Рэй Брэдбери - Сборник 13 КОШКИНА ПИЖАМА

– Я ничего не сделал. Я вас знаю. Вы чертовы проклятые либералы, чертовы коммунисты! Вы собираетесь убить меня!

– Мы и не думали убивать тебя, – сказал один из людей, участливо и до ужаса нежно похлопывая Стива по щеке.

– Вот я, – сказал другой. – Я республиканец. А ты, Джо?

– Я? Я тоже республиканец.

И оба по-кошачьи улыбнулись Стиву. Он так и похолодел.

– Если это из-за той негритянки, Лавинии Уолтерс…

– Кто-нибудь что-нибудь говорил о Лавинии Уолтерс?

Все переглянулись в полном удивлении.

– Ты что-нибудь знаешь о Лавинии Уолтерс, Мак?

– Нет, а ты?

– Ну, я слышал, что вроде недавно у нее родился ребенок. Ты про эту Лавинию?

– Постойте, постойте, послушайте, ребята, послушайте, остановите машину, и я все вам расскажу про эту Лавинию Уолтерс… – Язык Стива дрожал, облизывая губы. Расширенные глаза застыли от ужаса. Лицо у него было цвета обглоданной кости. Он был похож на труп, зажатый между потными, навалившимися на него парнями, нелепый, несуразный, вытянувшийся от страха.

– Посмотрите, вы только посмотрите! – кричал он, визгливо смеясь. – Мы же южане, все мы, а мы, южане, должны держаться вместе, ведь так? Я говорю, верно ведь, а?

– Вот мы и держимся вместе, – похитители переглянулись между собой. – Разве не так, парни?

– Подождите-ка, – Стив, прищурившись, посмотрел на них. – Я вас знаю. Вы Мак Браун, вы водите грузовик на ярмарку, что у залива. А вы, вы Сэм Нэш, вы тоже работаете на ярмарке. Вы все с этой ярмарки, вы все местные ребята, вам не следовало так поступать. Душная ночь и все такое. Ладно, остановитесь у следующего перекрестка, выпустите меня, и, клянусь Богом, я никому ничего об этом не расскажу. – Он улыбнулся им широкой, великодушной улыбкой. – Я-то знаю . Кровь горячая кипит и все такое. Но мы же все земляки, а кто это там на переднем сиденье рядом с Маком?

В тусклом свете огонька сигареты он разглядел повернувшееся к нему лицо.

– Что, да это же…

– Билл Колум. Привет, Стив.

– Билл, мы же вместе с тобой в школу ходили!

Лицо Колума в мигающем от ветра свете стало жестким.

– Я никогда не делал того, что делал ты, Стив. И ты мне противен.

– Если все из-за Лавинии Уолтерс, чертовой негритоски, то это глупо. Я ничего ей не сделал.

– Ты ничего не сделал и дюжине остальных, которые перебывали у тебя за несколько лет.

Мак Браун глядел вперед, не отпуская руль, его сигарета свесилась, прилипнув к губе.

– Я ничего не знаю, я забыл. А насчет этой Лавинии расскажи-ка мне, очень хочется еще раз послушать.

– Она была нахальной черной бабенкой, – сказал Сэм, сидевший на заднем сиденье, подпирая Стива. – Да, ей даже хватило наглости прогуляться вчера по Главной улице с маленьким ребенком на руках. И знаешь, Мак, что она говорила громко и вслух, чтобы каждый белый ее услышал? Она говорила: «Это ребенок Стива Нолана!»

– Ну разве не дрянь , а?

Они уже свернули на проселочную дорогу и ехали теперь в сторону ярмарочной площади, переваливаясь через ухабы.

– Это еще не все. Она заходила в каждый магазин, куда годами не ступала нога ни одного ниггера, она стояла среди людей и говорила: «Гляньте-ка сюда, это ребенок Стива Нолана. Стива Нолана».

Пот струился по лицу Стива. Он попытался было вырваться. Но Сэм просто посильнее сдавил ему горло, и Стив затих.

– Продолжай, – проговорил Мак на переднем сиденье.

– Вот как все это случилось: однажды под вечер Стив катался на своем «форде» по проселочной дороге и тут увидел симпатичнейшую из цветных женщин, Лавинию Уолтерс, которая шла по обочине. Он остановил машину и сказал ей, что, если она не сядет к нему в автомобиль, он сообщит в полицию, что она украла у него бумажник. Она испугалась и позволила ему на целый час увезти себя далеко в болота.

– Так все было? – Мак Браун ехал мимо ярмарочных палаток. Это была ночь понедельника, и на ярмарочной площади было безлюдно и темно, лишь палатки тихо хлопали на теплом ветру. Кое-где тускло горели синие фонари, бросая призрачный свет на огромные придорожные вывески.

Рука Сэма Нэша мелькала перед носом Стива, похлопывая его по щекам, щипая и проверяя его подбородок, осторожно, одобрительно щипая кожу на его руках. И тут впервые в свете голубых фонарей Стив заметил татуировки на руках Сэма, и он знал, что татуировки у Сэма наколоты по всему телу, потому что он был ярмарочным Татуированным Человеком. И пока они сидели вот так, в машине с заглушенным двигателем, в конечном пункте своего пути, истекая потом в ожидании, Сэм заканчивал свой рассказ:

– Так вот, наш Стив заставил Лавинию дважды в неделю встречаться с ним на болотах, иначе, как он сказал, он ее сдаст. Она знала, что раз она цветная, у нее мало шансов противостоять слову белого человека. И вот вчера она проявила несравненную смелость и вышла на главную улицу города, говоря всем и каждому, всем и каждому , заметьте: «Это ребенок Стива Нолана!»

– Этой женщине оставалось только повеситься, – Мак Браун обернулся и посмотрел на людей, сидящих сзади.

– Она и повесилась, Мак, – заверил его Сэм. – Но мы несколько забегаем вперед. После того, как она прошла через весь город, рассказывая эту печальную новость всем и каждому, она остановилась перед бакалейной лавкой Симпсона, прямо у веранды, где все сидят, и там стояла дождевая бочка. И она взяла своего ребенка и опустила его с головой в воду и смотрела, как поднимаются пузырьки. А потом сказала, в последний раз: «Это ребенок Стива Нолана». Затем она повернулась и ушла, ушла с пустыми руками.

Вот такой рассказ.

Стив Нолан ждал, что его застрелят. Сигаретный дым лениво витал по салону машины.

– Я… я тут ни при чем, она сама повесилась вчера ночью, – сказал Стив.

– А она все же повесилась? – спросил Мак.

Сэм пожал плечами:

– Сегодня утром ее нашли в ее халупе у реки. Некоторые говорят, что она покончила с собой. Но другие утверждают, что кто-то к ней приходил и повесил ее, чтобы это было похоже на самоубийство. Итак, Стив… – Сэм слегка похлопал его по груди. – По-твоему , какая из этих историй правда?

– Она сама повесилась! – закричал Стив.

– Тс-с-с. Не так громко. Мы слышим тебя, Стив, – раздался негромкий голос.

– А вот как мы думаем, Стив, – сказал Билл Колум. – Ты пришел в дикую ярость, когда она посмела назвать твое имя и утопила твоего ребенка прямо на Главной улице. И тогда ты расправился с ней навсегда и думал, что никто никогда тебя не потревожит.

– Вам должно быть стыдно, – Стив вдруг заговорил с напускной храбростью. – Ты не настоящий южанин, Сэм Нэш. Отпусти меня, черт возьми.

– Стив, позволь мне кое-что тебе сказать… – И одним движением руки Сэм сорвал с белой рубашки Стива все пуговицы. – Мы очень странные южане. И нам не нравятся такие, как ты. Мы давно уже наблюдаем за тобой, Стив, и думаем, что с тобой делать, но с сегодняшней ночи мы больше не в силах думать о тебе. – Он сорвал со Стива остатки рубашки.