Рэй Брэдбери - Сборник 2 ЧЕЛОВЕК В КАРТИНКАХ

— Чёрт меня занёс в этот Китай, — сказал другой.

— Впервые слышу, чтобы Венеру называли Китаем.

— Конечно. Вспомните древнюю пытку. Тебя приковывают к стене. Каждые полчаса на темя падает капля воды. И ты теряешь рассудок от одного ожидания. То же самое здесь, только масштабы побольше. Мы не созданы для воды. Мы не можем спать, не можем как следует дышать, мы на грани помешательства от того, что без конца ходим мокрые. Будь мы готовы к аварии, запаслись бы непромокаемой одеждой и шлемами. Главное, по голове всё барабанит и барабанит. Тяжёлый такой. Словно картечь. Я не выдержу долго.

— Эх, где Солнечный Купол! Кто их придумал, тот знал своё дело.

Плывя через реку, они думали о Солнечном Куполе, который ждал где-то в зарослях, ослепительно сияя под дождём. Жёлтое строение, круглое, светящееся, яркое как солнце. Пятнадцать футов в высоту, сто футов в поперечнике; тепло, тихо, горячая пища, никакого дождя. А в центре Солнечного Купола, само собой, — солнце. Небольшой, свободно парящий шар жёлтого пламени под самым сводом, и ты можешь видеть его отовсюду, сидя с книгой или сигаретой, или с чашкой горячего шоколада, в котором плавают сливки. Оно ждёт их, золотистое солнце, на вид такое же, как земное; ласковое, немеркнущее; и на то время, что ты праздно проводишь в Солнечном Куполе, можно забыть о дождливом мире Венеры.

Лейтенант обернулся и посмотрел на своих товарищей, что скрипя зубами налегали на вёсла. Они были белые, как грибы, как он сам. Венера всё обесцвечивает за несколько месяцев. Даже лес казался огромной декорацией из кошмара. Откуда ему быть зелёным без солнца, в вечном сумраке, под нескончаемым дождём? Белые-белые заросли; бледные, как плавленный сыр, листья; стволы, будто ножки гигантских поганок; почва, словно из влажного камамбера: Впрочем, не так-то просто увидеть почву, когда под ногами потоки, ручьи, лужи, а впереди пруды, озёра, реки и, наконец, море.

— Есть!

Они выскочили на раскисший берег, шлёпая по воде. Выпустили газ из лодки и сложили её в коробку. Потом, стоя под дождём, попытались закурить. Минут пять, если не больше, бились они, дрожа, над зажигалкой, затем, пряча сигареты в ладони, сделали несколько затяжек. В следующий миг табак уже раскис, и тяжёлые капли выбили сигареты из сжатых губ.

Они пошли дальше.

— Стойте, минутку, — сказал лейтенант. — Мне показалось, что я что-то увидел.

— Солнечный Купол?

— Я не уверен. Дождь не дал разглядеть.

Симмонс побежал вперёд:

— Солнечный Купол!

— Назад, Симмонс!

— Солнечный Купол!

Он исчез за дождевыми струями. Остальные ринулись вдогонку.

Они догнали его на прогалине и стали, как вкопанные, глядя на него и его находку.

— Ракета.

Она лежала там, где её покинули. Выходит, они кружили и очутились в том самом месте, откуда начали долгий путь: Среди обломков лежали двое погибших, изо рта у них росла зеленоватая плесень. На глазах космонавтов плесень расцвела, но дождь убил лепестки и плесень увяла.

— Как же это случилось?

— Видно поблизости прошла электрическая буря. Она испортила наши компасы. В этом всё дело.

— Верно.

— Что же делать теперь?

— Идти снова.

— Чёрт дери, мы топтались на месте!

— Ладно, Симмонс, постарайся взять себя в руки.

— В руки, в руки! Этот дождь сведёт меня с ума!

— У нас хватит продуктов на два дня, если быть экономными.

Дождь плясал по их коже, по мокрой одежде; струи дождя бежали с кончика носа, с ушей, пальцев, колен. Они были словно заброшенные в дебрях каменные бассейны; из каждой поры сочилась вода.

Вдруг издали донёсся грозный рёв.

Из пелены дождя вынырнуло чудовище.

Чудовище опиралось на тысячу голубых электрических ног. Оно приближалось быстро и неотвратимо. Каждый его шаг был как удар сплеча. Там, где ступали голубые ноги, деревья падали и сгорали. Могучие вихри озона заполнили влажный воздух, дым метался во все стороны, разбиваемый дождём. Чудовище было длиной с полмили, вышиной с милю, оно ощупывало землю, словно слепой исполин. Иногда, на короткое мгновение, оно оказывалось совсем без ног. В следующий миг из его брюха вырвались тысячи хлыстов, которые беспощадно жалили заросли.

— Электрическая буря, — сказал один из четвёрки. — Она вывела из строя компасы. Теперь идёт на нас.

— Ложись! — приказал лейтенант.

— Бегите! — заорал Симмонс.

— Не дурите. Ложитесь. Оно бьёт в самую точку. Мы ещё можем спастись. Ложитесь не ближе пятидесяти футов от ракеты. Глядишь, потратит на неё весь свой заряд, а нас минует. Живей!

Они шлёпнулись наземь.

— Идёт? — почти сразу послышался вопрос.

— Идёт.

— Приблизилась?

— Осталось двести ярдов.

— А сейчас?

— Вот оно!

Чудовище повисло над ними. Оно обронило десять голубых стрел-молний, и они вонзились в ракету. Ракета вздрогнула, точно гонг от удара, и издала глухой металлический звук. Чудовище обронило ещё пятнадцать стрел. Они плясали в причудливой пантомиме, поглаживая деревья и мокрую землю.

— А-а! — Один из космонавтов вскочил на ноги.

— Ложись, идиот! — крикнул лейтенант.

— А-а!

Ещё десяток молний поразили ракету. Лейтенант повернул лежащую на руке голову и увидел ослепительно-голубые вспышки. Он видел, как раскалываются вдребезги деревья. Он видел, как чудовищное тёмное облако, словно чёрный диск, повернуло над ними и метнуло вниз сотню электрических стрел.

Тот, что вскочил на ноги, теперь бежал, будто в огромном зале с колоннами. Он метался, петлял среди колонн, но они вдруг рухнули и послышался такой звук, словно муха села на раскалённую проволоку-ловушку! Такие ловушки были дома на ферме лейтенанта в годы его детства. Три товарища услышали запах человека, обращённого в золу.

Лейтенант спрятал лицо.

— Не поднимать головы! — распорядился он.

Он боялся, что вот-вот сам вскочит и побежит.

Озарив лес ещё десятком молний, буря двинулась дальше. Снова кругом был один сплошной дождь. Он быстро унёс запах горелого и три товарища сели, ожидая, когда угомонится отчаянно колотящееся сердце.

Потом они подошли к телу, надеясь, что ещё можно вернуть его к жизни. Они не могли смириться с мыслью, что уже ничего нельзя сделать. Это была естественная реакция людей, которые не хотят признать смерть, пока не убедятся, пока не коснутся её и не решат — хоронить или предоставить это быстро поднимающейся поросли.

Тело было словно скрученная сталь, обёрнутая сожженой кожей. Будто восковая кукла, которую бросили в печь и извлекли из огня, когда лишь тонкая плёнка воска осталась на обугленном скелете. Только зубы не почернели, и они сверкали, как причудливый белый браслет, зажатый в чёрном кулаке.

— Зачем он вскочил!

Они сказали это почти одновременно.