Лоис Буджолд - Память

Майлз пришел в сознание, хотя его глаза еще были закрыты. В его разуме словно бы еще тлели гаснущие искорки какого-то пылающего сна, бесформенные и тускнеющие. От ужасающей уверенности, что он опять был убит, его бросило в дрожь, а тем временем память и рассудок принялись по кусочкам восстанавливать, что же случилось.

Прочие органы чувств тоже попытались провести инвентаризацию. Он в невесомости; его короткое тело лежит, вытянувшись, на плоской поверхности, пристегнутое к ней ремнями и закутанное во что-то, на ощупь похожее на тонкое одеяло-фольгу – обычное для военных медиков. «Ранен?» Все конечности на месте и по счету сходятся. На нем по-прежнему было мягкое трикотажное белье, которое он надел под космическую броню, – а вот она сейчас отсуствовала. Ремни были натянуты не туго. Сложный аромат многократно профильтрованного воздуха, сухого и прохладного, щекотал ноздри. Он незаметно высвободил руку, аккуратно постаравшись не зашуршать фольгой, и коснулся своего ничем не прикрытого лица. Ни проводов, ни датчиков… ни крови… где моя броня, мое оружие, мой командирский шлем ?

Спасательная операция шла так гладко, как это только возможно для подобной миссии. Он и капитан Куинн вместе со своим отрядом проникли на корабль угонщиков, нашли тюремный блок. Прорвались туда, где находился пленный курьер барраярской СБ, лейтенант Форберг, живой, хоть и оглушенный наркотиками. Медтехник заявил, что в теле заложника не спрятано ни химических, ни механических мин-ловушек, и они весело двинулись по темным коридорам назад к ожидавшему их боевому катеру дендарийцев. Угонщики, чрезвыйчайно занятые в другом месте, даже не пытались на них напасть. Что же пошло не так?

Звуки вокруг были умиротворяющими: попискивание оборудования, шипение работающей в обычном режиме системы рекциркуляции воздуха, гул голосов… И чей-то низкий, животный стон. Майлз облизал губы – просто убедиться, что этот звук исходит не от него. Сам он, может, и не ранен, но кому-то рядом плоховато. Характерный, хоть и слабый, запах антисептика, ускользнувшего от воздушных фильтров. Он приоткрыл глаза, приготовившись снова изобразить беспамятство и начать быстро соображать, если окажется, что он в руках врага.

Но он – как он надеялся, в целости и сохранности – находился на боевом катере своего собственного Дендарийского флота, пристегнутый к одной из четырех откидных коек в кормовой части фюзеляжа. Зрелище пункта неотложной помощи было вполне привычным, хотя с такой точки зрения он его обычно не разглядывал. Медтехник Синего отряда стоял спиной, склонившись над койкой по другую сторону прохода, где лежала еще одна опутанная ремнями фигура. Мешков с телами Майлз не видел. «Кроме меня, еще лишь одна потеря.» Можно было бы добавить «Прекрасно» – если не считать того, что никаких потерь не должно было быть вообще.

«Только одна потеря», – мысленно поправил себя Майлз. В основании черепа пульсировала дикая боль. Но он не ощущал ни ожогов от плазмотрона, ни паралича от нейробластера. В его тело не воткнуто ни трубок капельниц, ни пневмошприцов, качающих кровь взамен потерянной или синергин против шока. Он не плавает в наркотическом тумане болеутоляющих. Его движения не стеснены давящими повязками. Органы чувств не заблокированы. Головная боль по ощущениям похожа на постпарализационную мигрень. «Проклятие, но как меня могли парализовать сквозь боевую броню?»

Дендарийский медтехник, все еще в боевой броне, только без шлема и перчаток, обернулся и увидел, что Майлз открыл глаза. – Вы очнулись, сэр? Я предупрежу капитана Куинн. – Он на мгновение склонился над лицом Майлза и посветил ему в глаза – несомненно, проверяя, нормальный ли у него зрачковый рефлекс.

– Сколько… я был в отключке? Что произошло?

– С вами случилось нечто вроде припадка или конвульсий. Без видимых причин. Полевой набор для теста на токсины не выявил ничего, но он диагностирует только основные. Мы самым тщательным образом обследуем вас, как только вернемся в корабельный лазарет.

«Это не повторная смерть. Это хуже. Это осталось еще с того раза. Дьявольщина! Что же я натворил? И что они видели?»

Уж лучше бы… ну нет. Он бы не предпочел попасть под нейробластер. Но почти. – Сколько? – повторил Майлз.

– Приступ вроде бы продолжался минуты четыре-пять.

Определенно, дорога оттуда сюда заняла больше пяти минут. – А потом?

– Боюсь, адмирал Нейсмит, вы были без сознания около получаса.

Прежде он никогда не отключался так надолго. Безусловно, это был худший изо всех приступов, какие с ним когда-либо случались. В последний раз он молился, чтобы этот раз действительно оказался последним. С предыдущего, короткого припадка, случившегося без свидетелей, прошло более двух месяцев. Черт побери, он был уверен , что новый препарат подействовал!

Майлз принялся высвобождаться, сражаясь с термозащитной фольгой и ремнями койки.

– Пожалуйста, не пытайтесь встать, адмирал.

– Мне нужно отправиться в носовой отсек катера и выслушать рапорты.

Медик осторожно положил руку ему на грудь и прижал к койке. – Капитан Куинн приказала дать вам успокаивающее, если вы попытаетесь подняться, сэр.

Майлз чуть было не рявкнул: «А я этот приказ отменяю!» Но они сейчас вроде бы не в гуще боя, а техник смотрит на него с той специфически медицинской непреклонностью, какая бывает у человека, намеренного исполнить свой долг несмотря на любой риск. «…И избавь меня от добродетельных».

– Вот почему я так долго пробыл без сознания? Мне дали успокоительное?

– Нет, сэр. Я всего лишь ввел вам синергин. Ваши жизненные показатели были стабильными, и я побоялся давать вам что-то другое, пока мне не придет в голову, что нам с этим делать.

– А что с моим отрядом? Все выбрались? Барраярский заложник… мы его тоже вывели, он в порядке?

– Все выбрались. А барраярец, э-э-э… будет жить. Его ноги я принес, есть неплохие шансы, что хирург вернет их на место. – Медтехник оглянулся, словно ища поддержки своих товарищей.

– Что?! Как он получил ранение?

– Гм… Я позову к вам капитана Куинн, сэр.

– Вот именно, – прорычал Майлз.

Медтехник нырнул в воздух и что-то торопливо пробормотал в интерком на дальней стене. Затем вернулся к своему пациенту. Лейтенанту Форбергу? Через трубки капельниц, идущие к обеим рукам и шее лежащего человека, закачивались кровяная плазма и различные препараты. Остальное туловище было скрыто теплозащитной фольгой. На передней переборке зажегся световой индикатор, медик поспешно пристегнулся к откидному сиденью. Последовала серия быстрых ускорений, торможений и коррекции ориентации катера – он готовился пристыковаться к материнскому кораблю.