Жорж Блон - На суше и на море

И снова в такое тяжелое время напомнил о себе Крестовников. Оказалось, что он все время следил издалека, из Москвы, за поселком, за склоном Кекура. И вот на столе лежит телефонограмма, короткая и требовательная, как приказ.

Самохин остановился. Звонок телефона? Крупными шагами вышел в приемную.

Секретарша Анна Павловна вопросительно посмотрела на него.

— Что нового? — спросил Самохин.

Анна Павловна раскрыла папку с надписью: «К докладу».

— Звонил прораб Мартынов, — читала она. — Снег продавил крышу склада…

— Дальше, — бросил Самохин.

— Вербованные требуют, чтобы их обеспечили валенками и ватниками, иначе они не выйдут на наружные работы, — продолжала Анна Павловна. — Трактор повалил угол забора…

— А как райцентр? — спросил Самохин вне всякой связи с услышанным. — Молчит?

— Кто же в такую погоду исправит линию? — сказала Анна Павловна.

Положение осложнялось с каждым часом. Хуже всего, что никто не мог определить, насколько велика нависшая над комбинатом угроза. После телефонограммы Крестовникова прошло почти двое суток. Почти двое суток поселок жил без связи с райцентром, областью. Продавленная снегом крыша, требования вербованных… Все это не ново. Аварии случались и прежде, как и недоразумения с новичками. Но лавина! Возможно, все это страхи кабинетного ученого. Сидит такой в Москве, пугает себя и других…

Как на грех, и надежды на восстановление связи с районом никакой. Даже видавший виды Самохин не раз дивился, глядя на линию телефонных столбов, поднимающихся на каменную гряду и осторожно спускающихся к поселку. Каждый из них связисты устанавливали по-особому. Один вбили в щель и зажали камнями, другой стоял в сколоченной из бревен загородке, заваленной валунами, третий заклинили между обломками скалы. На сером камне, слегка припорошенном наносной почвой, не годились умные, проверенные десятилетиями наставления по службе связи. И все же в штормовые ветры столбы не выдерживали, ломались. Кто сможет сейчас пробраться к ним? Как подвезти бревна, установить их, навесить провода? Да тут и в нормальных-то условиях труд связиста — подвиг!..

Самохин увидел сидящую в выжидательной позе Анну Павловну.

— В восемнадцать ноль-ноль соберите аварийный штаб, — распорядился он. — Вызовите ответственных за участки.

И вернулся в кабинет, снова зашагал по диагонали: восемь шагов — поворот, восемь шагов — поворот.

Управление комбината походило на штаб воинской части перед боем. В приемную входили и выходили люди, о чем-то спорили. Кто-то пристроился у столика с графином воды и торопливо строчил докладную. В углу на полушубке спали дежурный тракторист и связист. И никого не удивляло, что сюда входят запорошенные снегом люди, здесь пишут, спорят, даже спят.

Из кабинета Самохина выглянула Анна Павловна.

— Попрошу потише, — сказала она. — Идет совещание.

И, окинув комнату строгим взглядом, закрыла за собой дверь, вернулась на привычное место за столом начальника комбината.

— Что делается на участках? — спросил Самохин.

— Продолжаем крепежные работы, — поднялся начальник шахты. — Откачиваем воду с нижнего горизонта. Копер шахты и рудоразборку укрепили откосами. Со стороны горы они прикрыты каменным валом. На подземных работах настроение бодрое. Наверху — похуже. За последние сутки были случаи недисциплинированности.

— У шахтеров? — насторожился Самохин.

— Люди разные, — ответил начальник шахты. — Из поселка на работу и с работы им приходится пробираться больше километра чуть не по пояс в снегу…

— Я приказал, чтобы дорогу к шахте и электростанции пробивал трактор, — недовольно напомнил Самохин.

— Если б не трактор! — воскликнул начальник шахты. — Сугробы наметает за ночь… Есть места, где и трактор с трудом пробивается через них.

— Виноват в снижении дисциплины… снег. — Самохин неодобрительно посмотрел на начальника шахты и обернулся к главному инженеру. — Слушаю вас, Николай Федорович.

Он следил за речью главного инженера, а думал о другом. Все больше тревожило его падение дисциплины. Еще не запущенная на полный ход сложная машина комбината уже разлаживалась. Остановить этот опасный процесс можно было лишь одним: привести ее в движение, дать полную нагрузку. Какую нагрузку? Чем занять людей?

— …Для меня ясно одно, — говорил Николай Федорович. — Надо продолжать строить противолавинные сооружения. И все же прикрыть весь комбинат, поселок от массы снега, несущегося с огромной скоростью и ударной силой, — дело безнадежное. На это у нас не хватит ни сил, ни времени, ни материалов. Поэтому следует прежде всего подумать о людях. А их у нас вместе с детьми и неработающими около девятисот человек.

— Что вы предлагаете? — сухо остановил его Самохин.

— Что я могу предложить? — Николай Федорович помолчал. — Всю жизнь я проработал на шахтах Караганды. О противолавинных сооружениях имею крайне слабое представление. Насколько эффективны будут наши защитные валы? Точных расчетов мы не имеем. Не знаем мы и возможной силы удара лавины. Поэтому я и предлагаю позаботиться о людях.

— Как позаботиться? — жестко спросил Самохин.

— Надо подумать, — уклонился от прямого ответа Николай Федорович.

Но все поняли его. Понял и Самохин. Еще утром директор обогатительной фабрики предложил подготовить стоявший в стороне от поселка склад, на случай если придется укрыть людей. Эвакуация! Никто еще не произнес это слово. Но подспудно оно прозвучало в нескольких выступлениях.

Итак, было два выхода: либо готовиться встретить удар лавины неизвестно какой силы и на каком участке, либо эвакуировать население поселка, оставив в нем лишь аварийные группы. Третьего решения не было.

— У меня такое ощущение, — поднялась секретарь парткома Фетисова, — что все вы думаете об одном и том же, а вот сказать не решаетесь. И мне тоже неловко. Но кто-то должен сказать. — Она остановилась, потеребила угол косынки. — Надо вывезти детей из поселка. И немедленно.

— Куда вывезти? — спросил Самохин. — Об этом вы подумали?

— Подумала, — твердо ответила Фетисова. — В дом дорожной дистанции. В нем можно разместить ребят. На несколько дней.

— А дорога? — напомнил Самохин и оглянулся в поисках поддержки. — Вы видели дорогу?

— Можно промять колею тягачами. — Фетисова настойчиво смотрела на начальника комбината и, словно подсказывая ему ответ, повторила: — Можно.

— Посылал я тягач в том направлении, — устало произнес Самохин. — На первом же километре он застрял в сугробах. — Он поднялся. — На этом мы закончим. Решение я приму утром. Сейчас в темноте все равно ничего сделать нельзя. — Самохин перехватил укоризненный взгляд Фетисовой и с подчеркнутым спокойствием произнес: — Попрошу всех разойтись по участкам. К шести утра представьте мне сводки о ходе работ, заявки на рабочую силу и сведения о расходе строительных материалов.