Эдвин Табб - Рассказы

— Да почему? — Пени невольно тоже заинтересовался.

— Потому что увидел последнюю войну.

Дон подался вперед, забытая сигарета погасла, глаза горели — во что бы то ни стало надо заставить их понять правду.

— Он увидел: конец всему. Увидел собственную смерть, и ему захотелось, бедняге, перед смертью хоть немножко пожить.

Все было разумно. Даже Пени это понял. Он еще раньше просмотрел все секретные данные о Клайгере, подробнейший отчет о его поведении за все годы, психологический анализ каждого его шага и поступка и соответствующие выводы. Служба безопасности знает свое дело.

— Это… — Пени с усилием проглотил комок в горле. — Этого не может быть!

— Это чистая правда. — Дон зажег потухшую сигарету. — Он мне рассказал — у нас было вдоволь времени для разговоров. А не то как бы мы его поймали? Он бы вовек нам не попался, была бы только охота. Но ему надоело, и страх одолел, ужас смертный. Он непременно хотел посмотреть выставку — и ждал, что пуля Бронсона его прикончит.

— Постой, постой! — Эрлмен нахмурился, недоуменная складка прорезала его лоб. — Ни один человек в здравом уме не пойдет сам навстречу смерти. Это же просто бред!

— Вот как? — мрачно спросил Дон. — Пораскинь-ка мозгами.

— Оно конечно, пуля — штука аккуратная: раз — и готово, — рассуждал Эрлмен. — Но ведь он же не умер! Ты ж помешал Бронсону!

— Вот тут-то я и стал «предателем». — Дон раздавил окурок. — Я помешал Бронсону и этим доказал, что будущее можно изменить, что даже такой провидец, как Клайгер, предвидит только возможное, но не неизбежное. И у нас появилась надежда, у нас обоих.

Он встал и поглядел сверху вниз на Пенна, обмякшего в кресле, стараясь не замечать бешеного, ненавидящего взгляда генерала. Тут тревожиться было не о чем.

— Иначе быть не могло. Если мы хотим избежать того, что увидел Клайгер, надо сломать привычные рамки. И я переправил его к красным, он готов выполнить свой долг. Они узнают правду.

— Они переймут все наши находки! — Пени вскочил на ноги. — Они создадут такие же объекты, и мы лишимся самого большого нашего преимущества. Да вы понимаете, что вы наделали, Грегсон?

— Я открыл окно в будущее — и для них, и для нас. Последней войне не бывать!

— Вот ловкач! — Пени даже не пытался скрыть злобную издевку. — Ну и ловкач! Взял да и распорядился, никого не спросясь. Ты у меня за это подохнешь как собака!

— Нет, генерал, — покачал головой Дон. — Не подохну.

— Не надейся! Сейчас отдам приказ, и тебя расстреляют!

Дон улыбнулся, наслаждаясь своей новой, непреложной уверенностью в будущем.

— Нет, — сказал он. — Не расстреляют.

Марк опоздал на вечеринку. Два пациента, поступивших в последнюю минуту, и срочный звонок от потенциального самоубийцы поломали его график, так что, когда он наконец приехал, только несколько человек сидели в гостиной посреди того, что несомненно оставит после себя след. Глория вспомнит об этом позднее, нет сомнений. Она и Билл были щедры, но одной щедрости недостаточно, чтобы привести все в порядок. Она сжала его руку, когда он вошел в квартиру.

— Марк! Рада тебя видеть. Я уж думала, ты не придешь.

— Прошу прощения, — извинился он. — Сандра еще здесь?

— Она разговаривает с доктором Лафаржем. — Глория снова сжала ему руку. — Когда же наконец это случится, Марк?

— Как только я смогу убедить ее в том, что, выйдя за меня замуж, она получит достаточную компенсацию за ту мишуру, которой, как она полагает, ей будет не хватать, если она согласится на этот шаг. — В голосе его чувствовалась горечь.

Он несколько смягчился, когда Билл сунул ему в руки бокал.

— Спасибо.

У Билла была хорошая память. Вермут и джин были в той пропорции, которую он любил, и которая ему требовалась. До них доносился приглушенный шум голосов из группы гостей в углу, неразборчивые обрывки фраз, затем голоса стали тише, словно разговор пошел о тайных и секретных вещах. Все замолчали, когда Марк направился к ним.

— Марк! — Сандра встала и пошла ему навстречу, подставляя щеку для поцелуя. Это была совсем молодая, очень привлекательная девушка, бледная кожа и черные густые волосы придавали ей сходство с итальянской Мадонной.

— Как я рада, что ты все-таки пришел, дорогой. Я хочу тебя познакомить с моими друзьями.

Марк стоял, чувствуя себя не совсем в своей тарелке, когда она присвоила ему титул, на который у него не было никаких прав. Похоже, она все никак не поймет, что психиатр и психолог — это не одно и то же, и что первое требует медицинской степени, которой у него не было.

— Джим Тейлор, инженер, — быстро говорила она. — Сэм Клейн, реклама. Лорна Ламбер, медиум. Рэм Рута продает антиквариат из Индии. А это… — она сделала многозначительную триумфальную паузу, — доктор Лафарж.

Марк невзлюбил его с первого взгляда — он слишком походил на Мефистофеля. Жидкие черные волосы, прилизанные к узкому черепу и нависающие над высоким лбом. Густые брови, слегка изогнутые вверх. Аккуратные усы и борода клинышком, смертельно-бледное лицо. Он — позер, угрюмо думал Марк, в его внешности больше искусственного, чем естественного.

— Доктор Конвей? — Его изящная рука оказалась неожиданно сильной при рукопожатии.

— Я не доктор. — Как обычно, когда Сандра его с кем-нибудь знакомила, Марк вынужден был объясняться. — Я обычный врач. У меня нет степени. Сандра всегда делает эту ошибку.

— Понятно. — У него были черные, глубоко посаженные глаза. — Обычная ошибка. Я-то сам доктор философии. — Его глаза сузились. — Мы ведь встречались раньше, мистер Конвей.

— Не припоминаю. — Марк напряг память. — Нет. Мне кажется, мы с вами не встречались.

— Уверяю вас, — настаивал Лафарж. — Возможно, вы обо мне все-таки вспомните, и очень скоро.

Группа образовалась вновь, кое-кто сидел, словно ученик, в ногах у Лафаржа, забыв о своих коктейлях за разговором, который вращался вокруг одной темы. Эту тему Марк нашел просто неприятной..

— Хотел бы я найти хоть одного человека, который извлек пользу из знаний в области таинственного, — сказал он. — Я не имею в виду тех, кто разбогател, потворствуя капризам любопытных. Относясь со всем должным уважением к подлинно мистическому, мне кажется, что они заплатили слишком высокую цену за спокойствие их разума.

— Какую, например? — поинтересовался Лафарж.

— Уход от реальности. Надо воспринимать мир таким, какой он есть. Бегство от него может иметь только один конец.

— По-вашему, стало быть, все мистики — сумасшедшие?

— Они — не нормальные. Это основание предположить ненормальность.

— Может быть, вначале следует определить, что же такое «ненормальность»? — мягко вмешался Рэм Рута.