Эмили Сувада - Этот жестокий замысел [litres]

– Я надеялась, что ты научишь меня контролировать имплант, – говорю я. – Потому что пока вообще не знаю, как это делать. Лаклан настроил через него доступ к моей панели, а я даже не могу заблокировать его.

– Хорошо, – соглашается он.

В его волосах и на одежде мерцает золотая пыльца. Я не видела ничего подобного в атриуме, когда шла в квартиру. Там все светилось синим, а не золотым.

– Где ты пропадал? – спрашиваю я, рассматривая пятна на его куртке.

Он отряхивается:

– Пошел достать кое-что из джипа. Лифты переполнены, все хотят подняться на поверхность, чтобы увидеть прилет птиц, поэтому я воспользовался потайным выходом.

Я поднимаю бровь:

– Потайным?

Он улыбается:

– Тоннель технического обслуживания. Это одна из тех вещей, о которых знаешь, если растешь в подобном месте.

Мы добираемся до конца коридора и выходим в атриум. Парк переполнен людьми, а пронзительные крики голубей заглушают басы из динамиков. Какие-то генхакеры играют на музыкальных инструментах, пока дожидаются своей очереди в лифт. Они все хотят подняться на поверхность горы, чтобы посмотреть на птиц.

Небо уже потемнело, но кобальтовая биолюминесцентная паста светится на лицах, одежде и фонарях, которые несут люди на длинных шестах. Эти яркие точки синего цвета превращают жителей Энтропии в волны света, разбивающиеся о бетонные стены атриума. Воздух гудит от их голосов, которые перекрывают даже крики голубей.

Мато протискивается в толпу, и я следую за ним, ухватившись за его куртку, чтобы не потеряться. Здесь душно от дыхания и пота сотен тел, а еще пахнет пастой из водорослей.

– Как прошла твоя встреча с Региной? – кричит он через плечо, уворачиваясь от человека, чья спина покрыта шипами, как у дикобраза.

Я тоже шарахаюсь от него, стараясь не выпустить куртку Мато из рук.

– Ты знал? – стараясь перекричать музыку, спрашиваю я. – О том, что она моя мать?

Он смотрит на меня. Его маска прозрачная, поэтому мне видно оба его глаза.

– Да, она как-то упоминала об этом.

Женщина в платье из черных перьев пытается втиснуться между нами, и Мато протягивает мне руку. Я хватаюсь за нее, и он подтаскивает меня ближе к себе.

– Я не стал говорить тебе, потому что посчитал, что это не мое дело, – громко объясняет он. – И мне не хотелось, чтобы это повлияло на твое решение о сделке с ней.

Интересно, чего было больше в его намерениях не рассказывать мне о Регине – расчета или безрассудства? Думаю, я могу понять его нежелание подталкивать меня к сделке с ней, но теперь меня мучает вопрос, что еще он скрыл от меня о Цзюнь Бэй. Мы выбираемся из толпы, и Мато выпускает мою руку, а затем сворачивает на дорожку, ведущую к бетонной лестнице и лаборатории Регины. Моя кожа стала скользкой от чужого пота и грязной от кобальтовой пасты, а в ладони все еще ощущается тепло руки Мато. И от этого я чувствую слабый, непрошеный трепет внутри. Я хватаюсь за лямки рюкзака и бегу за Мато сквозь редеющую толпу.

– Так что происходит между тобой и Региной? – спрашиваю я, схватившись за металлические перила и поднимаясь вверх вслед за ним.

Лестница зигзагом петляет по стене атриума, и ее прекрасно видно из любого угла.

Остановившись на площадке, Мато пожимает плечами и смотрит на парк.

– В Энтропию не пускают детей. Для них здесь очень опасно… зачастую хакерам приходят на ум безумные идеи, такие, как удаление желудка или отказ от зрения, и они обязательно опробуют их на своих детях. Это одно из главных правил, но Регина решила нарушить его и разрешила мне приехать сюда. Думаю, она уделяла мне так много внимания потому, что пыталась заглушить чувство вины перед Цзюнь Бэй.

Я останавливаюсь рядом с ним на лестничной площадке и перевожу дыхание.

– Но почему она разрешила тебе приехать сюда?

Он поджимает губы:

– Ты поверишь мне, если я скажу, что даже в детстве был талантливым хакером?

Я приподнимаю бровь. Его маска слегка потемнела, а взгляд стал настороженным.

– Ох, конечно, – говорю я. – Талантливый малыш.

Мы преодолеваем еще один пролет и останавливаемся у стальной двери, ведущей в лабораторию Регины. Она заперта, сканер на стене светится красным светодиодом, а перед ней возвышается охранница с бледным мехом.

– Регина сказала, что я могу поработать здесь, – говорю я.

– Она ушла, – отвечает охранница. – И я никого не пущу.

– Она разрешила мне, – возмущаюсь я, но та лишь качает головой.

– Смотри, – встревает Мато и, наклонившись вперед, проводит панелью по сканеру. Загорается зеленый светодиод, и замок со щелчком открывается. – Видишь? Она и мне разрешила здесь поработать.

Охранница с недовольным видом отступает в сторону и пропускает нас в коридор, ведущий в лабораторию. Свет выключен, а от клеток, свисающих со стен в круглой комнате, не доносится ни звука. Четыре резервуара с подергивающимися телами слегка подсвечиваются, и благодаря этому можно разглядеть качающуюся платформу и баки с плавающими легкими. Мато с самодовольным видом придерживает для меня дверь, а затем осторожно закрывает ее за нами.

– Как тебе это удалось? – Я указываю на дверь.

– Я же говорил, что написал систему безопасности Энтропии, – говорит он. – Правда, она не очень хороша. Я думал, что Регина уже давно ее переписала. – Он смотрит на баки. – Пошли… наверху есть менее жуткая комната.

Он поднимается по лестнице на один этаж, проходит мимо какого-то складского помещения и заходит в большую комнату, которая напоминает ступенчатую пирамиду, в вершине которой горит бледно-зеленый свет. Металлические стены завешаны емкостями для хранения образцов ДНК, а посредине стоит белый круглый стол. Я бросаю сумку рядом с ним и подхожу к ближайшей стене. Под каждой из емкостей висят старые фотографии, на которых изображены голуби разных пород – белоснежные, чернокрылые, золотистые.

– Эта комната посвящена голубям? – спрашиваю я.

Мато оглядывается по сторонам.

– Судя по всему, да. Птицы стали прилетать сюда уже после того, как я уехал, но жители города, кажется, полюбили их. Они превратились в символ генхакеров по всему миру. Хотя меня они всегда немного пугали. – Он прислоняется к одной из стен и скрещивает руки на груди. – Так чем ты на самом деле хотела сегодня позаниматься?

– Я же сказала… хочу научиться управлять имплантом.

– На самом деле тебе хочется не этого, – говорит он.

Оттолкнувшись от стены, Мато подходит ко мне. И тот непрошеный трепет, который возникает внутри каждый раз, когда я нахожусь рядом с ним, возвращается вновь, но в этот раз он сильнее. Мато прислоняется к наклонной стене рядом со мной с еле заметной улыбкой на лице.

– Ты хочешь научиться дроблению.