Диана Гэблдон - Эхо прошлого. Книга 2. На краю пропасти [litres]

Большинство индейцев сохранили своих лошадей. Теперь они кружили на них вокруг основной части войска, иногда выезжая на разведку. Возвращаясь, они иной раз предлагали провести отряд другим путем, там, где дорогу – которая и в лучшие времена представляла собой всего лишь тропу – не поглотил лес или разлившийся из-за дождя ручей, который внезапно побежал с гор. Недалеко от Беннингтона протекала река Валумсек, и Уильям на ломаном немецком обсуждал с одним из гессенских лейтенантов, можно ли погрузить припасы на плоты и сплавить их вниз по течению. Разговор носил чисто теоретический характер – никто из них не знал, как течет Валумсек или насколько она судоходна, зато давал возможность попрактиковаться в чужом языке и скоротать долгий переход по жаре.

– Мой отец много времени провел в Германии, – медленно сказал Уильям по-немецки старшему лейтенанту Грюнвальду. – Еда Ганновера ему очень понравилась.

Грюнвальд был из Гессен-Касселя и при упоминании Ганновера лишь с ухмылкой покрутил ус, но вслух признал, что ганноверец способен поджарить говядину и сварить на гарнир к ней несколько картофелин. Зато его, Грюнвальда, мать умеет так приготовить свинину с яблоками, вымоченную в красном вине и приправленную мускатным орехом и корицей, что слюнки текут даже при воспоминании о ней. А по лицу Грюнвальда тек пот, прокладывая дорожки в грязи и увлажняя воротник светло-голубого мундира. Лейтенант снял высокую гренадерскую шапку и утер пот огромным пятнистым платком, не успевшим высохнуть с прошлого раза.

– Думаю, сейчас нелегко будет найти корицу, – сказал Уильям. – Дай бог найти поросенка.

– Ты только найди, а уж я для тебя его зажарю, – заверил Грюнвальд. – Что до яблок… – Он запустил руку в мундир и достал пригоршню маленьких краснобоких ранеток. – У меня их целый бушель [31] Бушель – мера сыпучих веществ, равна примерно 36 литрам. Бушель яблок равен 18 кг. . У меня…

Его прервали взволнованные возгласы индейцев, скачущих обратно вдоль колонны. Один из них указал назад и крикнул:

– Река!

Это слово будто вдохнуло новую жизнь в утомленных солдат. Кавалеристы – невзирая на отсутствие лошадей они упрямо продолжали носить высокие сапоги и палаши, от чего страдали сильнее остальных – подтянулись, в предвкушении бряцая амуницией.

Из передних рядов донесся еще один крик:

– Коровьи лепешки!

Это вызвало приступ веселья у тех, кто перешел на торопливый шаг. Полковник Баум, чья лошадь уцелела, отъехал на обочину и, нагнувшись, принялся что-то говорить проходящим мимо офицерам. Его адъютант наклонился к нему, показывая на небольшой холм на противоположной стороне.

– Как ты думаешь… – сказал Уильям, повернувшись к Грюнвальду.

Старший лейтенант посмотрел на него пустым взглядом, рука ослабла и опустилась, шлем, похожий на митру, упал в пыль и покатился. Уильям моргнул от неожиданности, когда из черных волос Грюнвальда зазмеился красный ручеек.

Грюнвальд внезапно осел наземь и завалился на спину, лицо его стало землисто-серым.

– Черт! – воскликнул Уильям и вздрогнул от внезапного осознания того, что только что произошло. – Засада! – взревел он во всю мощь своих легких. – Das ist ein Ü berfall! [32] Это нападение! ( нем .)

В ответ на тревожные крики из леса раздались несколько выстрелов. Уильям схватил Грюнвальда под мышки и торопливо оттащил под укрытие сосен. Старший лейтенант был еще жив. Убедившись, что пистолет у немца в руках, а курок взведен, Уильям достал свой пистолет и бросился к Бауму. Привстав на стременах, тот высоким пронзительным голосом кричал что-то по-немецки. Уильям разобрал лишь несколько слов и принялся оглядываться, пытаясь по действиям гессенцев понять, что приказал полковник. Заметив бегущий по дороге отряд разведчиков, он бросился ему навстречу.

– Чертовы повстанцы! – выдохнул один из разведчиков. – Рядом.

– Где? Насколько рядом?

– Миля или две.

Уильям глубоко вздохнул и спросил, сколько повстанцев на них идет.

– Две сотни или больше. Вооружены мушкетами, пушек нет.

– Хорошо. Возвращайтесь и следите за ними. – Уильям повернулся к полковнику Бауму, испытывая странное ощущение, что земля под ним будто зашевелилась.

Окопались, поспешно, но грамотно укрывшись за кучами земли и временными баррикадами из поваленных деревьев. Втащили пушки на невысокий холм и нацелили на дорогу. Повстанцы, разумеется, не пошли по дороге, а навалились с обеих сторон.

В первой волне их было около двухсот – точнее не подсчитать: они бежали между толстыми стволами деревьев. Заметив движение, Уильям стрелял наугад, особо не надеясь попасть. Нападавшие на миг заколебались.

Из-за их спин раздался зычный голос:

– Мы победим их, или Молли Старк овдовеет этой ночью!

– Чего? – пораженно воскликнул Уильям.

Что бы ни имел в виду кричавший, его призыв был не напрасен: огромное количество повстанцев выплеснулось из-за деревьев и бросилось к пушкам. Стоявшие рядом с ними солдаты тут же удрали. Повстанцы с легкостью расправились с остальными, и Уильям уже мрачно приготовился забрать с собой как можно больше врагов на тот свет, как вдруг откуда-то выскочили два индейца, схватили Уильяма под руки и, вздернув на ноги, быстро уволокли прочь.

Вот так вышло, что лейтенант Элсмир снова выступил в роли Кассандры, доложив генералу Бергойну о сокрушительном поражении у Беннингтона. Множество людей было убито или ранено, пушки достались врагу, а они даже не увидели ни одной коровы.

Медленно бредя к своей палатке, Уильям устало думал, что так и не убил ни одного повстанца. Наверное, он должен был жалеть об этом, но почему-то не жалел.

Джейми купался в реке, смывая с тела пот и грязь, и вдруг услышал довольно странные ругательства на французском. Слова были французские, а вот выражаемые ими эмоции – нет. Ощутив любопытство, он вылез из воды, оделся и, немного пройдя по берегу, обнаружил взволнованного юношу, который отчаянно махал руками и жестикулировал перед толпой озадаченных рабочих. Попытки юноши общаться на французском лишь веселили их: большинство были немцами, а остальные – американцами из Виргинии.

Джейми представился и предложил услуги переводчика. Таким образом он и начал проводить значительную часть дня в обществе молодого польского инженера, чья непроизносимая фамилия быстро сократилась до Кос.

Кос оказался умным и трогательно увлеченным человеком. Джейми тоже заинтересовался укреплениями, которые строил Костюшко, – Джейми гордился тем, что мог произнести его фамилию правильно. Со своей стороны, Кос был благодарен за помощь в переводе и заинтересован в высказываемых Джейми наблюдениях и советах, которые тот был способен дать благодаря общению с Брианной.