Роберт Хайнлайн - Двойник. Кукловоды [Романы]

— Нет, Родж, мое решение окончательно. Поймите, я вовсе не собираюсь совсем выйти из игры. Я останусь с вами до тех пор, пока мистер Бонфорт не сможет выйти на сцену, останусь на случай, если возникнет острая необходимость. — Тут я с беспокойством вспомнил, что Император тоже просил меня остаться и, вероятно, уверен, что я так и поступлю. — И все же практически меня лучше держать в тени. До сих пор нам все сходило с рук, не правда ли, но они-то знают, кто-то ведь знает, что на церемонии Усыновления был вовсе не Бонфорт. Они только не осмеливаются поднять по этому поводу крик, так как не уверены, что смогут доказать свою правоту. Те же самые люди могут подозревать, что на сегодняшней аудиенции тоже был двойник, но полной уверенности в этом у них нет, так как всегда сохраняется вероятность, что Бонфорт уже оправился настолько, что смог выдержать прием у Императора. Я правильно рассуждаю?

Странное виноватое выражение появилось на лице Клифтона.

— Боюсь, они полностью убеждены, что вы — двойник, Шеф.

— Это еще почему?

— Мы несколько приукрасили истину, чтобы не нервировать вас понапрасну. Доктор Капек еще после первого осмотра был уверен, что только чудо способно поднять мистера Бонфорта на ноги к сегодняшней аудиенции. Люди, вкатившие ему такую чудовищную дозу, тоже должны это понимать.

Я нахмурился.

— Значит, вы обманули меня сегодня, когда расписывали, как он отлично чувствует себя? Как он на самом деле, Родж? Только на этот раз без вранья.

— На этот раз все было правдой, Шеф. Именно поэтому я предлагал вам навестить его, хотя раньше меня полностью устраивало ваше нежелание видеться с ним. — Помолчав, он добавил: — Может быть, вам все же лучше повидаться и поговорить с ним?

— Ммм… Нет. — Причины, породившие мой отказ, все еще сохраняли силу: если мне предстоят публичные выступления, то я не хотел бы, чтобы мое подсознание сыграло со мной злую шутку. Я должен был играть роль совершенно здорового человека. — Родж, все, что вы рассказали мне сейчас, только укрепляет мое мнение. Раз они убеждены, что на сегодняшнем приеме был двойник, нам никак нельзя рисковать новым публичным появлением. Сегодня мы их застали врасплох — или у них не было физической возможности разоблачить нас в данных обстоятельствах. Но они могут пустить в ход такую ловушку, которую мне не удастся обойти, и тогда — трах! — дверца захлопнется, игра окончена! — Я подумал. — Лучше бы мне заболеть по-настоящему. Билл прав — пусть это будет пневмония.

Сила внушения такова, что на следующий день я проснулся с насморком и с болью в горле. Доктор Капек нашел время навестить меня и прописал что-то, отчего уже к обеду я вновь почувствовал себя человеком. Тем не менее он выпустил бюллетень о вирусном гриппе у мистера Бонфорта. В полностью изолированных и снабжаемых искусственным воздухом городах Луны страх перед инфекцией, передаваемой воздушным путем, исключительно силен. Поэтому никто и не пытался прорваться ко мне через заслоны. В течение четырех дней я бездельничал, читал позаимствованные из личной библиотеки мистера Бонфорта книги и сборники его статей. Я сделал открытие, что как политика, так и экономика — безумно интересное чтение. До сих пор я был очень далек от них. Император прислал мне цветы из своих оранжерей. Интересно, не предназначались ли они лично для меня?

Впрочем, это неважно. Я бездельничал и прямо-таки купался в наслаждении снова ощущать себя актером Лоренцо и даже просто Лоренцо Смизи. Обнаружил, что могу мгновенно входить в роль при появлении кого-то из посторонних, причем проделываю это автоматически, независимо от воли, просто в силу необходимости. Я не видел никого, кроме Пенни и Капека, если не считать единственного визита Дака.

Однако даже жизнь лотофагов [17] Жители сказочной страны, питающиеся лотосом. В переносном смысле — праздные мечтатели ( прим. ред .). приедается. На четвертый день мне так осточертела моя комната, как не надоедала ни одна приемная продюсера, и я почувствовал себя одиноким и заброшенным. Никто ко мне не заходил. Визиты доктора Капека были коротки и носили чисто профессиональный характер, Пенни забегала на минутку и редко. Она перестала звать меня мистером Бонфортом.

Когда появился Дак, я был вне себя от радости.

— Дак! Что новенького?

— Да очень мало. Одной рукой пытался наладить техосмотр корабля, другой — помогал Роджу в его политической стряпне. На этой кампании, где все запутано до предела, он наверняка наживет язву желудка. — Дак уселся в кресло. — Политика — это еще та штучка!

— Хмм… Дак, а как вы ввязались в это дело? Мне казалось, что космолетчики так же далеки от политики, как и актеры. А уж лично вы — тем более.

— И да, и нет. Большую часть времени космолетчикам глубоко наплевать, как действует вся эта кухня, — была бы возможность перегонять свой металлолом с одной планеты на другую. Однако чтобы летать, надо иметь грузы, а раз груз, значит — торговля, а доходная торговля требует снятия таможенных пошлин, свободы выбора, куда лететь, и отказа от всяких таможенных барьеров и запретных зон. Свобода! И вот, пожалуйста, вы уже по самое горло в политике. Что касается меня, то я впервые занялся этим, когда попытался протолкнуть закон о Непрерывном Полете, чтобы не приходилось платить таможенные сборы дважды при рейсе между тремя планетами. Законопроект, конечно, был внесен Бонфортом. Ну, одно за другим, и вот я уже шесть лет, как капитан его яхты и представитель нашей Гильдии со времени последних выборов. — Он вздохнул. — Сам не понимаю, как это все случилось.

— Надо думать, вам все это изрядно поднадоело? Вы не будете выставлять свою кандидатуру на следующий срок?

Он так и уставился на меня.

— Что?! Дружище, да если ты никогда не занимался политикой, значит ты никогда и не жил!

— Но вы же только что сказали…

— Сам знаю, что я сказал… Это грубая, иногда грязная и всегда тяжелая работа, сопровождаемая уймой тоскливых и нудных мелочей. Но это единственный вид спорта, который годится для настоящего мужчины. Все другие игры — это для детишек. Все! — Он встал. — Пора бежать!

— Ох, ну посидите еще немножко, Дак.

— Не могу. Завтра собирается Великая Ассамблея, и мне надо помочь Роджу. Тут и впрямь вздохнуть некогда.

— Вот как? А я даже и не знал. — Вообще-то говоря, я слышал, что уходящий состав Великой Ассамблеи должен собраться еще раз перед роспуском и утвердить «переходное правительство». Но как-то об этом не думал. Дело-то было чисто формальное, такое же, как утверждение списка членов Кабинета Императором. — А он сможет там присутствовать?

— Нет. Но вам об этом не следует беспокоиться. Роджу придется извиниться за ваше… то есть, за его отсутствие и попросить утвердить полномочия, не открывая по этому поводу прений. Затем он зачитает речь Верховного Министра, вступающего на свой пост — ее как раз заканчивает писать Билл. Потом, уже в качестве вице-премьера, Родж попросит утвердить состав Правительства. Последует минута молчания. Дебатов не будет. Предложение примут. Собрание распустят. Все помчатся домой, чтобы поскорее получить возможность наобещать каждому избирателю пару баб в его постели и по сто империалов утром каждого понедельника. Рутина… — Он помолчал. — Ах, да! Кто-то из членов партии Человечества внесет резолюцию, выражающую личные симпатии Верховному Министру, и, разумеется, в зал втащат целую корзину цветов. От всего этого будет исходить аромат самого утонченного ханжества. Ведь с куда большим удовольствием они послали бы венок на могилу Бонфорта! — Дак даже оскалился.