Артур Порджес - Рассказы

Эйдер стоял и безучастно смотрел на санитаров, вносивших крошечный трупик в машину «скорой помощи». Желваки на его лице ходили ходуном.

— Я знаю и убийцу, и его авто, — сказал он мне сдавленным голосом. — Рано или поздно он должен был кого-то погубить. Законченный тип. Хорошо бы нам хотя бы на этот раз его арестовать.

Я внимательно взглянул на того, о ком шла речь. Упитанный, отлично одетый, со здоровым загаром, эдакий сияющий благополучием мужик. Таких прищучить сложновато. Скуластая физиономия, мешки под глазами. Румянец уже вернулся на его щеки, но он все еще, казалось, нервничал, хотя и держался довольно надменно, будто так и ждал от нас зуботычины, и уже готов был бежать жаловаться на грубиянов полицейских.

— Вы не имеете права обвинять человека в том, что у него диабетическая кома, лейтенант, — произнес он с вызовом. — Вы уже прибегали к подобным приемам, да присяжные не купились. Не забывайте, что перед вами — Горден Вэнс Уитман, а не какой-то трусливый сопляк. За меня есть кому заступиться. Так что пришить мне дело вам вряд ли удастся.

— Вы пьяны, — промолвил Эйдер. — И еще. Вы забыли добавить к вашему достопочтенному имени титул «Третий».

— Черта лысого — пьян. Диабетическая кома.

Его крошечные глазки горели лукавым огнем.

Я перевел взгляд на лейтенанта. Тот с отвращением пожал плечами.

— Мы уже несколько раз ловили его за рулем в таком состоянии. Он и людей сбивал — правда, не насмерть. И у него действительно диабет: ты же знаешь, симптомы почти такие же. Суд недостаточно хорошо разбирается в этих нюансах, а шайка высокооплачиваемых адвокатов сделает все, чтобы окончательно сбить с толку присяжных.

— Присяжные — ребята что надо, — улыбнулся Уитман, слегка покачиваясь. — Мне надо принять лекарство.

С показным хвастовством он вынул из кармана флакон, открыл его и сунул в рот таблетку. Я заметил надпись на этикетке: это был один из недавно введенных в практику препаратов — заменитель инсулина для людей, чей возраст превышает сорок лет.

— Все дело в избытке сахара в крови, — произнес он, убедившись, что неплохо сыграл на публику.

— Кажется, вас не очень волнует, что погиб ребенок, — обратился к нему я, с трудом, сдерживая желание двинуть изо всех сил по его изумительным коронкам.

— Ну как! Я, понятно, сожалею, — ответил он скорбным тоном. — Так я ж не виноват. Мальчишка ни того ни с сего погнался за этой придурковатой собакой.

— Это вас не оправдывает, — выпалил Эйдер. — Не будь вы накачаны и если бы не давили на газ, вы вполне успели бы остановить машину. Ребенок был сбит на перекрестке.

— Если я и ехал с превышением, — принялся объяснять Уитман, — так это все из-за комы. Я вообще отключился на мгновение и, должно быть, нажал на газ.

— Позаботься хотя бы о том, чтобы он за руль никогда не садился, — напомнил я Эйдеру.

— Ладно, — устало отозвался тот. — Родителям мальчика от этого не легче, Ты, сынок, и половины пока не знаешь. Давай-ка выберемся отсюда. Об остальном похлопочут Бриггс и Гербер.

— Погоди, — сказал я. — А про нее забыли?

Эйдер вздрогнул:

— Ты прав. Я уже совсем чокнулся.

Мы взглянули в ее сторону. Она все еще была на коленях, но теперь обеими руками прижимала к груди собачонку и раскачивалась из стороны в сторону. Из ее горла вырывался низкий горький стон; несчастное маленькое животное, прижимаясь к человеку, пронзительно и жалобно скулило, вторя.

— Послушай, — сказал мне Эйдер. — Ты и Бриггс сажайте ее в нашу машину и везите домой. Сообщите мужу, вызовите врача.

Я не стал возражать. Мне с трудом удалось поднять ее на ноги и довести до полицейской машины. Рядом сел Бриггс, и мы тронулись. Издаваемый ею стон становился все громче, и тут она разразилась душераздирающими рыданиями. Само по себе это было к лучшему, хотя и несколько пугало своей несдержанностью.

У меня не было ни одного живого пациента уже лет десять. Я работаю исключительно с трупами. И тем не менее я всегда ношу с собой саквояж на первый случай. Сейчас он оказался как нельзя кстати. Пришлось повозиться, пока мне удалось дать ей успокоительное. Я не забуду той поездки: женщина, ее изысканное платье, перепачканное в уличной грязи, аккуратный грим на лице и безумная гримаса отчаяния… Да еще этот жалкий щенок, его безостановочный скулеж, временами доходивший до визга…

Она дважды отталкивала меня и пыталась выпрыгнуть из машины.

— Пустите меня! — кричала она. — Куда они отвезли Дерри? Пустите меня! Пустите!

В конце концов мы привезли ее домой и позвонили мужу, профессору колледжа. По дороге он заехал за семейным врачом, и только тогда я смог оставить свой пост. На обратном пути Бриггс высадил меня у госпиталя, где уже успело поднакопиться дел. Но работа не отвлекла меня: случившееся никак не шло из головы. Интересно, неужели доктора так и не могут привыкнуть к подобным вещам? Я, как никогда, теперь понимал преимущество того, что полностью отказался от лечебной практики. Равнодушным при этом оставаться попросту невозможно. На протяжении нескольких последующих дней я всякий раз вздрагивал, вспоминая о той женщине, о постигшем ее горе.

Прошло еще немного времени, и Эйдер поведал мне невеселую историю человека по имени Гордон Вэнс Уитман Третий. Это был плейбой среди «тех, кому за пятьдесят», причем количество миллионов в его бюджете в цифровом исчислении почти соответствовало его возрасту. Одновременно он был знаменит огромным числом судебных тяжб, связанных с его именем. Причем в молодости он был не намного лучше. Но самым поразительным в его биографии был факт предвидения, которым обладал его отец, старый хитрый разбойник предыдущего поколения — планка морали для Уитмана Второго была установлена еще ниже, нежели это бывает в наши дни. Он вложил наследство Гордона в создание «вечного» треста, и теперь сынок мог всласть пользоваться доходами, не прикасаясь к основной сумме. Подобные трюки, охраняющие неправые деньги безответственных лиц вроде Гордона, запрещены законом в большинстве штатов, но — увы! — не в моем. А доходы были баснословными, и ни одна, пусть даже самая малая, часть этих денег не могла уйти на сторону или пропасть бесследно. Все уловки, известные современному закону, были пущены в ход ради достижения этой цели.

Уитман, как это водится в таких случаях, поочередно заключал браки с несколькими шоу-девицами, и каждая при разводе уносила с собой по жирному куску от его заранее распределенных дивидендов. Многочисленные обвинения юридического свойства предписывали ему уплату штрафов, общая сумма которых составляла уже не один миллион, но взыскать их с ответчика было совершенно невозможно благодаря прошлым махинациям Уитмана-старшего, покойника.