Катя Саргаева - Полет на Плутон

— Ты же ведь и сейчас занимаешься чем-то не вполне законным с папой в гараже, это ведь не праведная жизнь?

— Я не делаю ничего плохого, напротив, я помогаю лечить людей.

— Ага, только эти люди не идут в нормальную больницу!

— Мне все равно, чем они занимаются. Мне не все равно, чем занимаюсь я. И бог всех судит по их деяниям, а не по чужим. По божьим законам я не являюсь соучастницей.

Наташа не находила что ответить. Пусть я и мало говорила, но если говорила, то по делу. Проходило какое-то время, и она снова приставала ко мне с расспросами, и снова пыталась меня разуверить.

— Если бог есть, почему тогда идут войны? Почему умирают дети и хорошие люди? И почему плохие люди живут припеваючи?

— Я не знаю, — спокойно отвечала я, — да, плохие вещи случаются, и если бог их не предотвратил, значит они зачем-то нужны. Если я не понимаю каких-то вещей, это еще не означает, что бога нет. Я все равно чувствую его, и знаю что он есть.

Бог был для меня чем-то больше чем просто создателем и блюстителем христианских законов. Он был моим другом . Когда-то Давид сказал мне, что без веры жить очень тяжело. Тогда я не поняла его слов, сейчас понимала очень хорошо. Когда мама с Гогой пропадали на несколько дней, и я не могла до них дозвониться я чувствовала себя брошенной, потерянной, я не знала вернутся ли они. Я не знала как буду жить без них, я ничего не знала и мне было так страшно, что я даже плакать не могла. Страх парализовал мое тело, и я сидела возле окна в полной темноте часами. Я выглядывала их как собака хозяина. Однажды я просидела так сутки, я вообще не вставала со стула. Я описалась и не почувствовала этого. И вот мама с Гогой все же вернулись, я вышла из ступора и со слезами кинулась на маму. Она заметила мои мокрые штаны и начала кричать на меня, Гога начал защищать меня, и как всегда начался скандал. Мне было десять лет. С того момента как я обрела бога я больше никогда не была одна, со мной всегда был мой друг бог. Когда мне было страшно, я разговаривала с ним вслух, и мне казалось, что он меня слышит. Нет, я была уверена, что он меня слышит, что он отложил все дела и слушает меня. Благодаря этому я переставала чувствовать себя одинокой. Вся планета могла бы вымереть как динозавры, но если со мной был бог, то я не была одна, и мне было не так страшно. Так как мама приучила меня к тому, что своими чувствами и мыслями делиться ни с кем нельзя, то я и не делилась. Но иногда во мне вырастала потребность в том, чтобы излить все это. Когда Гога был рядом, я делилась с ним, а когда не было, я делилась с богом. С ним я делилась самым сокровенным. Я знала самую главную истину — если со мной бог, значит я не одна. Пока мы жили в Грузии, я читала всякую православную литературу, но она мне быстро надоела. Однажды я пыталась осилить Библию, но текст оказался слишком сложным для меня, а шрифт очень мелким, и я не прочла и десяти процентов. Так как в церковь я ходила крайне редко, а если и ходила, то ни с кем там не общалась, то в общем-то я и не знала всех христианских канонов. У меня в голове создалось свое видение бога и христианства в целом из совокупности информации что я имела. Я выдумала свои собственные правила общения с богом, праведной жизни и многого другого, и жила по этим правилам. Я не скажу, что они слишком отличались от настоящих, но разница была. Я помню как Гога однажды сказал мне, что для того чтобы верить в бога достаточно одной веры. Для этого не обязательно ходить в церковь и следовать всем мельчайшим правилам. Все эти правила выдумали люди, и в Библии о многом прямо не сказано, так что я решила, что у меня есть некая свобода мысли. Ведь главное было то, что я знала , что бог есть.

Наташе исполнилось шестнадцать лет, и она наседала на меня каждый день и пыталась изменить. Она хотела чтобы я была красивой, потому что хотела ходить по клубам, а других ее подруг родители не отпускали в такие заведения. Я не красилась и носила непривлекательную одежду, и тем позорила ее. Наташка изощрялась как могла: обычные уговоры, давление, пристыженность, попытки подкупить — на меня не действовало ничего. Она даже пыталась подключать отца, так как знала, что я уважаю его, и тот имеет на меня влияние. Не помогло. И тогда она расплакалась, это было так искренне, без капли театральности и давления.

— Я так хочу пойти в клуб, — всхлипывала она, — мне кажется это какой-то другой мир, в котором все взрослые и самостоятельные. Мир, где парни сами к тебе подкатывают и покупают тебе выпить. Где ты красивая и на тебя все смотрят. Я хочу потанцевать, ведь не зря же я ходила на уроки танцев. Мне этого так хочется! Мне больше ничего не надо.

Я тогда почувствовала всю гамму ее эмоций. Она была как будто привязана к батарее, и ей до безумия хотелось на волю. Я чувствовала то же самое, когда хотела уйти от мамы с Гогой, но осознала, что не смогу прожить без денег. Сейчас она не давила на меня и не использовала других уловок. Она просто говорила как есть. Она была искренней, а это было единственное, чем можно было на меня воздействовать. Я подсела к ней на кровать и обняла.

— Хорошо, мы сходим разок, но сильно разодеваться и краситься я не буду, — сказала я, целуя ее в щеку.

Наташкиному счастью не было предела. К такому великому мероприятию она подошла основательно. Мы обошли не один торговый центр в поисках одежды, которая устроила бы и ее и меня.

Я была в гараже Дяди Олежи и зашивала глубокую рану на спине одного мужика. На всю его спину легла большая и красивая татуировка «куполов». Там был и монастырь, и ангелы с трубами, короче целая фреска. Рана была длиной сантиметров двадцать, и я пыталась зашить так, чтобы и рана зажила, и рисунок не испортить, было бы там изображено что-то другое, может я бы и не старалась.

— Что наколку перебивать придется? — спросил он меня.

— Думаю нет. Скажи спасибо, что я верю в бога, и не хочу испортить изображение его дома.

Мужик повернул на меня свою лысую голову и удивленно посмотрел.

— В твоем возрасте надо бухать и с пацанами по клубам шататься, а ты сидишь тут как монашка, штопаешь таких старых пердунов как я.

— Кстати о клубах, — сказала я уже Олегу, он сидел рядом и читал журнал, — я боюсь туда идти, но Наташе уже пообещала, нельзя отказываться.

— Правильно Маргаритка, слово свое надо держать, — сказал Олег, оторвавшись от журнала. — А чего боишься-то? Главное много не пей, и все тип-топ будет.

— А вдруг ко мне будет кто-то приставать?

— Конечно будет! Ты себя в зеркало-то видела? Красотка та еще!

— Эт точно! — поддакнул мой пациент.

Я застыла с пинцетом в руке и уставила на Олега испуганные глаза.

— Да не ссы в трусы (это было его любимым выражением), — сказал он, — вы пойдете в клуб моего знакомого, я его уже предупредил. Так что он ребят за вами приглядывать поставит, вы их и не заметите, но если вдруг чё случится — они тут как тут. А вообще, тебе давно пора бы парня завести, а то реально как монашка. Ты хоть раз целовалась с кем-нибудь?