Альфред Бестер - Моя цель — звезды

— Иди ко мне, ты, малышка, — лепетал Фойл. — Спеши, парень. Спеши, малышка, малышка, ты спеши.

Как призрачная торпеда, незнакомец скользнул по внешнему гребню светового сигнала, медленно приблизился, словно бы оглядывая его. У Фойла на миг сжалось сердце: тот вел себя так осторожно, что ему вдруг подумалось, а не вражеское ли это судно, с Внешних Спутников. Но нет: он увидел хорошо знакомую красно-синюю эмблему, торговый знак могущественного клана промышленников. Клан Престейна. Престейн с Терры, великолепный, властный, щедрый. Он понял, что космическая посудина «Кочевнику», можно сказать, сестра: корабль Фойла тоже принадлежал Престейнам. Ему почудилось, что гостья парит над ним, словно ангел.

— Сестренка, — залепетал Фойл. — Маленький ангелочек… забери меня домой…

Корабль проследовал совсем рядом с Фойлом, на уровне его груди, так что тот мог видеть освещенные иллюминаторы, название и регистрационный код, четко выделявшиеся на корпусе: «Ворга-Т:1339». Звездолет поравнялся с ним за одно мгновение, миновал за второе, удалился во тьму за третье.

Сестренка от него отреклась. Ангел бросил его в аду.

Фойл замер, оборвав приплясывание и лепет. В полном отчаянии он воззрился ей вслед. Потом кинулся к семафорной панели и яростно застучал по кнопкам, подавая все сигналы подряд: зов на помощь, посадка, отбытие, карантин. «Кочевник» воссиял белыми, красными и зелеными огнями, запульсировал, извиваясь… И тут «Ворга-Т:1339» молча, безжалостно устремилась вдаль. Кормовые дюзы ее снова загорелись ракетным пламенем. Звездолет лег на прежний курс в сторону Солнца.

За пять секунд он родился заново, прожил целую жизнь и умер.

Тридцать лет бесцельного существования и шесть месяцев пыток Гулли Фойла, стереотипного Обычного Человека, завершились. Ключ повернулся в замке, дверь распахнулась. Это происшествие не оставило от Обычного Человека даже праха.

— Ты меня бросаешь, — проскрежетал он, наливаясь злобой. — Ты меня бросаешь тут гнить, как собаку. Оставляешь меня подыхать, ты, Ворга. Ты, Ворга-Т:1339. Не-е-е-е-ет. Я отсюда выберусь, я. Я за тобой пойду, за тобой, Ворга-Т:1339. Я найду тебя, Ворга. Я тебе за все отплачу, тебе. Я. Я тебя сгною. Я тебя убью, Ворга. Я тебя урою.

Ярость, будто кислота, потекла по его жилам, выедая тупое терпение и покорность, делавшие Гулли Фойла ничтожеством. Кислота замыкала цепь реакций, которым суждено было произвести на свет нового Гулли Фойла — адскую машину смерти. Теперь у него появилась цель.

— Ворга, ты… я тебя урою.

Он занялся тем, на что ничтожество не способно: принялся спасать себя.

Двое суток он бороздил обломки в пятиминутных вылазках, потом отыскал нечто вроде заплечной переноски, прицепил к ней баллон и присоединил к шлему скафандра импровизированным шлангом. Он извивался и протискивался, как муравей, тянущий на себе сучок, зато теперь весь «Кочевник» был ему доступен.

Фойл размышлял.

В рубке управления он нашел несколько уцелевших навигационных инструментов и научился ими пользоваться по стандартным руководствам, которые в изобилии валялись на полу. За десять лет службы на космофлоте он на это так и не сподобился, вопреки обещаниям повышенных окладов и продвижения по службе; теперь же его ждала более значительная награда: «Ворга».

Он определил, где находится. «Кочевник» висел в космосе на плоскости эклиптики, в трехстах миллионах миль от Солнца. Перед ним раскинулись созвездия Персея, Андромеды и Рыб. Почти точно впереди виднелось дымчатое оранжевое пятно Юпитера: даже невооруженным глазом было видно, что это планетарный диск. Если повезет, он доберется до Юпитера и найдет там спасение.

Юпитер не был и никогда не будет обитаем. Как и все планеты за пределами пояса астероидов, он представлял собой мерзлый ком метана и аммиака, а вот четыре крупнейших спутника его кишели людьми и городами, и все их население ныне вело войну с Внутренними Планетами. Ему грозила участь военнопленного, зато он останется жив, чтобы свести счеты с «Воргой-Т:1339»

Фойл исследовал двигательный отсек «Кочевника». В баках еще оставался запас топлива для высокоскоростных маневров, а один из четырех хвостовых двигателей казался пригодным к полету. Фойл отыскал руководства по двигателям и изучил их. Затем починил топливопровод, соединявший баки с камерой сгорания. Баки располагались на солнечной стороне корабля, поэтому разогрелись выше точки замерзания топлива, и оно оставалось жидким. Но течь не могло. В невесомости не было гравитации, способной продавить топливо вниз по топливопроводу.

Фойл продолжил изучение корабельных справочников и узнал оттуда кое-что про искусственную гравитацию. Если «Кочевник» удастся раскрутить, центробежная сила создаст на корабле достаточную силу тяжести, чтобы топливо перетекло в камеру сгорания. Если далее поджечь его там, нескомпенсированная тяга одной камеры придаст «Кочевнику» вращение.

Однако чтобы поджечь топливо, корабль сначала нужно было раскрутить. А как его раскрутить, если топливо не подожжено?

Фойл раздумывал, как выбраться из тупика. Его подстегивала «Ворга».

Он открыл дренажные каналы камеры сгорания и методично перетаскивал по ним топливо вручную, изображая собой насос. Теперь, если бы только топливо удалось воспламенить, оно будет гореть достаточно долго, чтоб корабль раскрутился и возникла сила тяжести. Затем из баков потекут новые порции топлива, и судно полетит.

Он попробовал спички.

Спички в космическом вакууме не горят.

Он испытал сталь и огниво.

Искры при абсолютном нуле не высечь.

Он задумался о нитях накаливания.

На «Кочевнике» не было электричества — ни в какой форме, — чтобы эти нити раскалить.

Фойл вернулся к руководствам и вчитался в них. Периодически сознание его оставляло — он был истощен до крайности. Тем не менее он продолжал думать и планировать. «Ворга» вознесла его к величию.

Фойл отколол лед от разбитого водяного бака, расплавил его теплом своего тела и налил воды в камеру сгорания. Топливо и вода не смешивались: вода плавала сверху тонким слоем.

После этого он обшарил склад химикатов и отыскал там серебристую проволоку чистого натрия. Просунул ее через дренажный люк. Коснувшись воды, натрий вспыхнул и стремительно разогрелся. Тепло передалось топливу, и то воспламенилось от раскаленной металлической иглы. Фойл полез за рычагом и закрыл им люк. В камере началось горение топлива, из единственной уцелевшей хвостовой дюзы бесшумно вырвалось пламя, и весь корабль сотрясла беззвучная вибрация.

Центробежная тяга привела «Кочевник» в медленное вращение. Появилась сила тяжести. Вернулся вес. Паривший внутри расколотого корабля мусор осыпался на палубу, стены и потолки. Гравитация направила топливо из баков в камеру сгорания.