Дэвид Бишоф - Миры Гарри Гаррисона. Том 16

Где-то через полчаса, спустившись на миг с вершины блаженства, я согласился взяться за расследование.

Я, признаться, и не подозревал, что стал участником космической карточной игры и только что вытащил из колоды козырь Психопата.

«Расклад такой, — прошептала она, затянулась сигаретой и выдохнула дым мне в ухо. — Здесь не обойтись без Трех Таинственных Сестер…»

…

— Эй! — раздался вдруг чей-то голос, который словно шел откуда-то издалека и был усилен расхлябанным клаксоном-громкоговорителем.

Билл моргнул и кое-как выбрался из навеянных романом грез. Он пожелал, чтобы строчки, что горели перед его мысленным взором, исчезли, и те повиновались — правда, со второго захода. Билл сообразил, что перестал подниматься и стоит на ровном плато, а поблизости возвышаются храмы с мраморными колоннами. Ближе всего, на каменной агоре — ну, вы знаете, агорой у греков назывался то ли рынок, то ли место собраний, а может, то и другое вместе, — так вот, на агоре виднелся самый настоящий звездолет: высокий, метров под тридцать, серебристый корпус, острый как игла, нос, стабилизаторы — последние придавали кораблю вид приза за наихудший рассказ для научно-фантастического журнала. На борту звездолета громадными сверкающими буквами, украшенными изящными завитушками, было выведено: «Желание». Чарующее зрелище напоминало виньетку на киноэкране; над акрилово-голубовато-белыми горами вставала ослепительно яркая луна, существа, что сновали между храмами, выглядели сущими мультяшками. Вдобавок их наряды дополняли кружевные манжеты и брыжи. Словом, ничего греческого. И — Зороастр! — звезды на небосклоне походили на стилизованные блестки, вроде тех, какими усеивают рождественские елки.

Потрясенный увиденным, Билл ощутил, будто наяву, как кто-то взял и впрямь ошарашил его.

Картина, что предстала взгляду, смахивала на вдруг оживший рисунок художника из мастерской Келли Вшиза. Эти ребята, что сидели в университете Л. Рона Хабара, рисовали плакаты, призванные облегчать работу армейских призывных комиссий.

Билл направился к звездолету, настолько ошеломленный бравурными красками и обилием тонов и оттенков, что почти забыл о дохлом голубе у себя на шее, хотя тот вонял куда сильнее прежнего.

Крадущейся походкой Билл приблизился к кораблю, и тут в днище звездолета открылся люк, из которого выпала веревочная лестница. К тому времени, когда Герой Галактики достиг одного из стабилизаторов, на лестнице, что доставала до мраморных плит, которыми было выложено плато, появилась человеческая фигура — высокий, привлекательный мужчина с повязкой из горного хрусталя на глазу и ярко-оранжевыми эполетами, со вкусом отделанными сверкающей мишурой, на плечах. Обут он был в остроносые черные башмаки; изящную талию перехватывал металлический, опять же оранжевый шарф, на котором болтались кобура с ручным бластером внутри и весьма грозная на вид абордажная сабля. Мужчина, который производил достаточно внушительное, если не сказать — устрашающе-пышное, впечатление, лихо спустился по лестнице, а последние восемь футов просто-напросто пролетел, сорвавшись с очередной перекладины, и звучно шлепнулся на задницу. На Билла пахнуло лавандой и ромом. Мужчина поднял голову и озадаченно воззрился на Героя Галактики единственным неправдоподобно голубым глазом; второй закрывала повязка.

— Аррррррр! — произнес он голосом, похожим на рык Черноборода по окончании занятий по исправлению произношения. — Святые гипербореи! Слушай, приятель, не напоминает ли тебе жизнь тот мусор, которым завалено побережье Токийской бухты?

— Нет. По-моему, я никогда не слышал о Токийской бухте.

— Я тоже. Пусть будет не Токийская бухта, а Гудзонов залив. Это на Земле, недалеко от Ньярка. Мне однажды случилось пролистать книжонку о легендарной Земле, прародине человечества, испепеленной ныне ядерными войнами. На чем я остановился?

— Кажется, на середине Гудзонова залива.

— Разумеется, дружище! А ты умен, однако! Впрочем, какая разница? Медицинские штучки, иглы наркоманов, записи старины Чарли Паркера… Не обращай внимания. Я Рик, Рик-Супергерой, — он протянул руку, которую Билл не преминул пожать.

— Очень приятно. Меня зовут Билл. С двумя «л». Это ты окликнул меня пару минут назад?

— Точно. Увидел, как ты выбрался из-за горизонта с дохлой птицей на шее, и сразу понял, что передо мной скиталец по океану Жизни, такой же, как и твой покорный слуга. — Рик посмотрел на свое плечо. — Арррр! А где моя собственная пташка? Архимед! — рявкнул он, повернувшись к открытому люку в днище великолепного звездолета. — Архимед! Спускайся сюда! Нашелся еще один обожатель птиц!

— Аууууук! — донесся изнутри корабля хриплый вопль. — Дерьмо! Кругом дерьмо!

— Осторожно, Билл, — предупредил Рик. — У Арчи понос. Обожрался чернослива. Не знает никакого удержу.

Внезапно из люка вынырнул попугай. Сверкая зелено-голубым оперением и визжа, как бэнши во время пожара, он взмыл в небо и тут же дал залп из своего клоакального орудия. Во все стороны полетели брызги — и не только. Билл поспешно исполнил ацтекское па на два такта и сумел увернуться, однако Супергерой Рик слегка замешкался — то ли спьяну, то ли потому, что был под наркотической мухой, — и в результате схлопотал «подарок» прямо в лоб. Сладкозвучно выбранившись, Рик вытер лицо кончиком шарфа, затем закинул тот на плечо и жестом пригласил попугая приземлиться. Архимед низвергнулся с небес кобальтово-изумрудным вихрем, выпустил газы — будучи попугаем, он страдал попугайной болезнью, — повернул голову и с подозрением уставился на Билла.

— Ауууук! Птицеубийца! Ауук! Истребитель птиц!

— Я с голодухи, — жалобно проскулил Билл. — Откуда мне было знать, что эти вшивые птички — священные? И потом, тебе-то что за дело, попугайское отродье?! — За последнее время Билл изрядно намучился с птицами, а потому не сдержался и раздраженно ткнул в попугая пальцем. Архимед сердито заклекотал и клюнул Билла в палец. Тот взвыл и сунул раненую руку в рот.

— Архимед, веди себя прилично! Ты же знаешь, я могу клонировать тебя в мгновение птичьего ока! Будешь хулиганить, я обзаведусь новым попугаем, уж наверняка — без проблем с кишечником. Так что смотри у меня!

— Аууууук! Архимед хороший! Ауууук! Кому ты нужна, малышка?

— Ну как клонировать такого симпатягу? — проговорил Рик и сочно поцеловал попугая в клюв. — Эй, Билл, шикарная у тебя нога. Где ты ее раздобыл?

Билл поглядел на свое раздвоенное копыто и нахмурился. Ему ни капельки не хотелось пускаться в объяснения по поводу ноги-капризули. Нет уж, увольте! И без того хлопот хватает. Пожалуй, не мешает вспомнить старинную армейскую поговорку: «Сомневаешься — ври напропалую».