Евгения Петроченко - Не место для якоря [СИ]

— Всё в порядке, — дружелюбно заметила я.

В это время подошла официантка с подносом с моим мороженым и блокнотом. Дмитрий заказал холодный яблочный сок и штрудель. Я опустила ложечку в белую мякоть пломбира и зачерпнула её вместе с кусочком ананаса. Божественный вкус, впрочем, как и у любого мороженого посреди жаркого дня.

— Я очень рада, что вы решили со мной встретиться, — решилась начать разговор в нужном русле я. — Хоть это и было несколько неожиданно.

— Ммм… да, наверное, — задумчиво кивнул Видинский и задал совершенно бестактный вопрос таким тоном, словно это в порядке вещей: — У вас есть парень или муж?

— Что? — воскликнула я слишком громко. Крайне активные бабушки на меня оглянулись и недовольно покачали головами. Естественно, в своем глазу слона не заметишь. Их «слоны» сейчас носились по кафе, играя в догонялки.

Дмитрий, погруженный в свои мысли, видимо, постепенно начал осознавать, почему его вопрос вызвал такую реакцию, и поспешно добавил:

— Это очень важно, хоть вам может показаться иначе… Я ничего такого не имел в виду, — виновато произнес он, выделив интонацией слово «такого».

— Нуу… да, есть. Парень, — всё же ответила ему я. В конце концов, он тоже проделал определенный путь, чтобы услышать ответ на свои мысли.

— И какой он? Что он любит? Чем занимается? — посыпались вопросы, от чего создалось впечатление, что это очень сильно интересует Видинского.

— Он хороший. Веселый… Упрямый. Легкий… да, с ним очень легко и при этом надежно. Я знаю его всю свою жизнь и уверена, что он всегда мне поможет и не причинит боли нарочно, — вышла какая-то романтическая чушь, и я поспешила перейти на более конкретный тон ответов. — Любит активные игры, спорт, поэтому здесь, куда его затащили друзья, мается. У нашего пляжа только катамараны и есть, самые простые. Единственное его спасение — пляжный футбол, в который он с друзьями играет по нескольку раз в день. Учится он, кажется, на чем-то, связанном с машинами, а работает инструктором по прыжкам с парашютом…

— Любит летать? — прервал меня Дмитрий, а глаза при этом стали очень грустные.

— Наверное. Он и в армии служил в воздушных войсках что ли… — вспомнила я.

Мужчина отпил сока, который только принесла официантка. Его вопросы меня удивили, и я пыталась понять, какой же смысл он в них видел.

— Знаете, Света… я могу вас так называть? — уточнил он, а после моего утвердительного кивка продолжил: — Я прошу вас всегда поддерживать те увлечения, которые так важны для вашего молодого человека. Просто поверьте мне. Вы сами будете счастливее, если он будет жить так, как велит ему сердце.

В его ответе слышалась затаенная боль. Неужели какая-то женщина в его жизни не поддержала этого печального мужчину в важный момент? Или кого-то, близкого ему? Он говорил мне эти слова очень искренно и чувством, не было и сомнения, что ему известно не понаслышке то, что он пытается донести до меня, и это не просто глупое сотрясение воздуха.

— Конечно, я так и сделаю, — заверила его я. — Любимых людей всегда надо поддерживать несмотря ни на что.

Я сказала это и замерла, вдруг осознавая, что назвала Яна любимым. И это звучало как самое естественное на свете слово, как будто я повторяла его прежде уже с тысячу раз. Оно так легко сорвалось с языка, что я даже не усомнилась в нём. Да, люблю. Да, наверное, всегда и любила. И три дня понадобились не на то, чтобы влюбиться в него, а только чтобы сказать вслух то, что было на сердце.

— Обещаете? — серьезно спросил Дмитрий, словно планировал достать договор и вынудить меня поставить подпись, уж настолько явно прорезались в его тоне несколько угрожающие нотки.

— Конечно. Обещаю, — легко согласилась я. Он мог хоть нотариуса привести, чтобы заверить моё обещание, я бы не отказалась от своих слов.

— Хорошо, — более дружелюбно кивнул головой мужчина и немного посветлел лицом. — Теперь можно поговорить и о моём деде. Насколько я понял, вы уже побывали во Фрунзе?

— Да, мы с Яном, мои парнем, — уточнила я, так как не произносила его имени раньше, — переночевали у Татьяны Ивановны, а на следующий день она даже показала нам дом Бойко и зачем-то отвела на кладбище…

— Надо же, — улыбнулся Дмитрий. — Как интересно. Всё сходится.

— Что сходится? — не поняла я.

— Дед был таким чудаком, — покачал головой Видинский. — Он всегда говорил, что видел свой дом раньше, поэтому, когда увидел его вживую, сразу купил знакомое место. Хоть и не был во Фрунзе до этого. И за год до смерти он начал готовиться. Написал письмо. Подготовил завещание, по которому я и должен был с вами встретиться. Сказал звонить ему каждый день, и если он в течение какого-то дня не будет поднимать трубку, то срочно приехать, потому что его пес будет голодать. Даже перед смертью за свою собаку больше беспокоился, чем за себя. Он понадавал всем странных указаний, и Татьяне Ивановне тоже парочка досталась.

— Как он мог знать, что я приеду? Что вам придется со мной встретиться? — удивилась я.

— А вы не догадываетесь? Вам ничего не показалось знакомым? — пытливо спросил он, словно пытаясь меня на чем-то подловить.

— Нет, — твердо ответила я.

— Так я и думал, — покивал головой Дмитрий в подтверждение своих мыслей. — Всё становится яснее с каждым вашим словом. Вы ничего не помните, но он помнил места, которые не посещал прежде. Значит, вы были раньше.

Я откинулась на спинку, отставив пиалу с мороженым. Весь этот бред начал порядком надоедать. Концы с концами не сходились, Дмитрий, серьезный взрослый мужик, нес какую-то околесицу, добавляя условий к загадке, и при этом ничего по сути не разъясняя. Я положила руки на колени, и легкая шероховатость ткани немного сбавила волну раздражения. Я сосредоточилась и попыталась всё же выяснить что-то более конкретное:

— Я была раньше кого? Или где? Простите, я ничего не понимаю.

— Да-да, ещё рано. Вы помните или считаете, что придумали, некий фантастический мир. Верно? — он начал говорить медленно и более вдумчиво, при этом всё так же не сводя с меня пристального взгляда.

— Да, мне он часто снится. Или же образы возникают, когда я беру кисть, — подтвердила его слова я. Наконец-то он начал вести себя подобающе своему внешнему виду, пытаясь в разговоре подвести меня к какой-то мысли.

— Но образы исключительно фантастические? Или же вам снится пшеничное поле или человек со светлыми волосами?

— Откуда вы знаете про поле? — его слова повергли меня в изумление. Кроме Яна я об этом никому не говорила и не рисовала. — Мне оно не снилось, но этот образ как-то важен. Когда я его представляю, то испытываю определенные чувства. А человек… может быть. В моих мыслях часто присутствует кто-то светлый, дающий надежду… но я никогда не давала ему внешнего описания. Мне казалось, что это что-то вроде второго я, той части, которая меня подбадривает, когда мне грустно. Правда теперь, когда я снова встретила Яна, меня подбадривают его улыбка и глаза.