Михаил Харитонов - Золотой ключ, или Похождения Буратины

– Заплатишь. Натурой, – шутейно пригрозила Панюню, мечтательно улыбаясь.

– Натурой? Тебе? Да ты у меня ещё пощады просить будешь, – посулила Бекки.

– Никогда! – заявила Панюню и для убедительности быстро и жарко облизала ноздри подруги. Бекки вознаградила её поцелуем. Альбертина ощутила на мордочке подруги вкус собственных соков.

– Ой, извини, – сказала она чуть виновато. – Я, кажись, это самое… обкончала тебя немножечко.

– Немножечко? Да ты меня залила как из брандспойта, – проворчала Бекки, похотливо облизываясь. – Давно ни с кем не валялась, что ли?

– Уже неделю, – вздохнула Панюню, снова вспомнив про Наташку.

– Непорядок. Это мы поправим, – посулила Бекки, подвигаясь поближе к подруге с недвусмысленными намерениями.

– Бекки, – взмолилась Альбертина, – давай я хоть посплю? Если хочешь, ночью продолжим, я вся твоя. Но сейчас меня копыта не держат.

– Пожалуй, можно, – подумав, согласилась Биркин-Клатч, потягиваясь. – Правда, у меня на эту ночь были планы. Запала на меня одна тётка из мэрии, – не стесняясь, призналась она. – Ну да и хрен бы с ней. Это у меня чисто заработок.

– А может, нас как-то совместить? – вдруг выпалила Панюню, тихо охреневая от собственного бесстыдства.

– Ууупс! – Бекки слегонца поперхнулась. – Ты это, того… не торопи события. И тётка так себе, старая коро… не особо страстная.

– А Молли тоже не особо страстная была? – Альбертина не успела прикусить язычок, как из неё это выскочило.

– Молли? Молли – ураган. Вот только она сперва нежничала, а потом всё вымя мне изгрызла, – наябедничала Бекки. – Я думала, соски мне оторвёт. Она на этой теме реально ебанутая.

Панюню издала тот самый звук, из-за которого и получила своё прозвище.

– Так вот чего она от мамы гуляла… – задумчиво протянула она. – Мама вымя бережёт. Оно у неё очень подтянутое, – завершила она мысль, а про себя решила, что надо будет предупредить Гермиону, чтобы не позволяла Молли извращаться и берегла сисюши.

– Ох, скобейда я дефолтная! – Бекки стукнула себя путовым суставом по лбу. – Я чего пришла-то… Ты про маму свою уже знаешь?

– Нет, – Бекки настороженно подняла ушки. – А что случилось?

– Вот и я хотела бы знать что, – сказала Бекки. – В общем, по моим сведениям, Мирра Ловицкая теперь кавалерка ордена Золотой Узды. С псалиями, – добавила она многозначительно.

– Ни-фи-гассе! – оценила Альбертина новость. – Вот так прямо с псалиями? За какие заслуги?

– Потому и с псалиями, что никто не знает. Но, по-моему, это как-то связано с нашей темой. Ну, с тораборцами, – подруга понизила голос. – То ли они о чём-то договорились, то ли ещё чего. Ведь это я их нашла. И вывела на Мирру. А теперь я, выходит, не при делах?

– Чего же ты хочешь? – Панюню пошевелила бёдрами, устраиваясь поудобнее.

– Я хочу присутствовать при официальном награждении. Это будет в Понивилле, в День Эквестрии. Меня, конечно, не позовут. Но ты, как родственница, имеешь право на персональное приглашение. А такие приглашения обычно выписывают на два лица.

Тут-то Альбертина и почувствовала себя использованной.

К её удивлению, чувство было далеко не таким противным, как она себе навоображала. Самолюбие оно не ранило, даже не царапнуло, а приятно почесало. В конце концов, подумалось ей, использовать можно только того, кто что-то может. И это её устраивало – о да, ещё бы.

– Сделаем, – сказала она самым деловым и независимым тоном, какой только смогла изобразить. – Если будешь и дальше стараться, как сегодня.

Биркин-Клатч фыркнула, потом ещё раз и наконец разоржалась во весь голос.

– Ну ты и нахалка… – начала она.

Отворилась дверь, и высунула мордочку услужающая бобриха.

– Госпожа, – осторожно сказала она. – Мартин Алексеевич подыхает. Его на кухню или куда?

– Пойду посмотрю, – почему-то решила Альбертина и встала.

Мартин Алексеевич лежал в соседней комнате, свернувшись клубком.

По одной только позе было понятно, что помочь ему уже ничем нельзя.

Когда появилась хозяйка, старый лемур поднял глаза, и поняше стало неуютно: не было в них ни обычного мутного обожания, ни чистой преданности. Похоже, долгая агония выбила из старика няш. Панюню о таком читала, но видела это впервые.

– Ты когда-то забрала у меня жизнь и дала новую, – сказал лемур спокойно, без преклонения, но и без злобы. – Обе кончились, и я не вижу разницы большой. И то, и другое… – тут он закашлялся, забулькал, потом внезапно блеванул кровью. На полу образовалось некрасивое пятно, которое смотрелось логичным завершением высказывания. – Никто не виноват, – выговорил он, собравшись с силами. – Этот мир придуман не нами. Хочу сказать тому, кто его придумал: ты не очень старался… – голова старика дёрнулась, глаза остановились.

Панюню посмотрела на мертвеца с сожалением: к Мартину Алексеевичу она успела привыкнуть. Воспитывать нового слугу такого уровня требовало времени и усилий. Впрочем, любая челядь рано или поздно приходит в негодность. А вообще, внезапно поняла она, пора бы ей и в самом деле начать новую жизнь.

– На кухню его, – сказала она бобрихе. – И забей Наташку.

6 ноября 312 года от Х.

Страна Дураков, Зона, Сонная Лощина, г. Бибердорф (Biberdorf), Hochdruckkrankheitstrasse, д. 14а, корп. 3, строение 8/6-4. Частный пансионат фрау Зухель.

Вечерние сумерки.

ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЮ

Официально утверждённый текст гимна города Бибердорф

(текущая редакция).

СПРАВКА. Текст гимна принят конституционным законом «О внесении изменений и дополнений в закон „О гимне города Бибердорф“» на расширенном собрании Муниципалитета от 8 декабря 289 года от Х., одобрен Советом Старейшин 15 декабря 289 года от Х., подписан Бургомистром Бибердорфа В. В. Бешайзентойфелем 1 февраля 290 г. от Х., вступил в силу 24 марта 290 г. от Х.