Эрик Рассел - Рассказы. Часть 1 [компиляция]

Затем он показал белые зубы и потряс белой бородой:

— Вы нуждаетесь в уходе.

— А я не тепличный цветок, — заявил Мэйсон. — Не бойтесь, не завяну.

Корлетт издал ещё один смешок и прибавил:

— Ты слышал, Декстер? Он не хочет ухода.

Дед Мороз, которого звали Декстером, перевесился через стол и сурово спросил Мэйсона:

— Это ещё почему?

— Вот как это случилось, — стал рассказывать Мэйсон. — Мне не осталось ничего, как только сидеть и думать. Через некоторое время я передумал обо всём на свете, и многое показалось мне пустяком. Я стал бесполезным винтиком в большой сложной машине, и всё, что мне оставалось, — это ждать, пока меня заменят.

— Мне это знакомо, — кивнул Декстер. — Самому пришлось через это пройти.

— Затем как-то раз проповедник, выступающий по телевизору, дал новый толчок смыслу моего существования. Он превозносил нашу цивилизацию, её научную аккуратность, её совершенство. Она работает так чудесно, говорил он, потому что каждый человек имеет своё место, и каждое место — имеет своего человека. Все винтики сцеплены, от мала до велика, и все приносят общественную пользу. Его речь, видимо, была построена в поднимающей дух технике типа «Всё в твоих руках!»

— Ну и? — отозвался Декстер.

— И вот тут-то он сболтнул лишнее. Он выразил мнение, что наша неспособность достичь далёких планет ниспослана нам свыше, только мы этого не замечаем. Всемирная цивилизация столь тонко и высоко организована, что внезапный разброс винтиков по Вселенной может развалить всю систему. Наступит хаос. Механизм сверхцивилизации не сможет отлаженно работать, если станет терять свои части быстрее, чем их можно будет заменить новыми.

— Не лишено смысла, — вставил Корлетт. — Но что из этого?

— Я провёл этот эксперимент на своей алебастровой вилле на Марсе. — Мэйсон загадочно посмотрел на Корлетта. — Вы знаете, что на Марсе нет алебастра?

— Нет.

— Ну так вот, его там действительно нет. Ни унции, ни грана. Мне посчастливилось пригнать партию алебастра с Земли ещё в прошлом веке. И он был доставлен не кораблём. Он был выстрелен через космос методом вибротранспортировки, в снарядах. Послать их пришлось куда больше, чем было необходимо, поскольку три четверти ракет реинтегрировались неправильно и перестали быть алебастром. Это большая, очень большая проблема вибротранспортировки. Хотя это и сверхскоростной способ доставки товара, но крайне капризный.

— Продолжайте! — потребовал Декстер, не сводя с него взгляда.

— Человеческие существа совершают перелёты по маршруту Земля — Марс на ракетных кораблях. Это медленно, зато надёжно. Все остаются целы и невредимы. — Мэйсон остановился и почесал голову, в которой по-прежнему сохранялся слабый, но настойчивый звон. — И вот на этой чёртовой проблеме я проторчал четыре года, высчитывая шансы для мыслящего существа, выброшенного живьём на одну из дальних планет средствами вибротранспортировки. Я вычислил, что предельный груз должен составлять несколько выше двухсот фунтов.

— Двести восемьдесят четыре, — поправил Декстер.

— И ещё я вычислил, что шансы потрясающе невелики. Не более трёх на тысячу.

— Семь, — сказал Декстер.

— Неужели? Эффективность, должно быть, повысилась.

— Повысилась. Ничто не стоит на месте.

— В любом случае, — продолжал Мэйсон, — шанс на удачу столь убийственно невысок, что эта техника перелётов зарезервирована исключительно для сумасшедших и самоубийц. Другими словами, для нескольких винтиков, которые стали лишними, по их мнению.

— И вы — один из них? — заключил Декстер. Он оглаживал бороду, бросая задумчивый взгляд то на Корлетта, то снова на Мэйсона.

Мэйсон согласно кивнул.

— Представляете, какая поднимется возня среди освоителей космоса, если этот способ путешествий станет доступен всем? Но подобного энтузиазма не наступит, если ворота космопорта для дальних перелётов станут воротами Терминала Жизни. Немногие отчаянные пройдут через них: их число невелико, и они для общества не много значат.

— Так значит, вы просто сложили два и два?

— И получил четыре. Я тщательно изучил права личности, ловко сформулированные законом, затем несколько туманных сведений об оборудовании Жизненного Терминала и, наконец, заявление специалистов о нецелесообразности дальнейших пробных запусков ракет на дальние расстояния. Но всем известно, что учёные спят и видят, как сделать такие ракеты. Почему же не поэкспериментировать? Вот вам и ответ: потому что средства дальних перелётов давно уже изобретены и работают!

Декстер хмыкнул:

— Есть один изъян в вашем объяснении. Если вы могли додуматься до этого, используя всем известные сведения, почему же миллионы других не пошли по вашим следам?

— Потому что любой вывод — ничто, пока не получены прямые доказательства, — Мэйсон пригорюнился. — Вот где власти предержащие разыграли меня. Я совершил мой лучший поступок в жизни, с того момента, как оставил Марс и ступил на Землю, я поставил свою жизнь на те семь шансов из тысячи и прошёл. Я счастливчик и действительно в сорочке родился. Я получил доказательство, которого искал.

— И теперь завязли в нём, — вставил Корлетт. — Здесь нас восемь сотен. Учитывая процент, при котором новоприбывшие успешно реинтегрируются, пройдёт ещё много времени, прежде чем нас будет от восьмидесяти тысяч до восьми миллионов. Так что пока что мы немногого достигли. Ни аэропланов, ни ракетных кораблей, ни видео, ни фабрик по омоложению, ни алебастровых вилл, ни вибротранспортеров. Теперь возврата нет. Ты не сможешь вернуться из мёртвых.

— Знаю, — Мэйсон расстроенно причмокнул, впрочем не особенно походя на огорчённого человека. Он задержался взглядом на воронёном стволе Декстера: — Эти учёные головы создали хитрую систему, очень искусную игру. Есть жизнь после смерти, но никто не вернулся, чтобы рассказать о ней. Фокус в том, что никто не расскажет этого, пока мы не сможем построить собственную цивилизацию.

— Верно говоришь, — согласился Корлетт с особым воодушевлением.

— Но не возвращение меня беспокоит. Я хотел доказать это только себе. Я совершил разворот на сто восемьдесят градусов. Я повернулся вокруг себя и пошёл обратно, туда, откуда начинал, на дне ямы, с лопатой в руках.

— Одной лопаты будет мало, — заметил Декстер. Он похлопал по ружью, с которого не сводил глаз Мэйсон. — Эта планета не слишком дружелюбна.

— Тем лучше. Оковы делаются для того, чтобы их разбивали. В моей жизни больше не будет омоложений, и мне осталось не так много. Дайте же мне ружьё и лопату и покажите, где начинать.

Для него нашли и то и другое, и вывели его наружу. Опершись на лопату, он вдыхал пряный воздух чужой незнакомой планеты, увидел несколько сложенных из камней домов. Взор его скользнул оттуда в небо, на гигантское красное пятно на чудовищной штуке, подвешенной в небесах. Его ноги зарывались в причудливо-пурпурной траве.