Михаил Харитонов - Золотой ключ, или Похождения Буратины

Зато с утра Буратину нормально покормили. Суслик от больничной еды отказался, зато потребовал тёплое одеяло и получил его. Зверёк зарылся в него с головой и пропал из мира живых.

Неугомонный бамбук, напротив, был бодр и решил прогуляться. Дошёл до приёмного покоя, где попытался откусить лист от пальмы, пылящейся в кадке. Пальма оказалась из тряпки. Потом пристал к симпатичной медсестричке-ехидне, после чего долго выковыривал застрявшие в деликатных местах иголки. Вернулся в палату и скоротал время до обеда, играя с ежом в трик-трак. На стороне ежа был опыт, на стороне Буратины – фарт. В итоге Буратина выиграл у ежа весь маргарин на три дня вперёд.

Тем временем суслик отоспался, сходил в санблок, вызвал медсестру и потребовал бэтмена, причём непременно фиалкового окраса. Фиалкового не нашли, суслику пришлось удовольствовваться аквамариновым. Бэтмена суслик направил в ресторан «Турандот Палас», чтобы ему оттуда прислали ростбиф с имбирным соусом, татаки из лосося с тофу, бифштекс с фуа-гра, трюфелями и спаржей темпура, а на десерт – мельбу в карамельном шаре. И непременно серебряные ножи и вилки. Бамбук с ежом переглянулись и ощутили что-то вроде солидарности.

Суслик тем временем то ли почувствовал потребность в общении, то ли просто был в хорошем настроении, – но, во всяком случае, закончив инструктаж, он повернулся к бамбуку и ежу и поинтересовался:

– Апропо, вы читали мою последнюю колонку в Gay-Queer? – Не дождавшись внятного ответа, он вытянул из-под одеяла что-то бумажное, размалёванное, с огромными буквами G и Q на обложке, и протянул ежу царственным жестом. Тот, однако, польщён не был и даже смутился.

– Это, простите, что за издание? – наконец выдавил из себя ёж.

– Что за издание? – суслик посмотрел на ежа с презрительным удивлением. – Это «Gay-Queer». Он же «Гульфик». Лучший журнал для А-самцов, которые интересуются собой.

– Для пидоров, что ли? – простодушно спросил Буратина, поняв слово «интересуются» по-свойски.

Суслик посмотрел на него как на говно, но сдержался и даже снизошёл до объяснений. По его словам, подразумеваемое Буратиной личностное свойство многим читателям G-Q и в самом деле присуще, но в общем это не обязательно, так как даже некоторые натуралы иногда способны подняться над своей маловыразительной основой.

Тут в беседу вступил ёж, осторожно заметив, что подниматься над своей основой можно и нужно, но прежде всего в плане культуры, а не быта. Суслик встрепенулся и заявил, что поименованное ежом «бытом» и есть подлинная культура, без которой той культуры, которую подразумевает ёж, не существует. Ёж возразил на это что-то совсем замороченное, и они замкнулись друг на друге, оставив бамбука за бортом дискуссии. Тот какое-то время слушал, но из разговора понял только то, что суслика, оказывается, зовут Ко кочка, с ударением на первое «о», и что он работает в этом самом «Гульфике» бизнес-редактором. Что это такое, бамбук не понял. Более того, ему вдруг пришло в голову, что он, Буратина, в сущности говоря, очень мало знает о жизни за пределами Института – в отличие от того же суслика. Который, несмотря на забавный вид и смешные манеры, неплохо в оной устроился. Мысль была в общем-то верной, но чрезвычайно обидной. Чтобы дальше её не думать, бамбук снова влез в разговор и спросил у суслика, как он попал в больничку и с чем.

Кокочка откликнулся на удивление охотно. Оказалось, что он вообще-то обратился в Институт за мелкой полировкой – ему надоело брить то, что он называл кумкватами, и он захотел избавиться от волос навсегда. Его честно предупредили, что такие мелкие и притом нестандартные изменения чреваты, но упрямый Кокочка согласился отлежать неделю в автоклаве и заплатить кругленькую сумму за блестящие яички. Увы, в генетической схеме что-то просчитали неправильно, и вылезла очень неприятная стяжка: у Кокочки возникла аллергия на любимого парфюма, килиановского Bamboo Harmony, без мощной струи которого на голое тело он не мыслил себе начало дня. К тому же парфюм был приучен вылизывать ему кумкваты на какой-то особенный манер. И этой невинной радости он тоже лишился. Он написал жалобу, предъявил страховку и теперь ждал комплексного обследования, временно одорируясь каким-то среднебюджетным парфюмом, актуальным в этом сезоне.

Про парфюмов Буратина кое-что знал: в первые два месяца жизни его вольер соседствовал с территорией, снимаемой какой-то конторой, разводящей парфов и туалетных утят. Вонь там стояла страшная – парфюмы только и делали, что брызгали друг на друга струями из ароматических желез, а туалетные утята напускали лужи фиалковой и сиреневой мочи, от запаха которой маленький бамбучонок буквально лез на стенку. Зачем всю эту дрянь разводят, он не знал, но думал, что её продают эсдекам для маналул. То, что парфюмов покупают за хорошие деньги и добровольно мажутся их выделениями, у него не укладывалось в голове. Чтобы как-то уйти от неприятной темы, Буратина спросил, в чём именно выражается аллергия на килиановское изделие – суслик был хоть и синюшным, но сыпи или раздутых слизистых у него вроде бы не было. Кокочка сообщил, что аллергия выражается в начавшемся выпадении волос на кумкватах. Ёж задумался, а потом спросил, не того ли он хотел с самого начала. Суслик презрительно поморщился и стал объяснять разницу между заказанной услугой и болезненной реакцией организма, а на предположение бамбука, что, вполне возможно, это и была та самая заказанная услуга, сообщил Буратине, что он не понимает разницы между нормой и патологией. В разговор вступил ёж и через какое-то время они уже спорили о понятии нормы применительно к биологическим системам. Бамбук почувствовал себя лишним на этом пиру духа и решил прикорнуть на часок.

Проснулся он от дивных ароматов и чавканья: суслику таки привезли ресторанную еду. Жадный до наслаждений Кокочка сидел, как маленький султанчик, на кровати, окружённый подносами, и наворачивал в три глотки. Буратина чуть не захлебнулся слюнями. Ёж, вероятно, тоже завидовал – периодически он высказывался в том смысле, что жирная пища способствует аллергическим реакциям. Суслик же, не тратя времени на ненужные споры, набивал щёки.

Буратина снова захандрил, сожрал полпачки выигранного у ежа маргарина и снова улёгся спать, чтобы не видеть этого всего.

Ночью он, естественно, проснулся. Ёжик посвистывал, суслик попукивал. Первым делом деревяшкин осторожно осмотрел комнату, в надежде найти объедки. Увы, их не было. Всё, что бамбук сумел накопать – это выкинутый Кокочкой в помойное ведёрко комбикорм. Он сожрал его в коридоре, запив хлорированной водой из-под крана, после чего стал думать, чем бы заняться ещё. И после некоторых размышлений решился-таки пробраться в женское отделение, чтобы там попытать мужского счастья.