кевин. – Первая её выставка же! Она выиграет, я уверен! И очень хотел бы поехать сам, но меня отец не отпустит. И денег не даст, как обычно.

- Я не хочу, - сдержанно ответил Питер.

Кевин пожал плечами, поднял свою одежду и отошёл в сторону переодеваться. Йонас всё ещё не сводил с Питера прищуренных глаз.