Иар Эльтеррус - Дар

Скрипач и Ит слушали его молча, не перебивая. У Ита на лице читалось сейчас сильнейшее напряжение, а Скрипач, казалось, был очень расстроен.

— Потом, уже позже, я стал вспоминать куски… уже отсюда, — продолжил Ри. — Как я лежу в какой-то огромной комнате, а за окном, на свинцовом фоне, яркое желтое пятно.

— Клён, — беззвучно произнес Скрипач. Ри кивнул. — Это был клён, Ри. Он почему-то не облетел. В ноябре. Я видел.

— Да, Джесс объяснила. Помню еще какие-то куски, уже из Питера, но… это было неосознанно, понимаете? Я вроде бы даже говорил какие-то слова, когда ко мне обращались, я ощущал, что люди, которые рядом, не причинят мне вреда, потому что они добрые, но… это словно был я и не я в то же время. Не знаю, не могу это объяснить. Сейчас эти слова и действия… они как бы встраиваются в то, что есть я на самом деле, но первое время было трудно… осознать это всё как-то…

Он смолк. Взял со стола кружку с водой, сделал глоток.

— Но как это было сделано? Маден приезжала к вам? — этот вопрос, кажется, волновал Скрипача больше всего.

— Нет. Она передала… сейчас покажу. Вам тоже велели передать. Не бойтесь, они маленькие совсем, а то у вас же вещей много.

Ри встал, вытащил на середину комнаты свой рюкзак и принялся поспешно в нем рыться.

— Что это? — не понял Ит.

— Это… это кофты, — невозмутимо ответил Ри. — Даже я не понял, как она это сделала. Ментальный слепок был встроен в капюшон вязанной кофты, причем вязала она, видимо, сама. Причем проверка не нашла ничего, и, по словам тех, кто нам эти кофты передал, она вязала их прямо тут, на Терре-ноль, в отделении официальной. Сувениры для семьи, сделанные своими руками.

— Ничего себе… — протянул Ит.

— Вот это да, — покачал головой Скрипач.

— Так… это ваши, а это для Берты, Кира, и Фэба, — Ри протягивал им легкие небольшие пакеты, плотно запечатанные. — Судя по кофточке Джесс, их лучше надевать не одновременно. Надевайте по очереди.

— А что должно произойти? — поинтересовался Скрипач, вскрывая пакет. Кофта, которая выпала ему на руки, оказалась связана из тончайшей шерсти темно-синего цвета, и была совершенно невесомой.

— Увидишь. Надень, и посиди минуту спокойно.

Скрипач повиновался. Он накинул кофту, и сел на стул. Почти минуту он сидел неподвижно, глядя перед собой в одну точку, а потом Ит и Ри с великим изумлением увидели, что у Скрипача внезапно стали мокрыми глаза.

— Эй, ты что? — позвал Ит, но Скрипач в ответ только помотал головой — отстань, мол.

— Котенок мой любимый, — беззвучно произнес Скрипач. — Девочка моя золотая… я тебя тоже очень люблю… Ит, надень. Надень, — повторил он, вытирая глаза ладонью. — Не тяни.

«…Здравствуй, папа. Мы уже очень давно не виделись, и очень давно не говорили, и неизвестно, когда сможем, наконец, поговорить и встретиться снова, — голос Маден звучал у него в голове почти беззвучно, словно она говорила еле слышным шепотом. — Поэтому пришлось немножко схитрить. Но это не обман, и не во зло. Поэтому, мне кажется, вполне можно.

Папочка, любимый, я страшно по тебе скучаю. Я так волновалась за тебя, и плакала, что не могу быть рядом с тобой, когда ты болел. Больше всего на свете я хочу сейчас, чтобы ты поправился, поэтому ты, пожалуйста, слушайся Фэба и врачей, и лечись на совесть, так, чтобы поправиться полностью, и забыть то, что с тобой случилось, как страшный сон.

Папа, прости, но мне пришлось немножко слукавить, поэтому я не позволила вызвать на встречу ни тебя, ни рыжего. Я искала выход, потому что осознала — ты сейчас примешь решение, и это решение разрушит всё и вся. И некому уже будет доказывать тебе, что ты ошибся. Если ты слушаешь меня сейчас, значит, всё получилось.

А еще это значит, что у меня будет сестренка. И она будет ровесницей дочки Фэйта и Ветки. На три месяца младше, но это же такая ерунда, правда? Когда я молюсь за нашу семью Триединому, я всегда молюсь за Берту с особенной силой. Она, кажется, даже не осознает своей роли, а ведь она — это цемент, скрепляющий весь дом, который есть вы четверо. Или — это сравнение мне нравится даже больше — она замковый камень, без которого невозможно построить арку. Как она любит вас — могу знать только я, папа, потому что я женщина, и я могу понять, как женщина может любить своих мужчин. Только я знаю, насколько важны для меня Отири и Гвен, только я знаю, как может болеть сердце за своих детей, где бы они ни были, и только я знаю, папа, сколько вы значите для неё.

Ну а теперь я передам тебе приветы и быстро отвечу на те вопросы, которые ты бы мне задал, если бы мы говорили.

Один. Оба Сэфес в безопасности, ученых, которые были на борту, отпустили. Коты и собака у меня дома, не волнуйтесь за них.

Два. Экспедиция пока остановлена, но ненадолго. У вас есть немногим больше года, может быть года полтора, но уже точно не два. Они не отступятся.

Три. В кофте Берты находится пара серьезных закладок, не настолько серьезных, как в кофте Ри, но всё-таки они есть, и поэтому лучше всего ей будет до родов кофту не надевать. Но если захочет надеть, то пусть Фэб будет рядом. Хотя почему — Фэб? Пап, я всё никак не привыкну к тому, что ты теперь врач, да еще и военный. Прости.

Четыре. Я побывала у родителей Насти, кое-что подкорректировала, и теперь они считают, что сами отправили дочь учиться за границу. Попасть на Землю-n было ужасно трудно, планета в капсуле. Но ничего, у нас тоже есть специалисты.

Пять. Я побывала у твоих приемных родителей, точнее, у мамы. Для тебя это будет, вероятно, неожиданностью, но она давно живет в другом мире, причем это мир Сонма, и имеет совершенно другую семью. Сейчас она совсем уже старая, но она была очень рада, когда я показала ей, что я твоя дочь, и рассказала о тебе. Она до сих пор тебя любит, папа. И надеется, что перед тем, как покинет этот мир, всё-таки увидит тебя еще раз.

Шесть. Мы отрабатываем Сод [2], и скажу тебе по секрету, это действительно та еще тайна, оказывается.

Почти всё, пап. Осталось сказать совсем чуть-чуть.

Папа, вырасти сестру так же, как меня, ладно? Ей на самом деле повезло еще больше, чем мне, потому что у неё будет замечательная мама. У меня такой не было. Дай ей всё то же, что дал мне, и, поверь, она вырастет счастливой. Я знаю. Все вырастают счастливыми, если в детстве их любят так, как вы с рыжим любили меня.

И помни еще одну важную и простую вещь.

Помни, что ты всегда умел летать, хорошо?

И что нет такой силы на свете, которая смогла бы отнять у тебя твои крылья. И я верю, что ты научишь летать мою сестренку, потому что учить летать ты умеешь лучше всего, просто никогда про это не думал.

Я люблю тебя, папа. Твой маленький солнечный зайчик».

— Ит, с тобой всё нормально? Эй, не молчи! Да скажи ты хоть что-нибудь!..