Игорь Рожкевич - Синхронизация

«Адельфия, что со мной творится? — мысленно спросил молодой человек. — Почему мне так скверно? В человеческом языке даже есть такое выражение „тяжело на душе“. Ты должно быть уже в курсе, что-то стряслось. Это с кем-то из моих близких людей?»

«Я не буду тебе ничего сейчас сообщать.» — ответила Адельфия и мгновенно прекратила контакт со своим подопечным человеком-органиком.

«Что-то я даже и не припомню, чтобы она хоть раз с момента нашего знакомства вела себя подобным образом.» — удивился Ингвар.

Поразмыслив ещё минуту, он решил не «откладывать всё в долгий ящик», встал и пошёл в направлении своего, лежавшего на столе, телефона, намереваясь позвонить домой.

В это мгновение его айфон, словно бы почувствовав мысли хозяина, зазвонил именно той мелодией вызова, которая была закреплена за его сестрой.

— Привет, Ингвар! — со слезами в голосе сказала Эйлин.

— Привет! Что с тобой? — Ингвар никогда прежде не слышал свою сестру в подобном состоянии. — Что случилось? Эйлин не молчи, скажи что-нибудь.

Но девушка ничего не могла с собой поделать. Её горло словно бы перехватило стальными канатами. При этом в трубке явственно слышались рьяные попытки дышать. Однако, воздух из её лёгких, по какой-то загадочной причине, просто не мог вырываться наружу, мешали судорожные спазмы.

Ингвар внезапно почувствовал, как его тоже начинает трясти странная, и главное неизвестно откуда взявшаяся, внутренняя дрожь. Казалось, пройди ещё несколько секунд, проведённых в неизвестности, и его зубы начнут тарабанить такую дробь, которую можно будет услышать за километр.

Прошло несколько бесконечно долгих секунд, перед тем как он услышал в трубке именно такой стук зубов по стакану. Видимо Эйлин, не бросая телефон, нашла в себе силы выпить глоток воды. Это ненадолго помогло. Спазм горла отпустил. Она снова обрела дар речи.

— Папы больше нет с нами. — девушка наконец перестала сдерживать себя и яростно разрыдалась.

— Не понимаю тебя. — в эту секунду ему показалось, что вспыхнувший с максимальной силой костёр в животе и груди осветил все внутренние органы. — Что всё это значит?

— Самолёт, которым управлял наш отец, и в котором кроме него было ещё четверо пассажиров, врезался в гору и разбился. Никто не выжил. Служба по чрезвычайным ситуациям только что сообщила нам с мамой об этом инциденте.

— Не понимаю. — Через минуту Ингвар усилием воли заставил себя продолжить. — Он ведь опытнейший пилот. Знает наизусть все свои маршруты. Как такое могло произойти?

— В суматохе последних дней мы ещё не успели тебе всего рассказать. — освободившись от главной тяжести — поведать брату о случившейся трагедии, Эйлин снова обрела дар речи. — Дело в том, что в связи с изменившимися условиями на планете, отцу пришлось переквалифицироваться на перевозку людей из особо пострадавших районов в области, расположенные поближе к Рейкьявику с целью дальнейшей их переброски на большую землю. Как нам рассказали спасатели, осматривавшие место катастрофы, в тот день произошло аномальное смещение границы холодного арктического воздуха значительно южнее обычного. Это привело к резкому изменению погоды и гигантской турбулентности. Поэтому все приборы выключились и самолёт, став полностью неуправляемым, сбился с курса. Мгновенно возникший из ниоткуда дикой силы торнадо подхватил его и, как игрушечного, бросил на скалы. Аналитики метеослужбы его аэропорта нам всё подробно объяснили. Сделать хоть что-то в подобной ситуации практически невозможно. Ты меня слушаешь? Ингвар, где ты?

— Извини. Не могу говорить. Я тебе позже перезвоню.

Ингвар бросил трубку и, как подкошенный, рухнул в ближайшее кресло.

Только что полученная информация не помещалась в голове, разрывая мозг какой-то чудовищной бесчеловечной силой.

Сработала надёжная система защиты психики от чрезвычайных перегрузок. И через мгновение молодой человек был уже далеко-далеко, мысленно улетая в свои юношеские годы. Перед яркими воспоминаниями прошлого безропотно тускнеют даже самые суровые волны беспощадного настоящего. Он парил именно в том времени, когда любой нормальный человек ещё остро нуждается в душевной теплоте своих родителей.

А с ними Ингвару очень повезло. Мама в нём просто «души не чаяла» и, как могла, постоянно, хотя и ненавязчиво, заботилась о нём. Он занимался своим делом: рос и развивался. А она своим: старалась, хоть это и было для неё очень трудно, с каждым годом увеличивать дистанцию, чтобы не навредить ему своей «сверхопекой». Отец тоже всегда был открыт для общения, но в тоже время и не настаивал на тесноте и близости отношений. Всё было как-то в меру и очень индивидуально-гармонично, не переходя тонкой грани между холодной отрешённостью и оголтелым навязыванием. Так могут вести себя только очень внимательные, глубоко чувствующие и понимающие своего ребёнка родители.

Для Ингвара это был единственно правильный метод. Ведь он рос очень неординарным ребёнком. Порой не замечал самых обычных вещей и процессов, протекавших, как говорится, прямо перед его носом, но в тоже время реально ощущал нечто невидимое и необъяснимое. И вот эта явность и видимость для него того, что для других было неощущаемым, очень отличала его от других, приводя одних в трепет, а других в раздражение, ведущее к отторжению любых порывов и инициатив среди сверстников. Многие из окружавших его родственников и знакомых не видели всего этого, а поэтому и не могли, как ни старались, понять его. В отличие от всех этих людей родители, пусть и по своему, но также реально ощущали это нечто. Они чувствовали сами и старались доверять своим чувствам настолько, что не лезли к нему со своими советами более опытных и дольше поживших людей, а просто оставляли его таким, как есть, без всякого вмешательства. Они были внутренне готовы. Для них не было ничего необычного в том, чтобы, чуть ли не с самого юного возраста, оставлять его наедине с самим собой. Он им обоим, и отцу в частности, был очень благодарен за такое трепетно-уникальное отношение к себе. И именно это, необъяснимое никакими словами, качество «внутренней синхронизации» Ингвар, после того как покинул родной дом и переехал жить в Великобританию, и продолжал интуитивно искать во всех встреченных им людях. И если кому-то из них это удавалось, то такие люди, независимо от возраста, пола, национальности, и становились его самыми близкими друзьями на долгие годы.

Ингвар вновь посмотрел на спящую Кайлу. Как же сильно он её любил. Однако, вместе с тем только что перерезанные невидимые нити, когда-то в (неожиданно быстро ставшем таким далёким) прошлом связывавшие его с отцом, теперешним тяжёлым и всё больше удаляющимся эхом твердили о том, что с каждой секундой становилось всё более явственным.