Роберт Хайнлайн - Кукловоды. Туннель в небе

- Боже милостивый, дорогая моя. Как мне жаль, что ты выбрала такое… ну, такое опасное призвание.

Элен пожала плечами.

- Уровень смертности у нас такой же, как у всех других: один человек - одна смерть, раньше или позже. А что ты хотела, мам? Чтобы я сидела дома, вязала шарфики и ждала своего принца? Когда на одном только этом континенте женщин на восемнадцать миллионов больше, чем мужчин? В районе боевых действий мужчин всегда больше, и при случае я одного себе заарканю - какой бы я ни была старой уродиной.

- А ты в самом деле оставила бы службу, чтобы выйти замуж? - с любопытством спросил Род.

- Ха! Я даже не остановлюсь пересчитать, все ли у него руки и ноги! Если он еще тепленький и способен кивнуть головой, он обречен. Моя цель - шестеро детей и ферма!

Род окинул ее взглядом.

- Пожалуй, у тебя неплохие шансы. Ты здорово выглядишь, вот только лодыжки толстоваты.

- Ну спасибо, братец. Успокоил. А что у нас на десерт, мам?

- Я не смотрела. Открой, пожалуйста.

Оказалось, на десерт холодные мангорины, что Рода опять-таки обрадовало. Сестра продолжала рассказывать:

- Во время активных действий все не так уж плохо. Вот гарнизонная жизнь и в самом деле выматывает. Девчонки толстеют, становятся небрежны и сцепляются друг с другом просто от скуки. На мой взгляд, эти потери страшнее боевых, и я надеюсь, нашу роту скоро переведут для наведения порядка на планету Байера.

Мистер Уокер взглянул на жену, потом на дочь.

- Мама опять расстроилась, дорогая. Кое-какие темы, что мы сегодня затрагиваем, едва ли годятся для беседы под Лампой Мира.

- Меня спросили - я ответила.

- Может быть, может быть…

- А может быть, пора ее выключить. Все уже поели.

- Если хочешь. Хотя поспешность тут вряд ли уместна.

- Ничего. Господь прекрасно знает, что мы не вечны. - Она повернулась к Роду: - Слабо тебе исчезнуть на какое-то время, братец? Мне нужно поговорить с родителями.

- Ты себя ведешь так, словно я…

- Сгинь. Увидимся позже.

Род ушел, чувствуя себя обиженным, и, выходя из комнаты, заметил, как сестра задула Лампу Мира.

Когда Элен заглянула в его комнату, он все еще составлял список.

- Привет.

- Привет, Элен.

- Чем занимаешься? Думаешь, что взять с собой на «выживание»?

- Вроде как.

- Не возражаешь, если я здесь у тебя устроюсь? - Она скинула с кровати разложенные там вещи и расположилась поудобнее. - Этим мы займемся позже.

Род обдумал сказанное.

- Ты имеешь в виду, что отец не будет больше возражать?

- Точно. Я долбила свое, пока он не узрел наконец свет истины. Но об этом опять же после. Сначала я хочу кое-что тебе сообщить, братец.

- Например?

- Во-первых, наши родители отнюдь не так глупы, как тебе представляется. Собственно говоря, они совсем не глупы.

- А я ничего такого никогда и не говорил! - возразил Род, сознавая с чувством вины, что именно так он совсем недавно думал.

- Нет, конечно. Но я слышала, что происходило перед обедом, и ты тоже слышал. Отец пытался употребить свою власть и не желал ничего слушать. Я не знаю, приходило ли тебе в голову, какая это тяжелая работа - родитель. Может быть, самая тяжелая на свете, особенно если у тебя нет таланта. К отцу это в какой-то мере относится. Он знает свою работу, старается и делает ее добросовестно. По большей части справляется, хотя иногда делает ошибки вроде сегодняшней. Но одного ты еще не знаешь: папа может скоро умереть.

- Что? Как? - Рода словно ударили. - Я не знал, что он болен.

- Так и было задумано. Но не сходи с ума, выход еще есть. Папа сильно болен и может умереть через несколько недель - если только не предпринять решительных шагов. Что они и сделали. Так что успокойся.

Коротко и ничего не скрывая, она обрисовала ему ситуацию: мистер Уокер действительно страдал функциональным расстройством организма, от которого медленно умирал. Болезнь оказалась не под силу современному медицинскому искусству. Он мог протянуть еще несколько недель или месяцев, но в конце концов должен был умереть.

Род уронил голову на руки, проклиная себя за невнимательность. Отец умирал, а он даже ничего не заметил. От него скрыли это, как от малого ребенка, а он оказался слишком глуп, чтобы заметить самому.

Элен тронула его за плечо.

- Не надо. Нет ничего глупее, чем ругать себя, когда от тебя ничего не зависит. В любом случае, мы уже предприняли необходимые шаги.

- Но какие? Ты сама сказала, что медицина бессильна.

- Успокойся и помолчи. Родители хотят совершить прыжок Рамсботхэма с соотношением пятьсот к одному - двадцать лет за две недели. Они уже подписали контракт с «Энтропи Инкорпорейтед». Папа оставил работу в «Дженерал Синтетикс» и сворачивает все остальные дела. В следующую среду они должны распрощаться с сегодняшним миром, поэтому отец и возражал против твоих планов. Он в тебе души не чает. Бог знает почему.

Род пытался разобраться во всех этих свалившихся на него новостях. Временной прыжок… ну конечно же! Отец останется жив еще двадцать лет. Но…

- Послушай, Элен, но ведь это ничего не даст! Я понимаю, двадцать лет, но для них пройдет всего две недели… и отец останется таким же больным. Я знаю о таком случае: для прадеда Хэнка Роббинса сделали то же самое, но он все равно умер, сразу после того, как его достали из стасисного поля. Мне сам Хэнк рассказывал.

Сестра пожала плечами:

- Может быть, это и в самом деле безнадежный случай. Но лечащий врач отца, доктор Хенсли, сказал, что надежда есть… только через двадцать лет. Я ничего не понимаю в медкоррекции метаболизма, но Хенсли уверяет, что медики уже сейчас на грани открытия, а через двадцать лет они залатают отца так же легко, как сейчас людям отращивают новую ногу.

- Ты думаешь, так и будет?

- Откуда мне знать? В таких случаях остается лишь нанять самого лучшего специалиста, а затем поступить, как он посоветует. Если мы этого не сделаем, папа умрет. Потому мы и согласились.

- Да-да, конечно. Мы просто обязаны…

Сестра пристально посмотрела на него и добавила:

- Ладно. Хочешь поговорить с ними?

- Что? - Неожиданный вопрос сбил Рода с толку. - Зачем? Они меня ждут?

- Нет. Я убедила их ничего не рассказывать тебе. А затем пришла сюда и рассказала все сама. Теперь ты можешь поступить, как захочешь, - можешь сделать вид, что ничего не знаешь, а можешь признаться, после чего мама будет весь вечер плакать, а отец наставлять тебя последними «мужскими» советами, которым ты все равно не последуешь. В конце концов около полуночи ты вернешься сюда с совершенно истерзанными нервами и начнешь собираться. Сам решай. Я сделала все, чтобы избавить тебя от этой сцены. Так всем будет легче. По мне, так лучше уходить по-кошачьи.

Род совсем растерялся. Не попрощаться, думал он, будет неестественно, неблагодарно, как-то не по-семейному, но и само прощание казалось невыносимо тягостным.