Николай Айдарин - Петля на шее [СИ]

— Здесь. Он подъедет сюда. И действительно, не прошло и пяти минут, как подъехал уже старенький, но ухоженный и оставленный скорее как дань ушедшим временам шестисотый Мерседес с тонированными стеклами. Открылись двери (не вышел только водитель), и показались трое — два бритоголовых похожих как близнецы охранника в черных похоронных костюмах и третий в обычном сером костюме. Босс. К моему удивлению, он оказался достаточно молодым — лет тридцати пяти, худой, с аккуратной короткой стрижкой, узкоплечий и ссутуленный, словно матерый программист. Лицо узкое, маленький рот, слегка перекошенный набок, торчащий острый подбородок.

— Доброго вечера, Виктор Сергеевич, — поздоровались трое моих бывших «сообщников». — Извиняемся за беспокойство. Виктор (язык не поворачивался назвать его Сергеевичем) поднял ладонь, призывая к молчанию, и подошел ко мне. Мы оказались одинакового роста, так что ему было очень удобно смотреть мне прямо в глаза. Взгляд у него был скучающе-равнодушный, глаза не выражали ничего. Но он смотрел на меня довольно долго, даже не моргая. Я смотрел на него в ответ, пока не согнулся от резкой боли в животе.

Кулак у него оказался значительно меньше Славиковского, но бил гораздо быстрее и сильнее. Виктор сделал широкий шаг назад, и его силуэт резко очертился светом фар автомобиля. Его гориллы встали по бокам от меня и силой поставили на колени.

— Кто за него поручился? — холодно спросил Виктор. Голос его был уверенный, низкий и слегка глуховатый, слова словно не желали вырываться из его рта, увязая еще в глотке.

— Я, — робко ответил Слава. — Я его привел.

— Хорошо. С тобой разберемся позже. Нашли у него что?

— Только ключи, деньги и мобильник. Его выбросили.

— Хм. Правильно, соображаете. Ну, и как же тебя зовут? Я молчал, все еще корчась от его удара. Боль в животе все никак не хотела меня отпускать. В глаза бил яркий свет ярких автомобильных фар, рассекаемый дождем. Еще одного удара, уже в грудь, я не заметил.

— Д… — начал было Слава.

— Не надо, — остановил его Виктор. — Пусть сам все расскажет.

Смотри на меня, а не на мои ноги! Это уже мне. Один из его телохранителей схватил меня за волосы и задрал голову.

— Ладно, не хочешь — не надо. Это уже не важно. Виктор сунул руки в карманы пиджака и стал расхаживать взад-вперед.

— Что же мне с тобой делать? — рассуждал он вслух. — Отпустить? Не могу, ты ведь сдашь меня. Отрезать язык, чтобы не смог рассказать?

Так ты же напишешь. Лишить пальцев? Выколоть глаза? Я нервно сглотнул. Волосы телохранитель отпустил, так что я попытался дернуться, но не получилось — гориллы-близнецы сдавили меня словно в тисках. Намертво.

— Остается только убить, — пожал плечами Виктор и снова посмотрел мне в глаза. Нет. То, что я до этого принял за равнодушие, оказалось холодной и расчетливой жестокостью. Такой человек твердо знал, чего и как он хочет.

— Давай его в багажник, — приказал Виктор своим обезьянам. Я попытался вырваться, но это было бесполезно. Я даже не замедлял этих качков. Они без труда подняли меня в воздух и понесли к багажнику.

— Эй! — крикнул я. — Кто-нибудь! Помогите! Вызовите полицию!

— О, теперь он заговорил, — оскалился Виктор. — Живее, пока его никто не услышал! Открывшийся багажник сиял провалом темной металлической пасти, пустой и большой, как будто специально созданный для того, чтобы в нем перевозили людей. Меня швырнули туда, связали руки и ноги толстой прозрачной леской, врезавшейся в кожу, и заклеили рот бумажным скотчем. Неожиданно раздался крик, слишком далекий и отчаянный, чтобы оказаться спасительным для меня. Я видел небо, затянутое черными облаками, и край крыши общежития. С этой крыши летел человек. Он еще кричал, но жить ему оставалось всего пару мгновений — если его не убьет падение с крыши девятиэтажки прямо на немецкий автомобиль, то дыра в груди размером с бейсбольный мяч, через которую видно небо, добьет точно. Интересно, чем же можно сделать такую? Спустя мгновение человек перестал кричать и приземлился на крышу Мерседеса, вмяв ее чуть ли не до асфальта. Я моргнул.

Я моргнул. Макс стоял в дверном проеме, тяжело дыша и брызгая грязью на и без того не очень чистый ковер. Его взгляд секунду шарил по комнате, чуть задержавшись на Славике и остановившись на мне.

— Макс? — спросил Славик, увидев его. — Ты где пропадал? Мое прикрытие накрылось медным тазом, раз он стоит здесь. Макс должен быть сейчас на допросе.

— Это он! — Макс ткнул пальцем в мою сторону. — Хватайте его! Все обсуждения прекратились, болтающий в соседней комнате без умолку телевизор тоже внезапно замолк. Настала гробовая тишина, в которой я отчетливо слышал, как тяжелые дождевые капли срываются с вытянутой руки Макса и падают на пол. Все происходит именно так, как я только что видел у себя в воображении. Движения, слова, даже мысли похожие. Я боялся этого постоянно, опасался, что меня раскроют в самый неподходящий момент, рисовал в голове планы для отступления. Накаркал. Я начал медленно вставать из-за стола. Жаль, что личность главного босса я так и не выяснил, но теперь уже бессмысленно об этом жалеть.

Самое главное — смотаться от них побыстрее и остаться при этом невредимым. Был бы отец жив, он бы не допустил такого развития событий, проследив за арестом Макса. Он бы доделал работу до конца.

Но, очевидно, кто-то из моих коллег сплоховал, и дерьмо теперь придется расхлебывать мне.

— Успокойся, Макс! — велел ему Славик и жестом пригласил за свободное место за столом. — Сядь! И обувь сними, ты ковер пачкаешь.

— Дебилы! — воскликнул Макс. — Он — коп! Я резко вскочил, задев при этом легкий круглый стол, отчего тот перевернулся и упал на Славика и Димана, дав мне секунды форы. Макс оказался у меня на пути, но я легко отпихнул его в сторону и выскочил в подъезд. Макс же упал в дверной проем соседней комнаты.

— Что?! — завопил позади Славик. — Парни, живо за ним! Коридор общаги был длинный, узкий и вонючий как кишка, мне хватило одного единственного вдоха, чтобы закашляться от едкого запаха испражнений и хлорки. Подбежал к кажущейся спасительной лестнице, но проскочил ее на скорости, тут же вылетев на балкон. В мгновение ока перемахнул через скользкие от дождя холодные перила. Прежде чем упал с высоты второго этажа, успел заметить приближающегося Димана.

— Он внизу! — крикнул Диман, с опаской глядя вниз на меня — он немного боялся высоты. Блин, что же делать дальше? В своем воображении я очень хорошо все тогда проиграл, и сейчас все повторяется почти в точности, лишь разнится парочка деталей. Я там хотел скрыться в частном секторе неподалеку, что стало не самой лучшей идеей — бегать под дождем по скользкой грунтовке. Значит, побежим по асфальту. Я быстро обогнул дом и побежал по разбитой дороге, тянущейся между частниками и заросшим бурьяном футбольным полем. Ноги постоянно натыкались на мелкие камни, я то и дело скользил на участках, где асфальт уже давно был поглощен землей, мне приходилось перепрыгивать кочки выпирающих из земли корней деревьев, хрустеть и без того битым стеклом и проваливаться по щиколотку в многочисленные залитые прохладной дождевой водой лужи. Одежда стремительно тяжелеет, жадно впитывая всю попадающую на нее воду, ноги мерзко хлюпают в кроссовках, при каждом шаге выдавливая из дешевой обуви зачерпнутую в яме грязь. Бежал я плохо. Никогда не любил бегать, особо не тренировался.