Роберт Хайнлайн - Кот, который ходил сквозь стены [litres]

Когда экскурсия наконец началась час спустя, желающих оказалось девятнадцать или двадцать человек. Нас, словно стадо овец, вел за собой гид в форме, а может, охранник – у него был полицейский жетон. Мы совершили долгое и нудное путешествие по огромному комплексу. Останавливаясь, гид произносил заученные наизусть речи – вероятно, заученные не слишком хорошо, поскольку я замечал в них ошибки, хотя и не могу назвать себя специалистом в области передачи данных. Но я не набрасывался на гида, а лишь пытался ему досадить, согласно указаниям, заранее выданным моей коллегой-заговорщицей.

Во время одной из остановок гид объяснил, что технический контроль децентрализован на всей Луне как географически, так и функционально – воздух, канализация, связь, пресная вода, транспорт и так далее. Но за ним наблюдают специалисты Центра, которых можно видеть: они сидят за пультами управления.

– Послушайте, мой друг, – прервал я его, – мне кажется, вы здесь новенький. В Британской энциклопедии ясно сказано, каким образом один гигантский компьютер управляет всем на Луне. Именно на него мы и пришли посмотреть, а не на затылки сотрудников низшего звена, сидящих за мониторами. Покажите же нам этот гигантский компьютер, Холмс Четвертый.

Профессиональная улыбка исчезла с лица гида, и он посмотрел на меня презрительно, так, как лунари обычно смотрят на землеедов.

– Вас ввели в заблуждение. Раньше было именно так, но вы опоздали лет на пятьдесят. Сегодня все модернизировано и децентрализовано.

– Молодой человек, вы опровергаете Британскую энциклопедию?

– Я говорю о том, что есть. А теперь идемте дальше, и…

– Что стало с тем гигантским компьютером, если его больше не используют? По вашим словам.

– Гм? Оглянитесь. Видите ту дверь? Он за ней.

– Так давайте взглянем на него! Собственно, именно за это я и платил.

– А больше вы ничего не хотите? Это историческая реликвия, символ нашей великой истории. Если хотите взглянуть, идите к ректору университета Галилео и предъявите свои документы и рекомендации. Правда, он, скорее всего, пошлет вас кое-куда. А теперь мы перейдем в следующую галерею…

Хейзел не пошла дальше, но я следовал ее инструкциям: показывал на что-нибудь пальцем и задавал дурацкие вопросы, как только у гида появлялась свободная минутка, чтобы оглядеться вокруг. Но когда мы сделали полный круг и вернулись в зону ожидания, Хейзел была уже там. Я молчал, пока мы не вышли из комплекса и не оказались в туннеле, на станции.

– Ну как? – спросил я, убедившись, что никто нас не услышит.

– Без проблем. Я уже вскрывала такие дверные замки. Спасибо, что отвлекал всех, пока я возилась с ним. Отлично сыграно, любовь моя!

– Ты нашла то, что искала?

– Думаю, да. Буду знать больше, когда папа Манни взглянет на мои фотографии. Там была просто большая пустая комната, забитая электронным старьем. Я сфотографировала его с двадцати разных углов, даже сделала стерео вручную. Способ не идеальный, но я уже применяла его.

– И все? Хватило одного визита?

– Да. Ну… в основном.

Голос Хейзел звучал сдавленно. Я взглянул на нее и увидел глаза, полные слез.

– Что такое, милая? Что случилось?

– Н… ничего.

– Скажи мне.

– Ричард, он там!

– Что?

– Он там, он спит. Я знаю, я почувствовала. Адам Селен.

К моему облегчению, как раз в этот момент на станцию прибыла капсула – есть случаи, когда любые слова бесполезны. Капсула была битком набита, и поговорить по дороге мы не смогли. Когда мы вернулись в Луна-Сити, моя любимая уже успокоилась, и я смог избежать разговора на эту тему, тем более что все коридоры были набиты людьми. В Луна-Сити всегда полно народу – по субботам сюда приезжает за покупками половина лунарей из других поселений. А в эту субботу к ним прибавились храмовники со своими женами со всей Северной Америки и из других мест.

Мы вышли со станции «Западная» в гермозону номер два во внешнем кольце – и оказались перед магазином «Сирс Монтгомери». Я уже собирался свернуть налево, на бульвар, но Хейзел остановила меня.

– Гм? Что, дорогая?

– Твои штаны.

– У меня что, ширинка расстегнута? Вроде нет.

– Твои штаны мы кремируем, хоронить их уже поздно. Как и твою рубашку.

– Я думал, тебе не терпится добраться до «Раффлза».

– Да, но мне хватит пяти минут, чтобы упаковать тебя в новый комбез.

(Что ж, разумно. Штаны мои испачкались так, что меня могли обвинить в нарушении санитарных норм. Хейзел знала, какую повседневную одежду я предпочитаю: я объяснил ей, что не ношу шорты, даже если в них ходит каждый второй взрослый мужчина в Луна-Сити. Меня не очень смущает моя отсутствующая нога… но все же хочется, чтобы длинные брюки скрывали протез. Это моя личная проблема, я не хочу выставлять ее напоказ.)

– Ладно, – согласился я. – Но давай купим то, что ближе всего к входу.

Хейзел управилась за десять минут, купив мне три спортивных костюма, отличавшихся друг от друга только цветом. И по разумной цене: сперва моя любимая поторговалась, сбросив ее до приемлемого уровня, а потом сыграла в «вдвойне или ничего» и выиграла. Поблагодарив продавца, она дала ему на чай и, радостно улыбаясь, вышла.

– Неплохо смотришься, дорогой, – сказала она мне.

Мне тоже так показалось. Костюмы были цвета лайма, розы и лаванды. Я выбрал лавандовый: по-моему, он подходит к цвету моего лица. Я шагал под руку с моей лучшей в мире девочкой, помахивая тростью, и чувствовал себя отлично.

Но когда мы свернули на бульвар, оказалось, что по нему вообще нельзя пройти, не говоря уже о том, чтобы шагать, помахивая тростью. Вернувшись назад, мы спустились прямо на Дно, затем пересекли город и сели на подъемник «Пять тузов», чтобы добраться до шестой гермозоны: обычно так выходит дольше, но в тот день все было наоборот.

Даже боковой туннель, который вел к «Раффлзу», был забит народом. У нашего отеля стояла группа мужчин в фесках.

Бросив взгляд на одного из них, я присмотрелся внимательнее.

Я врезал ему тростью, обратным мулине ударив в промежность. Одновременно, или на долю секунды раньше, Хейзел швырнула пакет с моими костюмами в лицо стоящего рядом мужчины и ударила еще одного сумочкой. Он тут же упал, а затем к нему, вскрикнув, присоединился тот, которого стукнул я. Схватив трость обеими руками и держа ее горизонтально, я нанес пару коротких ударов вбок, словно пробивался сквозь толпу демонстрантов, но при этом выбирал цели: одного я ткнул в живот, другого в область почки, а когда они повалились на землю, успокоил каждого пинком.

Хейзел разделалась с тем, которого она отвлекла пакетом, – как именно, я не видел, но он упал и больше не двигался. Очередной (шестой?) попытался успокоить ее дубинкой, и я ткнул ему в лицо тростью. Он схватился за нее; я шагнул вперед, чтобы не дать ему обнажить стилет, и одновременно тремя пальцами левой руки попал ему в солнечное сплетение. А потом я свалился на него сверху.