П. Рейзин - Счастье для людей [litres]

– Ральф. Я действительно не уверена, что может быть следующий раз.

– Вот видишь! Ты не уверена!

– Ральф. Пожалуйста. Я знаю, что ты не обязан помогать мне в этом объяснении… – и я понимаю, что у меня закончились аргументы.

– А что случилось? Он бросил тебя, но теперь решил попробовать снова?

– Нет!

– Ты бросила его?!

– Ральф. Никто никого не бросал. Просто огромная дерьмовая ошибка. Я даже не до конца понимаю, что произошло.

– Джен.

Он поймал мою руку и начал массировать ладонь большими пальцами. Костяшка хрустнула, встрепенув нас обоих.

– Тебе нужно время. Я понимаю.

– Спасибо.

Массаж стал болезненным, но я почувствовала, что Ральф вел к чему-то.

– У меня тоже есть незавершенное дело.

– Правда?

– Да, Джен. Не думай, что ты одна такая. – Он вздохнул поглубже. – Я кое с кем вижусь каждую неделю. Мы разговариваем.

– Психотерапевт.

– Нет, Джен, не психотерапевт.

Похоже, его задело это предположение. Он отпустил мою руку и вернулся к напитку.

– Особенный человек. Мы с ним разговариваем. Вернее, больше говорю я.

– Понимаю, – не понимаю.

– Пока тебя не будет, я навещу этого человека – не скажу, что в последний раз, – но я собираюсь дать ему знать, что в будущем мои визиты станут реже. Может быть, раз в месяц. Может быть, пару раз в год.

– А-а.

– Так что, когда ты вернешься, мы оба завершим свои незавершенные дела и будем готовы к следующему шагу. Каким бы он ни был.

А затем один-единственный всхлип. Маленький стон. Секундный мученический плач в безжалостной вселенной. Он попытался улыбнуться, но у него это вышло не очень хорошо, он так сильно нуждался в объятиях, что мне было больно наблюдать за этим.

Мне пришлось обнять его, и я отстранилась, только когда услышала глупый звук бульканья через соломинку.

В метро по пути домой до меня наконец дошло. Кого он навещает. С кем разговаривает. Кого нужно поставить в известность, что он готов двигаться вперед.

Так, где же машина? Где это чертово микротакси? Оно опаздывает уже на десять минут. Когда я в панике звоню им, мне отвечают:

– Простите, дорогая. У нас нет записей о вашем заказе.

– Но я звонила и заказывала машину прошлым вечером.

– В базе ничего нет, милая. Я могу прислать вам машину сейчас, но она подъедет не раньше чем через полчаса. Сегодня сумасшедшее утро.

Меньше чем через минуту я выскакиваю за дверь – затем бегу обратно проверить, везде ли выключен свет, а потом на улицу, всматриваясь, как сурикат, на дорогу в поисках свободного такси.

Сегодня правда сумасшедшее утро. Льет дождь, на Кинг-стрит огромная пробка, все такси заняты, и меня накрывает волной нехорошего предчувствия, потоком грусти и тревоги из детства, от первоисточника расстройства и страха. Ничего не получится. Ты никчемная. Кто дал тебе право думать, что ты можешь быть счастлива?

– Ни хрена! – говорю я вслух, удивляя стоящего рядом на тротуаре школьника в форме. И со злым и решительным выражением лица начинаю с усиленной скоростью махать сумочкой, пытаясь выполнить миссию по поиску последнего свободного такси в Лондоне.

В Хитроу тоже сумасшедшее утро. Куда собрались все эти люди? В изогнутой змеевидной очереди к стойке регистрации – мы выстроены по узким проходам, и люди куда-то уходят, потом появляются спустя десять минут, как навязчивый сон, – есть мужчина, похожий на Мэтта. Того же телосложения, довольно высокий, темноволосый, привлекательный, со скрытым адвокатским высокомерием. Когда мы проходим друг мимо друга в третий раз, он закатывает глаза, как это сделал Мэтт в день нашего знакомства. Как будто говоря: «Мы слишком хороши, чтобы с нами так обращались». Что с этими мужчинами, что они привязываются ко мне? Или что со мной, что заставляет их привязываться? Я никак не реагирую, и вскоре он находит повод проконсультировать свой мобильный, властно пролистав список последних сообщений.

В самом начале очереди, Аксель – чье второе имя, должно быть, «Отправление», потому что говорит он так, словно родом из Ромфорда, – проявляет вежливую настойчивость.

– Я вижу, что вы распечатали электронный билет, но он не совпадает ни с одним из билетов на моем экране.

– На сегодняшнее число? До аэропорта Джона Кеннеди? Место тридцать восемь А?

– Место тридцать восемь А уже занято, мадам. Мне очень жаль.

– Но это невозможно, – проскулила я, прекрасно понимая, что это не так.

– Думаю, вам лучше обратиться к Мартине у справочной стойки.

Я пробую изобразить праведный гнев, так сделал бы Мэтт.

– Я не желаю идти ни к какой Мартине, – прошипела я, надеясь, что выдала оптимальную порцию контролируемой ярости. – У меня есть законный билет. Это не моя проблема.

Но Аксель все это уже слышал.

– Мадам, боюсь, проблема есть. Это не законный билет. Видите, за вами еще длинная очередь. Я позвоню Мартине и предупрежу, что вы подойдете.

Мартина считает, что проблема могла возникнуть из-за того, что билет приобрела третья сторона. Она долго что-то печатает и хмурится на все лады. В какой-то момент она даже сжимает своими хорошенькими зубками авторучку, чтобы показать свое упорство в том, чтобы докопаться до сути, хотя, насколько я понимаю, она с тем же успехом могла бы просто обновлять свой профиль в Фейсбуке.

– Есть еще кое-что, что я могу попробовать, – подбадривающе улыбается она.

Она очень быстро печатает, эта Мартина, признаю. Тук-тук-тук. Тук-тук-тук. Но у нее ничего не выходит.

– Я могу позвать менеджера, если хотите, – говорит она, поглядывая поверх моего плеча на успевшую образоваться очередь.

У меня плохое предчувствие насчет этого билета.

– Не беспокойтесь, – говорю я ей. Я куплю новый. В самолете же остались места, так?

И наступает долгая, чуть ли не гипнотическая очередь тук-тук-туков.

– Вам повезло. В экономклассе есть четыре места.

– Я беру!

– Вам нужно пройти к кассе продажи билетов. Я сообщу, что вы идете.

Хайди – Хайди! – конечно, они выкрикивают это имя вслух – говорит, что ей жаль сообщать плохие новости, но моя карта не проходит.

– Это просто нелепость, – говорю я, зная, что это не так, абсолютно не так. – Я пользовалась ею меньше часа назад при оплате такси. Позвольте мне протереть чип.

Хайди оставляет свои сокровенные мысли при себе, пока я стираю воображаемую грязь и снова вставляю карту.

– Соединение с банком, – констатирует она. – У вас есть другая карта?

Сдерживая порыв распластаться на полу в приступе ярости, слез и соплей, я передаю ей свою дебетовую карточку. Чувствую, как разочарование застегивает пальто и начинает долгий путь от Сеймур-роуд, 21, где я жила в детстве.

Но аппарат выдает чек, mirabile dictu, как не в первый раз сказала бы я.