Эмили Сувада - Этот жестокий замысел [litres]

– Черт, черт, – шепчу я и выключаю свет, чтобы вырубить экраны.

Оставив все как есть, я выхожу из каморки и закрываю за собой дверь. Сердце колотится о ребра, а по коже расползается обжигающе ледяной ужас.

«Я ничего не забыл. И контролирую ее» , – слова, словно нож, вонзаются в меня. Я не успеваю зажать рот рукой, и с губ срывается крик. Закрыв глаза, я пытаюсь все обдумать. Должно быть какое-то объяснение. Коул не лжет. Он переживает, что мы поедем в город. И беспокоится из-за Лаклана. Он обученный телохранитель и понимает, что мы сломя голову бежим, что очень сильно напоминает ловушку. Мато говорит, что у него есть план. Но Лаклан всегда был на два шага впереди.

Только ничего из этого не объясняет, почему Коул и Анна так обо мне говорили.

– Эй, кальмар!

Я поворачиваюсь, и паника вновь захлестывает меня. Леобен идет ко мне с футболками и коробкой бумажных полотенец в руках.

– Нашла еду?

Я продолжаю ошеломленно смотреть на него, и вопрос повисает в воздухе.

– Я… я не голодна, – заикаясь, выдавливаю я.

– Ты в порядке? – Он упирает коробку в бедро и всматривается в мое лицо, а затем поднимает глаза: – Эй, Коул!

Я оборачиваюсь, и сердце начинает колотиться. Коул спускается в коридор, его кожа покраснела от солнца, а левое плечо закрывает повязка. На его лице нет и намека на вину или нервозность – никаких признаков, что он только что обсуждал меня с Анной. И при виде меня его взгляд становится мягче.

– Похоже, вы очень старательно искали припасы, – говорит он, разглядывая футболку и коробку с бумажными полотенцами, которые держал Леобен. – Мы разгрузили джип. И убрали заднее сиденье, чтобы вы могли начать складывать туда вещи.

Я сглатываю и вонзаю ногти в ладонь правой руки, отчаянно пытаясь взять себя в руки. Коул выглядит так же, как и всегда, но на записи, которую я видела минуту назад, он казался напряженным и холодным. Там определенно что-то происходило, но, даже когда боль расцветает в моей руке и расползается по телу, помогая успокоиться, я не могу подобрать слов, чтобы спросить его об этом.

Не могу придумать, что сказать. Впервые с тех пор, как Коул появился в хижине, я смотрю на него так, как все остальные – не как на друга или родственную душу. А как на оружие «Картакса». Его лей-линии внезапно превращаются в темные стрелы, пронзающие кожу. Он, наверное, считает мой пульс. И, вероятно, догадывается, что я схожу с ума. Он тайный агент, но почему-то я позволила себе забыть об этом. Его глаза сужаются, когда он смотрит на меня, и меня захлестывает волна страха.

Должна ли я его бояться?

Еще вчера этот вопрос показался бы мне смешным, но внезапно я ощущаю угрозу, которую он представляет. Его силу. Его военную подготовку. Смертельную грацию в движениях. Его лоб морщится, а в глазах мелькает подозрение, когда он переводит взгляд с меня на Леобена и обратно. Я знаю, что должна солгать. Он не должен узнать, что я подслушала их разговор. О чем бы они ни говорили, я не готова оправдываться перед ним, если до этого дойдет.

– Я в порядке, – говорю я. – Искала еду.

Леобен озадаченно смотрит на меня, но ничего не говорит. Он переводит взгляд за мое плечо, и я оглядываюсь. К нам шагает Мато в черной куртке с заклепками на плечах, пришитыми на манер эполет, в серой футболке и рваных черных джинсах. Его темные волосы заплетены в косу, а в руках металлический портфель. То, что Мато носил в «Картаксе», не очень отличается от того, что он надел сейчас, но при этом его имидж совершенно изменился. Сейчас он больше похож на хакера, а не на кодировщика.

– Где ты достал эту одежду? – спрашивает Леобен.

Мато кивает за плечо:

– Принтер в дальней комнате.

– О, умно́! – восклицает Леобен.

Мато оглядывает нас троих.

– Мне нужно поговорить с Катариной, а потом мы можем ехать.

Леобен пихает Коулу коробку бумажных полотенец, но футболки оставляет себе.

– Возьми. Я пока достану нам нормальную одежду. Ты уверена, что в порядке, кальмар?

– Да, все хорошо, – бормочу я. – Принеси мне что-нибудь синее.

Леобен кивает и, хотя все еще выглядит озадаченным, шагает вперед.

– Договорились. Я буду в дальней комнате.

Коул смотрит на нас с Мато, теребя в руках коробку. Кажется, он не хочет оставлять меня наедине с ним, и от иронии происходящего мне хочется смеяться. Никогда бы не подумала, что предпочту остаться один на один с членом Центрального штаба «Картакса», чем с Коулом.

Но мне и в голову не приходило, что он скажет, что контролирует меня.

– Увидимся через минуту, – говорю я. – Мне тоже нужно поговорить с Мато.

Нахмурившись чуть сильнее, Коул снова обводит нас взглядом, а затем разворачивается и уходит обратно к лестнице. Когда под его ботинками начинают скрипеть ступеньки, я судорожно выдыхаю.

Мато с любопытством в глазах провожает взглядом Коула, но если он и заметил напряжение, повисшее между нами, то ничего не говорит.

– Давай поговорим здесь, – предлагает он и направляется к открытой двери.

Комната завалена палатками, спальными мешками и различным снаряжением для выживания. В центре комнаты стоит пустой стол, вокруг которого расставлено несколько стульев. Мато ставит металлический портфель на пол и отодвигает для меня стул. Я молча опускаюсь на него, а он садится рядом, поднимает портфель к себе на колени и спокойно смотрит на меня.

– Как твоя рука? – спрашивает он.

Черное стекло его маски кодировщика медленно светлеет, пока не становится почти прозрачным. Его левый глаз кажется более тусклым, а бровь изогнута. На лбу виднеются несколько рядов маленьких черных портов, где провода врезаются в череп.

Я перевожу удивленный взгляд на руку, потому что успела забыть о панели. Но как только вспоминаю о ней, боль тут же возвращается.

– Еще болит.

Он кивает, а затем несколько секунд просто всматривается в мое лицо, мне становится неуютно.

– Ты меня помнишь? – спрашивает он.

Я открываю рот, но не знаю, что сказать. От того, что сквозь маску прекрасно видно лицо Мато, этот момент кажется мне чем-то сокровенным, словно сейчас он обнажает передо мной душу.

– Ну… да, – говорю я. – Но ничего конкретного. Твое лицо показалось мне знакомым, и я уверена, что она тебя знала.

– Она, – произносит он, растягивая слово и как бы прислушиваясь к его звучанию. А затем откидывается на спинку стула. – Да. Мы начали общаться, как только я появился в «Картаксе». Я изучал алгоритмы Лаклана и заметил, что она подделала некоторые файлы. Я понял, что она неординарная личность, поэтому отыскал ее и уговорил кодировать вместе. Мы разработали десятки различных кодов.

Я хмурюсь, и любопытство продирается через пелену неопределенности, которая возникла после подслушанных слов Коула.