Лоис Буджолд - Память

– Тридцать лет прослужив твоему отцу, – продолжил Иллиан, – я не могу сделать меньшего. Или большего.

Майлз застыл. – Отец… просил об этом? Он знает?

– Пока нет. Известить его – задача, которую я оставляю тебе. Мне не хочется докладывать ему об этом.

Чистой воды трусость со стороны Иллиана и жестокое наказание для него, Майлза. – Отцовское влияние, – горько выговорил Майлз. – Это называется оказать небольшую услугу.

– Уж поверь мне, если бы не твой послужной список, о котором ты верно напомнил, даже твой отец не добился бы для тебя подобной милости. Твоя карьера закончится спокойно, безо всякого публичного скандала.

– Ага! – выпалил Майлз. – Как удобно. Тем самым мне затыкают рот и лишают права апелляции.

– Я бы – от чистого сердца – не советовал тебе доводить дело до военного трибунала. Тебе ни за что не добиться решения благосклоннее, чем то, о каком мы с тобой говорим с глазу на глаз. У меня нет намерений шутить, когда я говорю, что опереться тебе не на что. – Подчеркивая сказанное, Иллиан постучал по дискете. Действительно, никаких признаков веселья в его лице не было. – Только здесь, не говоря обо всем остальном, достаточно документальных свидетельств, чтобы ты счел везением быть просто уволенным с позором, а не получить вдобавок к этому приговор.

– Вы обсуждали это с Грегором? – вопросил Майлз. Императорское покровительство, его последняя, рассчитанная на аварийный случай, защита, та самая, относительно которой он поклялся, что скорее умрет, чем обратится к ней…

– Да. На протяжении долгого времени. Сегодня мы сидели с ним взаперти все утро только ради этого вопроса.

– А-а.

Иллиан указал на комм: – Твое личное дело у меня готово, чтобы ты мог подписаться прямо здесь и сейчас. Отпечаток ладони, сканирование сетчатки глаза, и дело сделано. Твоя форма… ее ты получал не с военного склада, поэтому возвращать ее не нужно, и по традиции увольняющийся сохраняет свои знаки различия. Но, боюсь, я должен попросить тебя сдать свои серебряные Глаза Гора.

Майлз развернулся на каблуках, его руки возбужденно дернулись, словно пытаясь защитным жестом прикрыть воротник, и замерли на полпути. – Только не мои Глаза! Это… это неправда, я могу объяснить, я могу… – Все грани и поверхности предметов в комнате, стол с комм-пультом, кресла, лицо Иллиана вдруг стали выглядеть резче и четче, словно насыщаемые все большей реалистичностью. Сияние зеленого огня рассыпалось разноцветными конфетти. «НЕТ..!»

Майлз пришел в сознание, лежа плашмя на ковре лицом вверх. В поле его зрения маячило побелевшее лицо склонившегося над ним Иллиана, напряженное и встревоженное. Во рту что-то мешалось. Майлз повернул голову и выплюнул карандаш – световой карандаш со стола Иллиана. Воротник его мундира был расстегнут – Майлз дотянулся рукой и потрогал, – но серебряные значки были по-прежнему на месте. C минуту Майлз просто лежал.

– Ну, – выдавил он наконец, – воображаю, что это было за шоу. Сколько?

– Примерно… – Иллиан глянул на хроно, – четыре минуты.

– Примерно как обычно.

– Лежи спокойно. Я вызову медика.

– Мне не нужен этот чертов медик. Я могу идти. – Майлз попытался встать. Нога у него подвернулась, и он снова свалился, уткнувшись лицом в ковер. Он ощущал на лице что-то липкое – резко рухнув в прошлый раз, он явно разбил губы, которые теперь распухли, и нос, из которого шла кровь. Иллиан протянул ему носовой платок, и Майлз прижал его к лицу. Примерно через минуту он позволил Иллиану усадить себя на стул.

Иллиан присел на краешек стола, разглядывая Майлза. Присматривая за ним, как всегда. – Ты знал, – произнес он. – И солгал. Мне . Письменно . Этим своим чертовым фальсифицированным рапортом ты похерил… все. Я бы скорее не поверил бы своему чипу памяти, чем тебе. Почему, Майлз? Ты что, настолько сильно запаниковал? – Его ровный голос наливался страданием, словно кровью – кровоподтек.

«Да, я настолько сильно запаниковал. Я не хотел терять Нейсмита… Не хотел терять… все.» – Теперь это не имеет значения. – Майлз нащупал ворот мундира. Один значок зацепился за зеленую ткань, порвавшуюся под его трясущимися руками. Он слепо сунул значки Иллиану. – Вот. Ты выиграл.

Ладонь Иллиана сомкнулась на Глазах Гора. – Спаси меня бог от еще одной такой победы, – тихо проговорил он.

– Отлично, замечательно, дай мне планшет для подписи. Сделай сканирование сетчатки. К черту, давай покончим с этим. Меня тошнит от СБ и от того, что я жру ее дерьмо. Хватит. Отлично. – Его трясло безостановочно, дрожь горячими волнами поднималась откуда-то из глубин его живота. Мысль о том, что он вот-вот расплачется на глазах у Иллиана, ужасала.

Иллиан снова сел, положив на колено сомкнутую руку со значками СБ. – – Посиди пару минут, чтобы успокоиться. Сиди, сколько требуется. Потом иди в мою ванную комнату и умойся. Я не отопру дверь, пока ты не будешь в порядке, чтобы выйти наружу.

«Странное милосердие, Иллиан. Ты так вежливо меня убиваешь.» Но он кивнул и, спотыкаясь, направился в крошечный санузел. Иллиан проводил его до двери, а затем, видимо решив, что на этот раз Майлз устоит на ногах, оставил одного. Опустошенная и залитая кровью физиономия в зеркале явно не годилась для того, чтобы ее кому-то показывать. Оглядываясь на свое прошлое, он подумал, что в последний раз видел в зеркале похожее лицо в тот день, когда погибла сержант Беатрис, разве что сейчас оно было лет на сто старше. «Иллиан не опозорит великой фамилии. И я тоже.» Майлз тщательно умылся, хотя ему и не удалось до конца отмыть кровь с разорванного воротника мундира и выглядывающей из-под него кремовой рубашки.

Майлз вернулся в кабинет и покорно сел, не препятствуя Иллиану положить его руку на планшет для снятия отпечатка ладони, провести сканирование сетчатки и записать произнесенные им несколько официальных слов прошения об отставке. – Очень хорошо. Дай мне выйти, – тихо проговорил он наконец.

– Майлз, тебя все еще трясет.

– И будет трясти еще какое-то время. Пройдет. Выпусти меня, пожалуйста.

– Я вызову машину. И провожу тебя до нее. Тебе не стоит оставаться одному. «О, как раз стоит.» – Очень хорошо.

– Не хочешь поехать прямо в госпиталь? Тебе следовало бы это сделать. Ты имеешь собственное право лечиться в Императорском госпитале как должным образом ушедший в отставку ветеран, а не просто как сын своего отца. Я… подумал, что это может быть важно.

– Нет. Я хочу поехать домой. А этим я займусь… позже. Болезнь хроническая, ничего опасного. Вероятно, пройдет целый месяц, прежде чем такое случится снова, если вообще случится.

– Тебе следует ехать в госпиталь.

– Ты, – Майлз не сводил с Иллиана глаз, – только что утратил власть над моими поступками. Смею напомнить об этом, Саймон.