Дэвид Бишоф - Миры Гарри Гаррисона. Том 17

— Это большое облегчение, — ответил Билл. — Вы много тысяч лет не знали, что значит драться, но когда решили научиться, это получилось у вас необыкновенно быстро.

— Только в порядке самозащиты, чтобы спасти все, что нам близко и дорого. А здесь мы задерживаться не собираемся. Это слишком опасно. Мы давно знаем о существовании этой планеты и изо всех сил стараемся держаться от нее подальше. Мы очень смеялись, когда вы решили устроить здесь станцию космической связи. Это был шедевр чистого идиотизма.

— У военных всегда так, — согласился Билл. — Если нужно сделать какую-нибудь глупость или совершить преступление, лучше всего обратиться к армии.

— Но самое невероятное — вы ухитрились поставить станцию как раз над гнездилищем инопланетян. Это то же самое, что стоять на единственном муравейнике посреди пустыни. Даже самый тупой осел догадался бы сделать хоть два шага в сторону. Что еще раз доказывает: никакого «военного мышления» не существует, это два понятия, между которыми нет ничего общего.

— Но я-то не виноват, что наш корабль попал сюда. У нас не было выбора. И к тому же все решения принимали другие.

— Вот это и есть самый нелепый и опасный ход мысли, — сказал Трудяга. — Все та же старая песня: «Я только выполнял приказ». Люди, которые отказываются шевелить собственными мозгами и рассуждают таким образом, причинили Вселенной огромное количество зла. Когда снимаешь с себя ответственность и перекладываешь ее на других, это может на время успокоить, но рано или поздно за все приходится держать ответ.

— Конечно, — согласился Билл, с трудом следя за ходом рассуждений чинджера: за время военной службы его мыслительные способности заметно ослабли. Чтобы не перетруждать свой мозг, он решил переменить тему: — Кстати, ты случайно не знаешь, как там идет война? Я немного отстал от событий.

— Война идет прекрасно или очень плохо — это зависит от точки зрения.

— Кто побеждает? — спросил Билл.

— Да никто не побеждает, дурья башка! — воскликнул чинджер. — Или, точнее говоря, каждая сторона утверждает, что побеждает именно она, а это, в сущности, сводится к тому же самому. Почти во всех уголках галактики идут бои. Потери ошеломляющие, даже если принять в расчет инфляцию.

— Император очень любит эту войну, — вздохнул Билл. — Он будет продолжать ее, сколько сможет. Она способствует подъему экономики и дает работу множеству людей. Особенно нам, солдатам.

— Но ведь мы с тобой знаем, что война бессмысленна, что ее не могут выиграть ни те, ни другие. Продолжать ее — значит действовать наперекор всякой логике.

— Ну, военное мышление никогда не отличалось логичностью, — сказал Билл. — А как ты узнал, что я здесь?

— Мы перехватывали ваши радиопереговоры, и из них я узнал, что ты на этом корабле, — сказал чинджер, усевшись на свой хвостик и откинувшись назад. — Вот и решил заглянуть сюда и посмотреть, как продвигается твоя миротворческая миссия.

— Признаться, в последнее время у меня как-то руки до этого не доходили, — уклончиво сказал Билл.

— Что может быть важнее, чем положить конец этой бессмысленной войне? — возразил Трудяга. — Нет ничего важнее.

— У меня голова была занята только тем, как бы выжить, — сказал Билл. — Я только и делал, что давил инопланетян да старался увернуться от старухи с косой. Ни на что больше времени не было.

— Насколько я помню, ты взялся сеять распри и вести пропаганду в нашу пользу, — сказал чинджер. — В обмен за это ты получил новую ступню. Кстати, о твоей ступне — что с ней случилось? И чем это у тебя заканчивается нога? Ничего безобразнее я в жизни не видел. Кажется, такие штуки есть у одного крупного млекопитающего серого цвета.

— Это длинная история, — ответил Билл. — Я обменялся ступнями и остался вот с этой.

— Не исключено, что я мог бы достать тебе новую ступню в обмен на стратегическую информацию и военные секреты. Никакого смысла в них все равно нет, но у нас начинает зарождаться класс военачальников, таких же глупых, как и ваши. Вот что самое ужасное в этой войне.

— Вообще-то от этой ступни есть, оказывается, кое-какая польза, — сказал Билл, постукивая ею по полу. — В нашем нынешнем отчаянном положении удобно всегда иметь при себе давилку для инопланетян.

— Ну, дело твое. Но я действительно хотел бы видеть с твоей стороны более конструктивные миротворческие действия. Я подвергаю себя немалому риску, вступая с тобой в контакт, и за это ты мог бы склонить в нужном направлении хоть кого-нибудь.

— Но я принял участие в мятеже.

— Это правильный шаг, — одобрил чинджер. — Эрозия власти способствует независимому мышлению. Если народные массы начнут подвергать сомнению действия тех, кто рвется к власти, мы, возможно, сумеем порвать цепи тупоумия, которыми скованы и которые не дают нам покончить с этим идиотским конфликтом.

— Ах да, — вспомнил Билл, — могу сообщить тебе, куда направляется корабль и какой груз на борту. Должно быть, это секретные сведения.

— Такой секрет вряд ли может представлять интерес, — сказал чинджер, — потому что вы, скорее всего, не протянете столько времени, чтобы успеть покинуть эту планету. Но все равно давай.

— Мы направляемся на бету Дракона, — сообщил Билл. — И везем груз окры.

— Я так и знал, что эта информация не представляет интереса, — сказал Трудяга. — В районе беты Дракона нет ничего, кроме свалки разбитых космолетов. Мы там всыпали вам как следует. Жаль, что я так ненавижу эту войну, а то бы непременно гордился нашей победой. А окра зачем? Лакомство для измученных солдат?

— Да нет, скорее хобби нашего капитана, — ответил Билл. — Он выращивает ее, а сам не ест.

— Никогда мне не понять вас, людей, — воскликнул чинджер, воздев вверх три руки и почесывая брюшко четвертой. — Вечно вы совершаете действия, лишенные какого бы то ни было смысла.

— Ну, это не совсем лишено смысла. Мой пес любит окру.

— Вот именно, — подхватил Трудяга. — Ты знаешь, что люди — единственные существа во Вселенной, которые держат других существ в качестве домашних животных? Поневоле задумаешься.

— Я об этом как-то не думал, — сознался Билл.

— Кто-то идет сюда, — сказал чинджер. — Мне надо уходить. Не знаю, приду я еще или нет, потому что наша команда рвется поскорее улететь с этой опасной планеты. Но я хочу, чтобы ты знал: даже если ты погибнешь и мне от тебя больше не будет никакой пользы, ты был довольно симпатичным человеком, насколько это возможно для человека.

— Спасибо, — отозвался Билл. — Взаимно, крошка.

— Если выживешь, не забудь и дальше сеять распри, — сказал Трудяга, проткнув насквозь металлический корпус корабля и готовясь шмыгнуть в дыру. — Ну а если не выживешь, можешь забыть.