Владислав Жеребьёв - Исходный код

– Но почему, если ваша система настолько четко отлажена, вы продолжаете эксперименты над ни в чем не повинными людьми?

– А мы их и не проводим, – усмехнулась Катрин. – Арии уже давно поставили все точки над «i».

– Арии? – насторожился Всеволод. Он никак не мог ожидать, что о Тени тут будут говорить во множественном числе, но судьба преподнесла новый сюрприз.

– Да, арии, четверо тех, благодаря кому мы имеем право на жизнь, – туманно ответила проводница. – Раньше их было больше, но некоторые пионеры потерпели неудачу и были либо уничтожены собственным детищем, либо стали просто непригодны для экспериментов. Но кто выжил, встали во главе всего. Они управляют людьми уже десятки лет. Сколько времени прошло с момента окончания Второй мировой войны, а у них все такая же цепкая хватка и острый ум, хоть порой и кажется, что он поврежден больше, чем их душа. Арии – единственные, кто может обходиться без своих оболочек, так мы называем тела в реальном мире. Для нас они не более чем обуза, старая одежда, от которой до сих пор не избавиться.

– Матрица?

– Чушь. Мы самодостаточны. Дурацкие киношки, призванные напугать людей, или заставить их задуматься о собственном будущем, не идут ни в какое сравнение с системой. Да, нас пока еще мало. Если задуматься, то не больше тридцати тысяч, что капля в море по сравнению с постоянно растущим населением Земли. Но мы работаем над этим. Дозируем блокираторы, устраиваем полевые испытания. Скоро, очень скоро новые режимы передачи данных станут обыденностью в нецифровом мире, и тогда наши возможности, и без того огромные, перестанут более сдерживаться узкими информационными каналами. Да что я все о высоком? Вы скоро сами все увидите.

Коридор тем временем становился все шире и шире. Скорость – невероятная, пугающая, будоражащая кровь – пьянила, огни ламп дневного освещения сливались в одну сплошную сверкающую полосу, и через некоторое время Всеволод покинул пределы комплекса. Сопровождаемый Катрин, он выскочил на прямое, как линейка, широкое однополосное шоссе и понесся вперед, обдуваемый всеми ветрами. Логики тут было хоть отбавляй, а вот с физикой местные программисты подкачали. Ветер, дувший прямо в лицо, не перехватывал дыхание, глаза не слезились, сумасшедшая скорость никак не влияла на ощущения организма. Каким бы реальным ни казалось все происходящее, майора не покидала мысль, что вокруг него разыгрывается фарс, игрушечный смерч из детских кубиков и пуха от перин, нарисованный на песке замок. Новое подтверждение не заставило себя долго ждать. В реальном, родном для Курехина мире, этому явлению не дали бы права на существование.

Впереди за поворотом показался новый небоскреб, не видный из основной части города или с подъездного шоссе, и уж на нем-то больное воображение хозяина разыгралось как никогда. Высокие готические шпили, облепленные уродливыми горгульями, скалящими свои клыки в пространство, резные арки проходов, бело-красные знамена с черными, такими узнаваемыми символами вселенской мерзости. Но не это было главное. Над центральной аркой, вцепившись стальными когтями в переборку, с которой свисал стяг теперь уже четвертого Рейха, сидел орел. Огромный опасный клюв, перья с серым отливом, мощная выступающая вперед грудь и жесткий взгляд внимательных желтых глаз. Орел, казалось, наблюдал с высоты за мельтешащими внизу людьми, был далек от переживаний этого мира. Он, когда-то символ власти, уверенности и гордости, а теперь лишь пугающий символ застарелого кошмара.

– Впечатляет? – Катрин вновь поравнялась с Всеволодом и кивнула в сторону завораживающего пугала на фасаде. – Со всеми так. Наш орел – произведение искусства, если не сказать больше. Много бы я отдала, чтобы творить похожие вещи. Но ничего страшного, майор. Скоро вам будет оказана честь познакомиться с одним из создателей этого чуда. Барон Генрих фон Клаус сегодня в настроении принимать гостей.

С самого начала Иванов попал в затруднительную и крайне опасную ситуацию. Понадеявшись на легкий исход дела, возможность обойти систему и за раз урвать большой кусок пирога, двойник премьера попал между молотом и наковальней и решительно не мог себе представить, как выбраться из сложившейся ситуации. Не являясь мало-мальски значимой и влиятельной фигурой, он занял при дворе ариев место шута и мальчика для битья и в краткие минуты досуга, стараясь не сойти с ума от столь прискорбного положения, отговаривал себя от мысли о самоубийстве. Казалось, что может быть проще пустить в электронный лоб цифровую же пулю. Иванов отлично понимал, что его настоящая биологическая личность на том конце провода находится в еще более щекотливом положении, и не спешил накладывать на себя руки. Вот и сегодня его почетная обязанность развлекать господ офицеров и, щурясь от яркого света, пытаться плести интриги должна была начаться ближе к вечеру, а сейчас он просто молча разгуливал по комплексу, пока не выбрался на главную – тут ее называли Орлиной – террасу и, свесившись вниз, снова задумался о самоубийстве.

Отвлекла его от черных мыслей ярко выделяющаяся среди черных мундиров парочка, лихо несшаяся по гостевому шоссе на сегвеях. Сбежав на пару этажей вниз, Иванов остановил проходившего мимо офицера внешней охраны и, сорвав у него с пояса бинокль, жадно припал к окулярам. Капитан внешнего кольца даже не стал его останавливать, отлично зная, насколько мелок и мстителен этот русский, то ли политик, то ли еще кто. С волками жить – по-волчьи выть. Но теперь перед глазами Андрея предстала такая картина, от которой что-то внутри больно кольнуло, и впервые в этом замке бреда, среди запаха начищенных сапог «дойче зольдатен», под дробный марш каблуков и долгие планерки выживших ариев, готовых вот-вот к захвату того, что им никогда не принадлежало, повеял свежий ветерок перемен.

Девушку-сопровождающую он отлично знал. Это была Катрин, руководитель комплекса слежения за тестируемыми экземплярами. Не людьми, не существами, а именно экземплярами. С точки зрения самих ариев, а именно так себя называли четыре выживших в ходе эксперимента немецких офицера – люди в локации делились на две категории. Первые были действительными членами общества, теми, кто отчаялся что-то изменить в существующей реальности, будь то личные неудачи, бедность или физические недуги, портившие жизнь. Вторые, не прошедшие проверку или посмевшие вторгнуться на закрытые территории, не более чем экземпляры, годные и нет, прошедшие проверку или наоборот. Не люди – неодушевленные предметы, отработанный материал.

Второй – именно его фигура привлекла внимание Иванова – был тем, кого он с нетерпением ждал последнее время. Его оригинал из настоящего подробно описал командира спасательной экспедиции и всех, кто с ним связаны, и это был именно он. Высокий, скуластый, с прямыми чертами лица и волевым подбородком, он уверенно управлял сегвеем, ничуть не отставая от этой падальщицы Катрин, привыкшей к подобным средствам передвижения. В сущности, по локации можно было даже летать, но арии почему-то уперлись в физику, и все вокруг было именно так, как в привычном мире. Если шел дождь, то обязательно вымокнешь. Солнечные лучи, хоть и редкие в окружающем красно-черном царстве, грели, а если пересидишь на солнце, рискуешь получить солнечный удар со всеми вытекающими.