Константин Минин - Кусь-кусь. Искатели жизни

А по настоящему ценные находки настолько редки, что абсолютное большинство ученых, работающих в этой области, обречены на то, что за всю свою жизнь они так и не найдут ничего стоящего.

Вы думаете, они об этом не догадываются? Конечно, догадываются! Тогда что же ими движет? Что заставляет их, не выпуская из рук совочка и кисточки, перекапывать целые поля и сносить курганы? Я думаю — любопытство и неуемная тяга к тайнам.

Таким же человеком был и косморазведчик Владыкин. Неугомонный в своем стремлении найти на поверхности или в недрах одной из миллиардов далеких планет, что-то новое, что-то, что хоть на один ничтожно малый шажок приблизит человечество к пониманию тайны жизни, законов вселенной и, в конечном счёте, позволит людям лучше понять самих себя.

Алексей Борисович на протяжении нескольких лет бороздил просторы далекого и не очень космоса. За это время он провел больше десяти экспедиций, исследовал, в полном соответствии с Уставом косморазведчика, сотни планет и крупных спутников, не найдя на них ничего знаменательного.

Очередная экспедиция также не сулила ничего интересного. По сути его посылали в уже разведанный участок Галактики подчищать хвосты за другим, менее профессиональным или попросту ленивым, космразведчиком.

Алексею Борисовичу не впервые приходилось исправлять чужую работу и его это не огорчало. Дело в том, что такие экспедиции всегда намного короче стандартных. Прилетел, обследовал две-три планетные системы, пропущенные предшественником, и домой. А вот отпуск за такие короткие экспедиции полагается стандартный — два месяца, и это не могло не радовать.

Загрузив на Лунной базе свой разведывательный корабль полным комплектом воды и еды, полностью перезарядив устройство регенерации кислорода, Алексей Борисович попрощался с друзьями.

Спустя несколько минут, в ручном режиме управляя маневровыми двигателями, он вышел на окололунную орбиту, ввел координаты места назначения и на первой космической тяге начал разгон.

Оборудование корабля позволяло совершить подпространственный прыжок и без разгона, но техника безопасности запрещала делать это вблизи от массивных объектов (таких как звезды, планеты, луны). Дело в том, что под воздействием гравитационного поля расположенного рядом объекта, система навигации корабля могла искажать данные и собственные настройки.

Конечно, такое случалось не часто, вернее было всего дважды за всю историю подпространственной космонавтики, но зато оба этих раза незадачливых разведчиков закидывало в такие дали, что на их возвращение уходили долгие месяцы упорной работы.

Назвали этот феномен «Эффектом гравитационного ускорения», сейчас он активно изучается и, возможно, когда-нибудь именно он поможет человечеству вырваться за пределы нашей Галактики.

Алексей Борисович старался не нарушать правила техники безопасности, без особой на то надобности, и поэтому, поудобнее устроившись в кресле пилота, он терпеливо ожидал, пока его корабль удалится на достаточное расстояние от родной планеты.

На разгон понадобилось больше часа, который Алексей Борисович потратил с пользой, заполняя формуляры и стандартные формы отчетности.

В тот момент, когда Земля на мониторе из занимавшего весь обзор исполина превратилась пусть в самую большую, но все-таки одну из множества точек, сияющих своим или отраженным светом в бесконечной мгле космического пространства; оповещатель на приборной панели негромко промурлыкал приятную мелодию.

Первое предупреждение. Если все люди, находящиеся на борту корабля, не займут свои места в спасательных капсулах, прозвучит еще одна мелодия, только на этот раз более тревожная и громкая, это будет повторяться, а корабль не совершит прыжка, до тех пор, пока все люди не будут в безопасности.

Алексей Борисович, не дожидаясь повторного звонка, занял свое место. Гладким, слегка светящимся куполом срослась над ним крышка спасательной капсулы, в такие моменты Алексей Борисович напоминал себе личинку гигантского насекомого, спрятанную заботливыми родителями внутри неразрушаемого кокона.

На внутренней стороне крышки, прямо напротив лица Алексея Борисовича, появилась сильно уменьшенная копия монитора с пульта управления кораблем. Приятный, женский голос начал обратный отсчет.

— Пять.

Алексей Борисович еще раз перепроверил конечные координаты.

— Четыре.

Лег поудобнее, расправляя у себя под спиной складки одежды.

— Три.

Капсула, вместе с кораблем, немного вздрогнула. Судя по всему, отключились маршевые двигатели.

— Два.

Тонкий, еле уловимый свист пронесся по кораблю.

— Один.

Посреди крышки капсулы образовалось отверстие, которое, быстро расползаясь в стороны, открыло для лежащего внутри человека путь на свободу.

— Подпространственный прыжок успешно завершен, — объявил на весь корабль гордый собой, женский голос бортового компьютера.

— Вот и славно, — сказал Алексей Борисович, вылезая из спасательного кокона.

За годы путешествий по космосу он множество раз совершал подобные прыжки, но ни разу не видел, как выглядит это самое подпространство. Да и никто не видел. Дело в том, что вход в подпространство — это одновременно и выход из него, только в другом месте. Как все это работает Алексей Борисович, несмотря на все свои усилия, так и не смог понять, в конце концов, решив для себя, что в некоторые парадоксы физики иногда проще поверить, чем стараться понять их.

Владыкин исследовал три планетные системы, пропущенные его предшественником, они оказались совершенно безжизненными.

Очередная, четвертая, планетная система, открывшаяся перед его взором, не удивляла ни новизной, ни оригинальностью. Вокруг обычной желтой звезды по своим орбитам обращалось семь планет. Первая была слишком близко расположена к звезде и слишком мала для того, чтобы на ней могла зародиться жизнь. Последние две, наоборот, слишком далеки. Алексей Борисович знал об этом из опыта, но всё равно, согласно Уставу косморазведчика, должен был проверить все семь планет.

Выйдя из подпространства за пределами орбиты седьмой планеты, он потратил больше шести часов на то, чтобы приблизиться к ней.

Как и предполагалось, многочисленные сканеры и датчики показали, что температура на ее поверхности была настолько низка, а атмосфера настолько разряжена, что ни у одной из известных форм жизни не оставалось ни малейшего шанса на то, чтобы закрепиться и уж тем более зародиться на этой негостеприимной планете.

Шестая планета также была мертва. Она хоть и располагалась ближе к звезде, но наравне с предшественницей не могла похвастаться мало-мальски пригодной для живых существ средой обитания.