Марина Дяченко - Фэнтези или научная фантастика? (сборник)

– Обрадуются… наверное.

– Даже если не обрадуются – ничего страшного. Привыкнут.

Карета, на козлах коротой сидел Сыр, укатилась далеко вперед и теперь поджидала хозяйку у моста, на другой стороне поля.

– Лив, я боюсь. Мне хочется найти первую попавшуюся скважину – и…

– Вы можете это сделать хоть сейчас. Правда, потом придется везти домой совсем беспомощного человека… Но у вас ведь экипаж.

– Нет. Я просто хочу попробовать, Лив. Просто увериться, что Рерт не лгал, и теперь любая скважина…

– Рерт не лжет мне. Он же не сумасшедший.

Доминика нервно рассмеялась:

– А я вам солгала.

– Я даже догадываюсь, зачем.

– Для правдоподобия. Скажи я правду – кто бы мне поверил?

– Я.

Доминика отвела глаза:

– Мизеракль.

– Да. Я сам не всегда понимаю, Доминика, что мною движет. Одно могу сказать совершенно точно: ничего в своей жизни я не совершил из жалости.

– Я вас обидела?

– Ну что вы.

– Вы ведь тоже солгали мне, Лив. И были правы. Если бы вы признались тогда, что хотите мне помочь – я только уверилась бы, что это ловушка.

– А почему, собственно?

Доминика сцепила пальцы:

– Действовать, не преследуя выгоду – противоестественно. Зато разбойник, у которого слишком мало сил, чтобы напасть в открытую, прежде всего предложит помощь – и проводит до ближайшей рощицы… Разве не так?

– Так.

– И нормальный человек скорее поверит в наследство, чем в стопку писем, от которых к тому же ничего не осталось, кроме горстки пепла.

– Вы помните их наизусть.

– С чего вы взяли?

Лив чуть заметно усмехнулся:

– Знаете что? Не говорите никому, что это вы его спасли. Придумайте что-нибудь. Груз так называемой благодарности способен погубить что угодно, тем более – такой груз…

– Но ведь это вы его спасли. Это я вам благодарна.

Лив хмыкнул. Вытянул откуда-то покореженную, закопченную шпильку:

– Узнаете?

– Еще бы…

Лив бросил шпильку в траву. Земля разошлась с негромким треском; на месте, где упала шпилька, поднялся, как змеиная головка, росток. Секунда – и молодое дерево неизвестной породы стояло, покачиваясь на ветру, поводя клейкими листочками, удивляясь само себе.

– На память, – сказал Лив.

– Почему здесь?

– Здесь раздорожье. Место, где мы разойдемся.

– Погодите, Лив… Что заставило вас сесть с ним… с этим… за эту доску? Кто? Почему он показывал пальцем… вверх, в потолок?

– Кто его знает, – Лив беспечно улыбнулся. – Он суетился, он размахивал руками… Как мы теперь догадаемся, что он имел в виду?

Ворона смотрела с дорожного указателя – насмешливо, как представлялось Доминике. Время шло; каждая уходящая секунда трогала волосы на голове – как ветер или как сильный страх.

– О чем еще вы хотите меня спросить?

Доминика оглянулась на карету в отдалении. Сыр не маячил больше на козлах – видимо, спустился вниз поболтать с Нижей.

Тогда она поднялась на цыпочки и крепко обняла своего спутника. И снова поразилась, обнаружив, что он почти ничем не пахнет. Разве что древесным соком, и небом после молнии – чуть-чуть.

– Куда вы теперь?

– Я ведь бродяга, Доминика, вы помните. Дорога – мой дом…

Он осторожно высвободился. Церемонно поцеловал ей руку:

– Прощайте, моя госпожа. Берегитесь сомнительных портных, и никогда не говорите вашему Денизу, что произошло с ним на самом деле.

– Я еще увижу вас… когда-нибудь?

Этот вопрос она задавала себе потом – много раз.

Особенно он мучил ее ночью, когда, просыпаясь рядом со сладко сопящим мужем, она прогоняла свой сон.

Ей снилось, что ворона слетает с дорожного указателя, садится на верхушку молодого дерева и, широко разевая рот, отрывисто каркает:

– Привет, Мизеркаль!

Конец

Никогда не знаешь, где тебя подстережет неприятность.

Скатываясь с моста, фургон угодил колесом в выбоину, старенький кузов содрогнулся, и Гай ясно услышал грохот опрокинувшейся клетки. Пришлось чертыхнуться и остановить машину.

Стояло июньское утро, от реки тянуло рыбой, но не противно, как это бывает на общей кухне, а свежо и вкусно, будто на рыбалке, когда вода лежит зеркалом и упругое рыбье тело прыгает в росистой траве. В кустарнике у самой дороги сидела и рассуждала незнакомая зеленоватая птаха, и монолог ее настраивал на миролюбивый лад; Гай прищурился на невысокое солнце и с удовольствием подумал о длинном и спокойном дне, который принадлежит ему от этого вот утра и до самой ночи, весь день – неспешная дорога, потому как торопиться некуда…

Гай не знал, что упавшая в кузове клетка от удара потеряла крышку, и черная с блеском нутрия, обозначенная в накладной числом со многими нолями, оказалась таким образом на полпути к свободе. Гай не знал этого и беспечно распахнул железные дверцы кузова; ценный зверь вывалился ему под ноги и, отбежав на несколько шагов, замер между своим испуганным тюремщиком и берегом неширокой реки.

Нутрия ошалела от тряски и грохота и потому, оказавшись на воле, не сразу сориентировалась. К несчастью, Гай сориентировался еще позже.

– Крыса, – сказал он с фальшивой нежностью, делая шаг по направлению к беглянке. – Хорошая моя крыска…

В следующий момент он кинулся – неистово, словно желая заслужить лавры всех вратарей мира; он норовил ухватить за черный голый хвост, но поймал только воздух и немного травы. Нутрия, не будь дурна, метнулась к берегу и без брызг ушла в воду. Некоторое время Гай видел ее голову, а потом и голова скрылась под мостом.

Несколько минут он просто сидел на берегу. Что называется, опустились руки. Потом, сжав зубы, поднялся и вернулся к фургону; пустая клетка без крышки лежала на боку, прочие были целы, и девять желтозубых тварей поглядывали на Гая со злорадством.

Вернувшись к берегу, он лег на живот и заглянул под мост. На замшелых камнях играли блики; под самым брюхом моста было и вовсе темно – как на Гаевой душе. Потому что как минимум половина заработка… заработка ЗА ВСЕ ЛЕТО. И половина его канула в воду. В прямом и переносном… да что там, тьфу.

– Ты что-то потерял?

На дороге, даже и пустынной, подчас случаются путники, даже и любопытные. Ничего странного в этом голосе не было – но Гай напрягся. И спустя секунду понял, что оборачиваться и отвечать очень, ну очень не хочется. А вовсе не отвечать – невежливо; потому, поколебавшись, он отозвался, все еще лежа на животе:

– Нутрия сбежала…

Незнакомец негромко засмеялся.

Гай повернулся на бок, увидел узкие босые ступни и защитного цвета штаны. По правой штанине взбирался муравей; Гай рывком сел и поднял голову.

Ему показалось, что из двух прищуренных щелей на него глянули два острых зеленых прожектора. Успел заметить копну светлых волос, разглядел кожаный футляр на шее – и поспешно отвел глаза. Все сразу. Вот так-то, все беды – сразу…