Петр Павленко - На Востоке [Роман в жанре «оборонной фантастики»]

Михаил Семенович засмеялся.

— Давно в крае? — спросил он.

— Э-э, не очень давно, — ответил бородатый юноша. — Годов пять или четыре. Да я вам скажу, дело не в. этом. Я вас прошу, считайте, что я приехал сегодня. — Он пожал плечами, поглядел на Михаила Семеновича и засмеялся над собой тихо и грустно, как над ребенком.

— Я ювелир, — сказал он, — папа мебельщик из Витебска, а мама варила маковники на меду. И вот мы, представьте себе, приезжаем в Биробиджан. Встреча с музыкой. Но кто думает о еврее? Это ж была зима прямо-таки в пятьдесят лошадиных сил, и я не знаю, как мы выжили, стоя на платформе без шапок и слушая приветствия. Я взял голос и прямо сказал, в виде шутки, встречающим: «Евреи, это же смех — замерзнуть при встрече. Еще пять минут, и мой папа отдаст вам валюту. Он же приехал в медвежьей шубе, он сибирский купец», сказал я им, показывая на папин пиджак. Они тут думали, что мы знаем, что такое морозы, умеем сеять хлеб и добывать уголь. А мы не знали, как и едят хлеб. С чего начинается жизнь, мы тоже не знали. Ходили, как после большого потопа, и делали венские стулья и варили маковники, а земля перед нами лежала пустой. Потом мы топили печи венскими стульями. Потом мы взялись за землю, и теперь мама мне говорит: «Моисей, евреи всего мира смотрят на нас, а мы не выкорчевываем свои остатки» — и она идет на ферму выкармливать поросят. Она ударница, вы сами дали ей премию.

Лицо человека кажется худым и бледным, потому что борода вцепилась в его узкие щеки и тянет их книзу.

— Я много читал и знаю много, — произнес человек. — И вот что я вам скажу: еврей не любил природы. У евреев никогда не могло быть Тургенева. Зачем? «Хороши и свежи были розы»? Заря? Цветы? Какие розы и какие цветы? Еврей не имел права на них. А теперь мой отец бьет кабанов, он любитель охотиться, мама коптит окорока, а я, кажется, стану садоводом. Я хочу какую-нибудь красивую русскую профессию.

Пока человек говорил, в воздухе позеленело и звезды сощурились. Далеко или где-то высоко родились первые звуки недальнего утра.

— Это птицы? — спросил человек. — Я знаю только городских птиц. — И он вздохнул с громадным наслаждением и радостно, как всегда дышится на рассвете.

Звуки издалека делались гуще, и скоро можно было разобрать, что это звучат моторы. Потом что-то звякнуло на дороге, и за колхозными фанзами залаяли псы.

И еще раз, но громче, прозвучало моторами небо и медленно, как бы заикаясь, откашлялось на горизонте, у моря. Человек встал и оглянулся.

— Это воина, — сказал он. — Товарищ Михаил Семенович, уверяю вас, это типичная война.

Небо стало розово-бледным, и было хорошо видно, как вонзались в него, стремглав вылетая из-за сопок, серые стрелы самолетов. Они как бы спали в тихих гнездах среди лесистых и безлюдных гор, и вот проснулись, услышали зов издалека и взмыли в небо.

Через минуту-другую Михаил Семенович сидел в машине. Человека с бородой он взял с собою.

Дорога еще была пустынна, но звонкий ход металла чувствовался за первым ее поворотом. Шла артиллерия. Впереди нее, оглушительно тарахтя, катились танки.

— Сворачивай направо и через Зайцеве — к железной дороге, — приказал Михаил Семенович шоферу и закрыл глаза, стараясь ни о чем не думать, пока не доберется до своего вагона.

Когда он подъезжал к той маленькой железнодорожной станции, где находился его вагон, показались навстречу первые телеги с беженцами из города.

— Куда? — крикнул им Михаил Семенович, но люди ничего не ответили.

Черняев стоял на подножке вагона и, зевая, глядел в небо.

— Неужто японцы? — спросил Михаил Семенович.

— Пожалуйста, — ответил Черняев, кивая на небо, с недовольным и раздраженным видом. — На заре начали.

В руках его был самоучитель французского языка.

— Романсы все поешь, гад, — сказал Михаил Семенович, неуклюже взбираясь в вагон. — А того нет на уме, чтобы вынести телефоны куда-нибудь в закуток.

— Михаил Семенович, да кто ж их знал… Я сию минуту.

Но, махнув рукой, Михаил Семенович уже присаживался к столу.

— Включайся в международную, — сказал он, набрасывая текст первой телеграммы о войне:

«Председателям райисполкомов.

Немедленно выставить заставы дорогах из города задержать беженский поток распределить по колхозам организовать.

Михаил».

Человек с бородой вошел в вагон, говоря:

— У вас в Витебске жил слесарь Аврамчик. В пятом году он примкнул к движению. Еврею семьдесят лет. Ему говорят: «Иди домой и закрой ставни, что-нибудь сделаем и без тебя». Так он, комик, пришел к себе и вывесил объявление: «Бомбы паяю бесплатно».

— Сядь сюда, подшивай телеграммы, — сказал Черняев. — Вот папка, нитки. Регулируй! — И, укрыв голову пиджаком, приник к телефону.

Время от времени бесшумно, на носках, вбегал проводник вагона и бросал на стол пачку депеш.

В купе без перерыва стучал металлический зуб радио, и чья-то рука, голая до плеча, выбрасывала в столовую записи полученных и расшифрованных сообщений.

«Из Владивостока.

Вагон особого назначения № 2.

2.30 японцы произвели первый налет силами пятидесяти ночных бомбардировщиков и истребителей одновременно атаковали с моря десантом заливе Ольги зпт то же время две их дивизии начали операции районе Посьета стоп Население организованно вывожу сопки.

Полухрустов».

«Из Сучана.

Вагон особого назначения — по нахождении. Немедленно двигайте Сучан два состава горючим застрявшие пути также все свободные паровозы.

Комдив II Нейман».

«Со стройки 214.

Вагон О/Н № 2.

Всю ночь шли бои над тайгой разрушены многие стойбища промысла зпт зверобои и рыбаки отовсюду собираются на воину.

Марченко».

«Из колхоза имени Сун Ят-сена.

Вагон О/Н № 2.

Узнав нападении наши границы требуем полной (неразборчиво) хлебных запасов (неразборчиво) сожжем ничего не оставим врагу.

Общее собрание».

«Из Владивостока. Вагон О/Н № 2.

Жители прибрежных деревень района залива Ольги рабочие служащие промыслов поголовно записываются добровольческие отряды зпт рыбачья флотилия района Посьета вышла партизанить командой Хлебниковой тчк Воздействую смысле возвращения людей мирной работе.

Полухрустов».

«Из Посьета.

Михаилу — по нахождении.

Японцы захватили шесть промыслов забираю восемь моторных баркасов три парусника выхожу партизанить море привет.

Варвара».

«Стройка 214 — Марченко, копия райисполкомам.

Сидеть на месте работать полный ход все хорошо.

Михаил».

«Владивосток — Полухрустову.

Эвакуацию предприятий производить по плану 9 зпт районы города эшелонами временно эвакуируются в колхозы немедленно используются полевых работах лучшее средство внести спокойствие умы стоп Ни одного беженца на железной дороге стоп Все здоровое население на оборону.