Давид Чумертов - Альтернатива

— И если они зайдут слишком далеко, их ждет все та же участь, что и тебя, Родерик. — кивнул Головорез.

— Убийство детектива главного управления полиции. Ты серьезно? — спросил Гудмен. — В нашем штате это смертная казнь.

— Знаешь, Родерик, я не настолько люблю свою жалкую жизнь, чтобы за нее бояться. — воскликнул Головорез. — Единственное, что я в ней ценю, это свободу. И это единственное благо ты хладнокровно пытался у меня забрать.

— Ты забрал его у себя сам в тот день, когда убил Бахрейна. — прорычал Гудмен.

— Меньше болтай, умник. — крикнул Головорез, прижав дуло пистолета к затылку Гудмена еще сильнее. — Смотри на дорогу. Как только окажешься на федеральной трассе, езжай до первого поворота, где после свернешь направо.

— Сосновый бор… — понимающе кивнул Гудмен. — И скольких ты там уже похоронил?

— В моем мире многих… — улыбнулся Головорез. — Но ты все равно не поймешь эту шутку, поэтому я даже не буду ее объяснять.

— Можно вопрос? — гордо спросил Гудмен.

— Валяй. — воскликнул Головорез.

— Со мной все понятно. — вздохнул Гудмен. — Но за что ты убил Бахрейна?

— Не поверишь, старина. — рассмеялся Головорез. — Эта мразь хотела заставить меня мыть за ним посуду.

— Ты больной ублюдок. — прошипел Гудмен.

— Больной, зато живой. — прорычал Головорез. — В отличие от тебя в недалекой перспективе. Сворачивай на вот эту поляну слева.

Машина съехала с дороги и остановилась на безлюдной пустой поляне в самой гуще соснового бора.

— Выходи из машины! — крикнул Головорез.

Гудмен послушно вышел. Вслед за ним вышел и Головорез.

— Руки вверх, чтобы я их видел! — заорал Головорез. — А теперь медленно брось пушку на землю. Медленно! Одно резкое движение и твоя смерть будет очень мучительной.

Гудмен в точности выполнил все указания Головореза.

— Толкни ко мне ногой пистолет. Живо! — взревел Головорез.

Гудмен покорно выполнил и это требование.

— Хороший мальчик. — улыбнулся Головорез, поднимая второй пистолет и пряча его за пазуху. — К сожалению, лопаты сегодня нет. Но я человек трудолюбивый. Я не поленюсь, и привезу ее завтра, после чего сам закончу начатое. А сейчас пора прощаться, Родерик. Твое последнее слово.

— Джейсон Грим, ты копаешь себе в ад дорогу маленьким совочком. — сказал Гудмен. — Сейчас тебе кажется, что это всего лишь игра, маленькие шалости, но в последний момент, когда ты осознаешь, что выхода уже нет, и что впереди тебя ждут лишь страдания, вот тогда-то ты и вспомнишь меня. Нет, я не стану просить тебя остановиться, потому что знаю, что ты не остановишься. Я не стану умолять тебя о пощаде, потому что уверен, что ты не смилуешься надо мной. Я даже не стану просить прощения у Бога за все свои грехи, потому что если бы он существовал, то такие ублюдки как ты не ходили бы по этой земле!

— Достойная речь. — улыбнулся Головорез. — Я чуть не прослезился. Позволь и мне сказать кое-что напоследок. Ты хороший парень, Родерик. Кто знает, если бы ты не начал под меня копать, то ты мог бы добиться великих высот. Ты мог бы стать великим детективом, с твоим-то блестящим дедуктивным мышлением. Но ты совершил ошибку. Ты перешел дорогу самому опасному человеку во всем мире. Нет, пожалуй, даже в целых двух мирах. И эту шутку ты снова не поймешь, поэтому пропусти ее мимо ушей. Так вот, Родерик, впервые в жизни мне даже немного жалко свою жертву. Но ты зашел слишком далеко. Моя жизнь всегда будет мне дороже жизни любого из вас, или даже всех вас вместе взятых. И под «вами» я понимаю всех людей этого мира. Запомни, парень, и расскажи всем на небесах. Человек есть ничто иное, как дикий отвратительный зверь, а общество — не более чем стадо животных, дерущихся друг с другом за выживание. И в этой борьбе побеждает лучший. Сильнейший, быстрейший, проворнейший, хитрейший. Тебе просто не повезло встретить того, кто наконец-то тебя превзошел. Прощай, Родерик. Покойся с миром.

Головорез взвел курок. В этот момент Гудмен ринулся с места и с криком рванул на Головореза, но не успел. В воздухе раздался выстрел. Обмякшее тело Родерика Гудмена рухнуло на холодную землю в сугроб снега, который быстро из кристально белого превратился в багрово-красный. Гудмен лежал с прострелянной грудью в области сердца. Он был мертв.

Джейсон Грим, неожиданно оказавшийся на свободе, не хотел возвращаться в роковую квартиру, с которой началось его путешествие. Вместо этого он после встречи со своей, как выяснилось, женой Симоной, не придумал ничего лучше, как временно пожить у нее.

У Симоны, которая была сенатором штата, вполне предсказуемо была очень богато обставленная квартира с хорошим ремонтом и шикарной мебелью.

Грим в этом мире все-таки был супругом Симоны, а потому ему приходилось исправно и регулярно выполнять свой супружеский долг. И не то чтобы Грим особо сопротивлялся этому. Он вроде бы даже был не против, но иногда возникали некоторые неловкие моменты. К примеру, однажды Симона не разговаривала с Гримом три дня, потому что в ходе исполнения им главной супружеской обязанности она вдруг услышала не свое имя, а имя какой-то «Лоры».

Грим действительно даже в такие моменты всегда думал о Лоре, а также о том, как сильно Головорез успел испоганить его любимую жизнь и все, что ему было дорого.

Но один из, казалось бы, типичных и ничем не выдающихся домашних вечеров, на время заставил Грима забыть обо всем на свете.

— Любимый, я дома. — послышался голос из коридора.

— Ага… — буркнул Грим, мысленно ненавидящий себя за то, что ему приходилось притворяться любящим мужем.

— Проходи, разувайся. — сказал тем временем Симона кому-то в коридоре.

— У нас гости? — поинтересовался Грим. — Ты не говорила, что кто-то придет.

— Джейсон, сегодня же суббота. — воскликнула Симона. — Ты же знаешь, кто к нам приходит с ночевкой по субботам.

Грим мог ожидать в этом чего угодно — банду маньяков-убийц, взвод полицейских, любого своего знакомого из старого мира… Но то, что предстало перед его глазами, стало для него полнейшей неожиданностью.

— Папочка! — радостно воскликнул забегающий в комнату мальчик, который тут же ринулся к Гриму и обнял его за шею.

— Папочка? — удивленно спросил Грим уже у Симоны.

— Джейсон, как же сильно эти легавые должны были отбить тебе мозги, что ты забыл о существовании родного сына! — возмутилась Симона.

Грим замер в гримасе недоумения, восторга, ужаса, удивления и беспомощности одновременно. Он ни на секунду не сводил глаз с маленького мальчика, принявшегося играть с кубиком Рубика, лежавшим на полке.

Это был смуглый худощавый черноволосый мальчик с хитрым взглядом и довольной улыбкой. Грим мог поклясться, что перед его глазами он сам лет двадцать назад. Но это был не он.