Эрик Рассел - Рассказы. Часть 1 [компиляция]

— Многим так кажется. И, как правило, это заблуждение. На деле, — продолжал пухлый человечек, оживая на глазах, — я служу на этом месте вот уже двадцать лет и до сих пор не встретил человека, который был бы совершенно бесполезен.

— Похоже, вы пытаетесь отговорить меня, — заметил Мэйсон. Его голос неожиданно окреп: — Мой разум отработал своё!

— Не будете ли вы столь любезны рассказать, на чём основано такое утверждение?

— Нет ни одной причины оставаться в живых. Если человек решает умереть, значит, он имеет на то свои веские основания. Но только в виде любезности, могу сказать: основная причина в том, что я не боюсь смерти.

— И жизни? — вставил чиновник. Его пухлое лицо внезапно приняло иное выражение. Оно стало чрезвычайно проницательным.

— И жизни, — повторил Мэйсон без малейшего колебания. Затем продолжил: — Когда все планы в жизни человека осуществлены, все цели достигнуты, все амбиции реализованы, а все друзья давно отправились в мир иной, то и он должен отойти от всего лишь по той причине, что ему больше нечего делать, жизнь перестаёт быть жизнью. Она становится, скорее, просто существованием, временем ожидания. Других оправданий своему существованию я не нахожу.

Чиновник участливо кивнул: — Не мне, конечно, разубеждать вас. — Он показал на бланки: — Разрешите хотя бы заполнить эти анкеты или вы отказываетесь сделать одолжение?

— Ах, давайте, доводите до конца эту волокиту, — ответил Мэйсон.

Собеседник вновь поднял ручку:

— Женаты?

— Не было времени.

— В самом деле? — Он записал это с явным сомнением. — Значит, и детей нет?

— Что вы хотите этим сказать?

— Вы никогда не выступали в роли донора?

Мэйсон оборвал его:

— Никогда не одобрял подобных обычаев, даже если они заложены в нашей цивилизации.

— Они необходимы, поскольку полезны для каждого, — возразил собеседник. — Ведущая сила, толкающая вперёд современную науку, — это стремление помочь людям. Или вы предпочитаете, чтобы всё вершилось, как в варварские века, когда наука была продажной, а знания употреблялись во зло?

— Не уверен, что это было бы хуже. Во всём было больше путаницы, но больше и жизни.

— Вы предпочитаете, так сказать, поедать всё сырым?

— На этой стадии — да, — Мэйсон продолжал говорить, как будто раздумывал вслух. — У меня алебастровая вилла и сорок акров кактусовых садов на Марсе. Это верх возможного и достижимого в жизни. Во многих отношениях эта алебастровая вилла — своеобразный мавзолей над могилой. Но я страдаю от мучительной скуки в абсолютном комфорте. Как же мало осталось сделать — эта работа для первого и второго поколения омоложающихся. Земля цивилизованна. Венера освоена. Марс тоже. Также и Луна под многочисленными искусственными куполами. Везде, куда ни глянь, — цивилизация, порядок, расчёт и контроль.

— Неужели везде? — засомневался чиновник, недоверчиво поднимая брови.

— Даже джунгли искусственно выращены на потеху роду человеческому, — продолжал Мэйсон с ощутимой ноткой презрения в голосе. — Джунгли из вегетативно разработанных растений и животных, которые находятся под наблюдением ветеринаров. Лев в конце концов возлёг-таки рядом с агнцем. Тьфу!

— Вам это не нравится? — осторожно поинтересовался чиновник.

Мэйсон гордо повернул голову:

— Веками китайцы пользовались древним проклятием: «Что б ты жил во времена перемен!» Теперь это уже не проклятие. Это благословение. Мы высокотехнологичны и высокоцивилизованны. Мы получили так много прав, вольностей и свобод, что можно только молиться об оковах, с которыми можно побороться и потом с наслаждением разбить. Я считаю, что с оковами жизнь была бы интереснее, если бы у нас ещё остались хоть какие-то оковы.

— Сомневаюсь, — заявил чиновник. — Люди очень счастливы в нашем веке, пока ими вдруг не овладевает фрустрация, непонятное ощущение бесцельности существования. Но у подавляющего большинства это наступает очень и очень нескоро. — Он указал ручкой на свои бумаги. — В вашем случае это заняло почти три века — чтобы достичь подобной стадии в развитии.

— Да, — согласился Мэйсон, — потому что у меня был порядочный промежуток времени, когда мне было что делать. Теперь делать нечего. В конце концов, придётся делать ещё одно омоложение. И какая от этого польза? Человек долго может слоняться без дела, слишком долго. — Он наклонился к собеседнику, упёршись руками в колени, лицо его посуровело. — Знаете, что я думаю? Я думаю, что наука зашла слишком далеко.

— Дело не только в этом.

— Это так, — настаивал Мэйсон. — Говорю вам, наука поймала нас в капкан. Она доставила нас до Марса и Венеры. Дальше она повести нас не может. Внешние, более отдалённые планеты лежат за пределами достижений любого мыслящего существа. Никакая ракетно-горючая смесь и никакая реактивная система запуска в перспективе не могут преодолеть подобную пропасть. И от этого никуда не денешься. Наука вывела нас на крайний рубеж — и вот я располагаю кнопкой — полностью автоматизированной белой виллой на этом рубеже. Дальше науке просто некуда идти, поэтому она обернулась на жизнь внутри общества, из чего получилась цивилизация. В результате мы абсолютно свободны и получили счастье такой ценой, что можно только оплакивать такое счастье.

Чиновник удивлённо поднял брови, язвительно заметив:

— Довольно странно, что человек, столь непримиримый к науке, прибегает к её помощи, чтобы уйти из жизни?

— Я выбрал способ ухода в соответствии с законом, — возразил Мэйсон. — К тому же я готов признать, что наука имеет свои полезные стороны. Но я не считаю, что она должна быть выше критики.

— Может, там вас ещё что-то ждёт, — загадочно предположил собеседник. — Я часто думаю, что на этом не всё кончается.

— Конец приходит, когда нет цели и желания. Всё, что не может расти, погибает.

— Это мнение, на которое вы, как гражданин, имеете полное право. — Поведение чиновника обнажило его собственную позицию. Перебирая свои бланки, он выбрал один. — Выяснив, что ваше решение окончательное и бесповоротное, мне не остаётся ничего другого, как выписать вам пропуск.

— О боги, туда ещё нужен пропуск! — Мэйсон склонился над столом и выхватил подписанный пропуск прямо из руки чиновника, помахав им, как белым флагом. — Что теперь с этим делать?

Кивнув на следующую дверь, чиновник сказал:

— Пройдите и предъявите консультанту. Он поможет выбрать способ ухода.

— Здорово у вас всё устроено, — сказал Мэйсон. И снова помахал чиновнику флагом-пропуском. — Что ж, спасибо за всё. До встречи в следующем мире.

— Эта встреча произойдёт не раньше, чем моё тело не сможет выдержать дальнейших омоложений, — пообещал тот.