Генри Каттнер - Где мир покоем дышит

Я попятился, по-прежнему оставаясь в нервном напряжении, но существо не последовало за мной. Когда я удалился ярдов на пятьдесят, оно повернулось и скрылось в своего рода хижине, созданной в смоковнице. А я двинулся дальше, настороженно минуя деревья, но других неожиданных встреч больше не было.

Ученые неохотно отказываются от своей так называемой логики. На ходу я попытался осмыслить появление странного существа в свете последних достижений науки. То, что оно было живым, сомневаться не приходилось. Но эта жизнь была основана не на протоплазме. Может, это растение, ставшее таким в результате мутации? Возможно. Однако эта теория меня не удовлетворила. Ведь объект несомненно обладал интеллектом, правда, какого порядка, я не представлял.

Но где-то здесь находились семь местных девушек, напомнил я себе. Моя задача – найти их, и поскорее.

И я все-таки нашел их. Правда, только шесть. Я увидел их, когда поднялся на невысокий холм. Застывшие и напряженные, как бронзовые статуи, они сидели в ряд на голубом мху спиной ко мне и лицом к красным грудам камней.

Взволнованный, я с некоторой опаской двинулся к ним. Странно, что шесть местных девушек вызвали у меня такое чувство. Они не шевельнулись при моем приближении, и я решил, что они уже мертвы…

Однако это оказалось не так. Они не были мертвы, но и назвать их живыми в полном смысле этого слова я не мог.

Я ощупал обнаженное плечо одной из них. Оно было удивительно холодным, а девушка, похоже, не почувствовала моего прикосновения. Я развернул ее лицом к себе. Взгляд ее пустых черных глаз был обращен куда-то вдаль, посиневшие губы плотно сжаты, а зрачки необычно расширены, словно от наркотика.

По обычаю индейцев она, как и остальные, сидела на корточках, скрестив ноги. Когда я развернул ее, она упала на мох и немного полежала, не делая попыток подняться. Потом медленно, механическими движениями вернулась в прежнее положение и устремила пустой взгляд в пространство.

Я посмотрел на остальных. Все они находились в одинаковом сонном оцепенении. Казалось, что кто-то удалил у них разум, и они пребывают сейчас где-то в другом месте. Разумеется, этот диагноз можно назвать фантастическим. Но беда в том, что никакой врач не сумел бы понять, что происходит с девушками. Очевидно, что-то произошло у них с психикой.

Я повернулся к первой из девушек и похлопал ее по щекам.

– Проснись! – скомандовал я. – Ты должна мне повиноваться! Проснись!..

Но она, казалось, ничего не видела и не ощущала. Я зажег спичку, и ее взгляд сосредоточился на огоньке. Однако зрачки так и остались расширенными…

Внезапно мое тело содрогнулось. Я почувствовал, что кто-то движется у меня за спиной. Я обернулся…

По голубому мху к нам приближалась седьмая индейская девушка. Та, что пропала последней. Фра Рафаэль назвал мне ее имя.

– Миранда! – окликнул я ее. – Ты меня слышишь?

Шла она, как я заметил, босиком, и ноги у нее покрылись пятнами от мороза. Однако никакой боли она, судя по всему, не чувствовала.

И тут мне стало ясно, что это не обычная индейская девушка. Меня затрясло так, что я с трудом сумел вынуть из кобуры пистолет.

Я видел перед собой молодую местную девушку, которая медленно шла ко мне с безразличным лицом и пустым взглядом черных глаз, обращенных в пустоту. Однако она отличалась от других индианок, отличалась от тех шести девушек, которые сидели позади меня. С чем бы я мог сравнить ее? Наверное, со светильником, в котором горело жаркое пламя. Остальные же походили на мертвые, потухшие светильники.

Я осознал, что это пламя зажжено не здесь, не на Земле, даже не в нашей Вселенной, даже не в нашем пространственно-временном континууме. В девушке по имени Миранда Валле горела жизнь… Но это была не человеческая жизнь!

Где-то в дальнем уголке моего мозга родилась скептическая мысль: это чистое безумие, это иллюзия, это моя галлюцинация. Да, я понимал это. Но какое это имело значение? Девушку, спокойно шагающую по упругому голубому мху, окутывал тот невидимый, неосязаемый покров, который люди еще миллиарды лет назад называли одухотворенностью. Ничего человеческого, как я понял, в ней уже не осталось.

Однако она вызывала во мне только страх и отвращение, а эти чувства вряд ли могла породить одухотворенность. Я следил за ней, ожидая, когда она взглянет на меня и обнаружит мое присутствие. И тогда… Но за эту черту моя мысль не заходила.

Она подошла к другим девушкам и спокойно села в конце ряда. Ее тело напряглось и застыло. Покров ужаса, похоже, покинул ее, как свалившаяся накидка. Внезапно она превратилась в обыкновенную индейскую девушку, такую же опустошенную, бездумную и окаменевшую, как и другие.

Потом девушка, сидевшая рядом с ней, медленно, текучим движением поднялась на ноги. И вкрадчивая жуть снова поразила меня… Чуждая мощь не исчезла! Она просто переместилась в другое тело!

И это другое тело ужаснуло меня не меньше, чем первое. Каким-то чудовищным образом этот ужас внедрился в мой мозг, хотя пока что никакой видимой, явной угрозы не существовало. Странную местность, ограниченную туманом все-таки нельзя было назвать невероятной, учитывая, что она располагалась высоко в горах. Голубой мох, диковинные деревья тоже были хотя и необычными, но приемлемыми. Даже семь местных девушек составляли нормальную часть обстановки. Так что страх у меня вызвало то, что я ощутил присутствие Чужого… Это был страх перед неизведанным…

Когда ставшая одухотворенной девушка встала, я повернулся и, чувствуя смертную тоску, помчался прочь, как в кошмарном сне, не разбирая дороги. Вскоре я споткнулся и упал. Мигом вскочив на ноги, я обернулся.

Девушка следила за мной издалека. А потом внезапно очутилась рядом. Миг – и она уже стояла всего в нескольких футах от меня! Я не двигался с места, она, по-моему, тоже, но теперь мы все снова были вместе – семь девушек и я…

Гипноз? Видимо, что-то в этом роде. Она вернула меня назад, оглушенного и беззащитного. Я не мог пошевельнуться. Я мог только стоять неподвижно и следить, как Чужак, обитающий в человеческом теле, сует свои безжалостные пальцы прямо мне в душу. Я чувствовал, что мой ум, словно карта, открыт и развернут перед этим нечеловеческим взглядом, который неторопливо его изучает. Это было оскорбительно, это было позорно, но я не мог ни шевельнуться, ни защититься!

Видимо, я был отвергнут, так как психическая удавка отпустила меня. Но толком соображать я не мог. Это нематериальное копание у меня в голове ослепило меня, подавило, лишило рассудка. Помню, что бросился бежать…

И больше почти ничего не помню. В памяти встают только смутные картины голубого мха, переплетенных деревьев, густого тумана, который тщетно пытается меня удержать. И все заслоняет ощущение темного, невыразимого ужаса, которого я не вижу, но от безглазого взгляда которого не могу укрыться нигде!